Dany_Dany, не за что, с радостью принимаю Островитянка, ммм, оголенный нерв, это очень приятно слышать
Quote (Островитянка)
Очень хочется еще!
прошу..)) Глава 8. Когда меня почти не стало.
Я долго путешествовал,
Смотря свысока на всё, что я видел –
На разрисованные лица, заполняющие места, недосягаемые для меня…. Знаешь, я ведь мог быть с кем-нибудь…
С кем-нибудь вроде тебя,
Со всем, что ты знаешь,
С твоей речью…
Бесчисленные влюблённые под покровом улиц…
* Kings of Leon - Use Somebody
Простыни мягко обволакивали меня, свет натужно сочился сквозь плотные занавески, я утопал в призраках грусти и поволоке снов. Медленно встав с кровати, я переодел вчерашние брюки в первое, что попалось под руку, кажется, это были серые спортивные штаны. Проигнорировав потребность в душе, я взял направление на кухню, я не хотел так быстро окунаться в одиночество, я хотел просто услышать чей-то голос. Чувствуя стопами мягкий ворс кремового ковра, касаясь ладонями холодных бежевых стен, делая неспешные, сонные шаги по небольшому коридору, на пол которого ложился мягкий свет, пробивавший сквозь дверные проемы, я пытался осознать свое состояние, затуманенное зрение, превращало то, что я вижу, в чуть засвеченную фотографию, резкую и контрастную, не причиняя какого-либо дискомфорта, мне даже нравилось. И вообще я чувствовал себя нормально. Вопреки. Как всегда, вопреки.
- Доброе утро – Таня улыбалась мне, на ней была одна из моих рубашек, босая, волосы собраны в легкомысленный хвост, кожа сияет, не смотря на то, что это утро, такая свежая, такая исключительная, моя сестра…я убью, наверное, любого парня, которого она выберет. Каждый будет бесконечно не достоин её, не достоин этой сцены на своей кухне утром, не достоин Тани – Тосты?
- Да, пожалуйста, и тебе доброго утра – Я сел, подпирая руками подбородок, все еще наблюдая за ней, она была так похожа на маму, такая же заботливая, внимательная, так сильно привязанная к семье, но внешне была точной копией отца, холодная блондинка, с теплыми и глубокими глазами – Спасибо, что осталась.
- Будто это нечто необычное – Она так чувствует меня, знает, что я бы не хотел сейчас пафосных речей о вчерашней спасательной операции – Нормально себя чувствуешь?
- Да, вполне, алкоголь, как обычно, не повлиял на мое состояние сильно, тем более этот воздух здесь, влага и свежесть – рай для алкоголика.
- А…ну…в остальном?
- Не так радужно, конечно, поэтому я и рад, что ты осталась.
- Слушай, хватит, я понимаю твою чрезмерную чувствительность сейчас, но это уже слишком, в конце концов, это я сыграла феноменально идиотскую роль в этой постановке, изрядно подпортив вам обоим жизнь – Она вздохнула, опуская глаза, её руки машинально манипулировали кофеваркой, позволяя ей сосредоточиться на чувстве вины.
- Да, в духе Шекспира – Я усмехнулся, комично разрывая тост зубами, пачкаясь черничным джемом, чем насмешил и сестру – Вообще, это действительно очень в его стиле, и эти маленькие задержки…если бы это была пьеса, я, читая её, думал бы о чем-то вроде «Эй, почему этот идиот не остановил её? Ведь если бы он все объяснил с самого начала, все было бы иначе!».
- Бля, нет, если бы ты остановил её тогда в Нью-Йорке, она убила бы тебя к чертовой матери, ты помнишь её лицо? Эту походку… - Она широко распахнула глаза, изображая оскал и готовящегося к прыжку хищника – И взгляд! Я так и застыла на месте, если бы я не отвлеклась на тебя, я бы осталась там навечно, просто прибитая к тротуару гвоздями…
- И все по моей вине… - Я естественно поник, не способный так долго относиться с юмором к теме этого разговора.
- Эээй, ээй, прекрати немедленно! Все будет хорошо, рано или поздно…так или иначе – Таня, не надо, молю – Раз уж на то пошло, это мне надо было бы быть внимательней, я так привыкла к этим девицам рядом с тобой, которые, наблюдая тебя на сцене, или того хуже за роялем, потом готовы буквально преследовать тебя, выпрашивая телефонный номер у всех твоих знакомых, допрашивая администраторов баров, в надежде получить адрес. А её внешний вид, эти нелепые, вульгарные шорты… Тссс, я знаю, она была только из душа и вообще искала своего друга, и вы были знакомы…я все знаю, не кипятись только…я это все к тому, что я приняла её за одну из этих навязчивых особ,…что, если бы не было этого недоразумения…
- Все-все, я понял, Шекспир – Я знал, что это превратится в целую тираду на тему случайностей и совпадений, но я действительно уже проел себе этим мозги насквозь, я просто не в состоянии еще и говорить об этом.
- Последний вопрос, можно?
- Тэни…
- Я пыталась спросить вчера, но ты был способен только на бесконечно повторяющиеся реплики о её волосах, твоих мыслях о ней и все прочем. Моих вопросительных интонаций ты абсолютно не улавливал – Она смотрела на меня умоляющим взглядом, и я просто сдался, не желая, наблюдать, как она пускает в ход тяжелую артиллерию.
- Дерзай.
- Откуда ты знаешь её? Откуда вообще взялись эти отношения? Ты ведь всегда был один…
- Школа, миссис Марпл, могла бы, и догадаться, пока ты прохлаждалась тут, в этом своем пансионе для благородных девиц, убегая по ночам в мини-юбках на свидания, я был заперт в Форксе, прямо в гуще дикого стада, с соответствующей иерархией, и занимал в ней далеко не первую ступень. Видишь ли, капитаны футбольной команды доминировали над простыми и смертными музыкантами вроде меня. А эта девушка, была в стороне от всего этого: её не волновала ни одна деталь той классовой ерунды, что сложилась в школьном микро-социуме мезозойского периода.
- Экая бунтарка – Она сказала это без насмешки, сквозь свои мысли – Но все равно странно, я не видела её среди твоих друзей, когда приезжала…или просто не узнала её – Она немного прищурилась, видимо, пытаясь сопоставить лицо Беллы хоть с одним из тех, что видела прежде.
- Ты не могла её видеть. За все время, что я учился там, слова, сказанные нами друг другу, можно сосчитать по пальцам – Моя реплика была подобна взрыву в её голове.
- Ты ведь это не серьезно? В смысле, вся эта канитель из-за девушки, которую ты даже не знаешь? Парень, это переходит все границы безумия – Она бросила в меня полотенцем – Немыслимо!
- Не то слово – Хватая со стола только что сваренный кофе и еще один тост, я сказал это, уже выходя с кухни, спрятав вновь накатившее на меня отчаянье и растерянность в глубине квартиры, окна которой были занавешены графитовыми льняными шторами, почти не пропускавшими свет.
Найдя пачку сигарет оставленной на балконе, я поставил чашку на перила и прикурил, глубоко затянувшись. Не знаю, что там говорят и пишут о мужском эмоциональном фоне, но таких штормов я не ожидал. Голос Тани снова возник рядом со мной.
- Ты не хочешь рассказать мне ВСЕ? – Она стояла в глубине комнаты, застыв прямо у двери, я шумно выдохнул, понимая, что будет слишком сложно оставить её вопросы без ответов.
- Я все тебе рассказал.
- Эдвард, не надо, ладно? Должно было произойти что-то, что привязало тебя к ней так сильно, по-другому просто не бывает!
- Я сказал тебе, что сам не понимаю, как это произошло.
- Мне не надо знать, как, мне надо знать, что произошло! – Она как всегда видела самую суть.
- Таня…
- Эдвард… - Она, собираясь с духом, сделала пару шагов по направлению к балкону – Я просто знаю, что есть что-то еще. Ты, такой замкнутый, такой закрытый, всю жизнь не обращавший внимания ни на что кроме музыки и литературы, запертый в своей собственной голове, оставляющий без внимания всех девушек, что вьются рядом с тобой, и вдруг ты начинаешь так зависеть от кого-то? Это просто невозможно… Понимаешь? Я имею в виду, я наблюдала тебя, я видела, как ты относишься к друзьям…забота, преданность, откровенность – да, но потребность в ком-либо, да еще и такая сильная. Что произошло между вами?
- Между нами ничего не было – Я закипал, сжимая перила, все еще стоя спиной к Тане, я пытался дышать ровно, отвлечься от её слов.
- Хорошо…тогда, что произошло с тобой?
- Таня! – Я перешел на крик, я был уже не в силах держать себя в руках. Но Таня никогда не боялась меня, наоборот, сделав еще пару шагов в моей направлении, она заговорила еще более твердо и уверенно.
- Это связанно с тем, что ты досрочно покинул школу, уехав из Форкса? Это из-за неё? Она что-то сделала?
- Прекрати! – Вопросы сыпались один за другим, я чувствовал их удары, будто камни летели в меня, ударяя по самым больным местам.
- Что она…стала встречаться с кем-то из тех мудаков, что издевались над тобой, разбив тебе сердце? Или что…убила кого-нибудь? – Щелчок. Гнев. Взрыв.
- Убийцей в этой пьесе был я – Медленно повернувшись, я вошел в комнату, встав прямо перед ней. Она застыла, глаза ошарашено распахнулись, рука взметнулась в немом жесте к губам, прикрывая их, слабый выдох – Один из тех, как ты выразилась, мудаков, попал под фургон благодаря моим собственном рукам. Ты думаешь, почему я лечился, оканчивая школу экстернатом, сдавая формальные экзамены в периоды, когда меня выпускали из клиники?
- Отец говорил, ты просто…что это были просто депрессии… - Её глаза наполнились слезами.
- В том числе, обычно, люди пытаются убить себя, когда немного расстроены.
- Что? – Она осела на пол, зажимая рот рукой, я не двигался, нависая над ней, все еще скованный яростью.
- Он затеял драку, все произошло слишком быстро, чтобы я смог остановиться, на школьную парковку с визгом влетел фургон, потерявший управление на льду, он несся прямо на нас, и я просто толкнул его. Никто ничего не видел в царившей вокруг панике, никто не заметил даже того, как я спокойно лег на асфальт, рисуя на своем лице страх, - лицо Тани испещряли дорожки слез, она беззвучно качала головой в отрицательно жесте, не желая осознавать моих слов, - А потом я увидел Беллу. Она смотрела прямо на меня. Тревога, ужас и грусть наполняли её глаза. И это то, что я запомню, наверное, навсегда, - Я осторожно сел рядом с Таней, и она подняла на меня глаза, - Мне хватило пары дней, чтобы съесть себя заживо. В день его похорон я стоял на том месте, где все произошло. Была объявлена минута молчания. Думаю, не стоит описывать мое состояние. Позже я стоял на крыше школы в стельку пьяный и не отдавал отчета своим действиям, так, по крайней мере, считали врачи. Я…упал, по их мнению. Карлайл позаботился о том, чтобы об этом не стало известно. Меня доставили к нему в больницу, а потом мы, как ты знаешь, переехали в Лос-Анджелес, ближе к клиникам моего профиля и подальше от этого города.
Она, молча, смотрела на меня, переваривая все сказанное. Чувство вины, скорбь, страх, осуждение, сочувствие, забота – все перемешалось на её лице. Я не хотел взваливать на неё вес этой истории, я никогда не хотел, чтобы она узнала, мне хватало родителей, которые были вынуждены жить с этим, покрывая сына – убийцу, ценой собственной морали. Мне хватало моих совести и внутреннего голоса, которые не затихали ни на минуту с того самого дня. Я считал себя трусом, лжецом, чудовищем. Я ненавидел себя за каждый день, который прожил в тех пор на свободе…каждого врача, что спас тогда мою жизнь. Отец уверял меня, что пережитое мной после важнее самого поступка, он убеждал меня в том, что я действовал на инстинктах, что то, что я выжил, является лучшим тому доказательством. Мне это казалось пустым трепом. Но я знал, что если попытаюсь что-то сделать с собой, я убью этим обоих своих родителей, я не мог оставить Таню. Я вообще был ни на что не способен. Полгода я провел в реабилитационном центре, первые месяцы были самыми тяжелыми, я пережил нечто вроде безумия. Доктора считали, я могу причинить себе вред, поэтому меня держали на сильнодействующих лекарствах, которые абсолютно лишали меня разума, я почти не осознавал, что происходило со мной в то время. Я помню только постоянно появляющиеся синяки на всем теле от тугих ремней кровати и грубых рук санитаров, которые каждую ночь, запирали меня в палате обездвиженного, после инъекции большой дозы снотворных и успокоительных. Со временем я начал приходить в себя, начались бесконечные курсы психотерапии, занятия в группе, эти дибильные больничные тренинги, основанные на творчестве, бесцельных прогулках и всем прочем, что может свести с ума совершенно здорового человека. Единственным, что помогало мне держаться, был образ Беллы в моей памяти. Я не знаю, почему это случилось, но её лицо, взволнованное и растерянное, на котором не было ни страха, ни отчаянья, только сосредоточенность, яркой картинкой запечатлелось в моей памяти. Я помнил все связанное с ней и эти воспоминания сохраняли то человеческое, что во мне было. Нежность, привязанность и заботу, сострадание, тягу к жизни и надежду. Я никогда не думал, что настолько слаб, но все это сломало меня. Обрушившись так неумолимо, словно лавина, меня захлестнули эти события, стирая того, кем я был, есть и буду. Я не чувствовал земли под ногами и не видел неба над головой, все было серым, душным и колким. Меня постоянно догоняла темнота, лаская мои веки, пробегая по коже, она то накрывала меня с головой, то отступала назад, и Белла была той, что заставляла меня каждый раз возвращаться обратно из этой темноты. Одно её имя способно было зажечь во мне новые искры жизни. И я справился со всем пережитым гораздо быстрее, чем кто-либо рассчитывал. Всего полгода ушло у меня на то, чтобы снова захотеть быть кем-то, снова почувствовать за собой право на нормальную жизнь. Я просто знал, что остался человеком, знал, что остался тем, кем меня видела Белла. А она всегда смотрела на меня с восторгом, никогда не отводя взгляда, я был пустым местом для большинства окружающих меня людей, но только не для неё. Я чувствовал, что она знает, кто я такой. Я знал, что она - моя единственная надежда, но просто не мог вернуться в Форкс.
- Ты пытался убить себя? – Голос Тани дрожью прошелся по моему телу, выбивая из мыслей, которые снова вязко заполняли моё сознание:
- Да.
Она разрыдалась, опустив голову мне на колени, она кричала, ударяя кулаком об пол в бессилии и ужасе. Я положил руку ей на плечо, чувствуя, как сотрясается её тело. Мягко гладя волны белых волос, я не говорил ни слова, я знал, что ей нужно время, для того, чтобы хоть как-то осознать все мной сказанное. Через некоторое время она резко поднялась и обняла меня, прижимаясь к моей груди, она бессвязно повторяла, что не знала и даже не догадывалась о произошедшем. Она успокаивала меня, хотя я был совершенно уверен, что она потеряет тягу делать такие вещи по отношению ко мне, узнав обо всем. Но это была моя сестра, человек, который любил меня всем сердцем, и я чувствовал влагу её слез на своем плече, слез, которые лились болью за меня.
Мы провели около часа в таком положении, иногда Таня снова срывалась на разговоры об этом, но большую часть времени мы просто молчали. Слова были лишним, абсолютно ненужным дополнением к нашему понимаю друг друга в этой ситуации. Позже она, придя в себя, тихо собралась и уехала, ей нужно было быть в школе уже через час после того, как я проснулся, а ведь сегодня она должна была защищать один из проектов в рамках выпускных экзаменов.
А я остался дома, решив никуда не выходить. Томас Таллис наполнил стены квартиры мотетом Spem In Alium 1510х годов, стирая мою память, помогая забыться.
