//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Ммм, это прекрасно) Я старалась сделать атмосферу его выступления ощутимой.

Спасибо, очень ценю твоё внимание)

видимо, всем Софи не угодила, раз все молчат) но я..её полюбила. в моей голове она очень сильный персонаж. и я многое собираюсь в неё вложить.

А Эдвард. Его можно понять, он получился сложным, с множеством демонов, и хоть он сильный, не всегда может с ними справится. Да и не забываем банальное: он мужчина

Глава 10.
Une femme fatale

Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу. Франсуа де Ларошфуко.

Дым струился сквозь мои легкие, голос уносил ветер, кожи касались солнечные лучи, рука мягко держала небольшой сверток, источающий цепкий дым, во рту чувствовался привкус горечи и бессознательности. Часы на руке показывали полдень, я растворялся в этом времени, теряя нить реальности, существовал где-то на нюансах, чувствовал себя вдохновленным и безгранично спокойным. Я вращался в мире раскаленных крыш, горячего воздуха с запахом марихуаны и отдаленных, приглушенных звуков чужого мне города. Я сидел на самом краю крыши, повернувшись спиной к этому аду на земле, к этой душной влаге внешнего мира, его хаотичному порядку, его ненужной суете и постной жизни. Рядом были разбросаны нотные листы, вдоль и поперек расписанные мои мелким, каллиграфическим почерком, возле ног лежала расчехленная гитара, впитывая тепло черным лаковым покрытием. Мои мысли были полностью заняты поиском места в моих воспоминаниях, которое я бы мог назвать своим домом. Город, в котором я вырос, причинял мне боль. Город, который лечил меня от этой боли, был пустым и лживым. Город, в котором я надеялся забыть обо все этом, лишил меня последней надежды обрести Изабеллу. Я не знал, где моё сердце. Я забыл, где оставил его. Белла, моя Белла. Я ощущал себя совершенным глупцом, пытаясь представить, что она делала сейчас, где находилась, что чувствовала.

- Ты используешь меня,– Софи прервала ход моих мыслей своим хриплым, шепчущим голосом, она лежала прямо передо мной.

Её оголенная кожа касалась нагретого солнцем бетона, на ней было только черное кружево и мягко наброшенное красное пальто, защищавшее её от ветра. Волосы были небрежно собраны и переплетены тонкой атласной лентой, пряди беспорядочно танцевали на её лице. В своих утонченных руках она сжимала черный пластик фотоаппарата, ловя в кадры птиц, которые пролетали над ней. Она сказала, что хочет заморозить их, сказала, они знают её тайны. Миллионы маленьких тайн, снующих в беспокойном пространстве Лондона. Я не мог отвести взгляд от неё. Её тело казалось мне таким болезненно хрупким, её душа была одного цвета с моей: темная, пораженная чернотой. Она говорила спокойно, просто констатировала факт, она знала: я не люблю её. И я не любил, но эта девушка гипнотизировала меня, заставляла забыться, рядом с ней я мог быть самим собой. Я мог отпустить на волю ту часть себя, которую так тщательно прятал. Моя жестокость, моя злоба, моя боль обнажались, высвобождаясь, когда я смотрел на неё, когда говорил с ней, когда касался её. Белла и Софи – две противоположные грани моего естества боролись во мне, порождая душный сумрак.

- J'veux ton amour et je veux ton revenge. J'veux ton amour, Sofia,* – я выдохнул это с почти животным, жадным хрипом. Я хотел быть с ней жестоким, а она просто впитывала это, она все понимала, она знала, что я не принадлежу ей, но отдавала себя мне, действуя как яд, проникая в кровь, разрушая то, что я выстраивал годы. Я мог, но не хотел бороться с желанием оставаться с ней, я чувствовал…что имею право быть тем, кто я есть, не стараясь быть идеальным Эдвардом, который страдает за свои ошибки и пытается изменить себя. Я хотел видеть её боль, хотел видеть её желание обладать мной, её мучительную привязанность ко мне и она позволяла мне это. Она разрешала мне воплощать в жизнь мои темные, порочные желания, которые я отпустил лишь однажды, лишив человека жизни.

- Ты хочешь моей любви и моей мести? Милый Эдвард, ты получишь то, о чем просишь, – она медленно села, пальто соскользнуло с её груди, оголяя тонкую, почти прозрачную кожу, выключатель фотоаппарата щелкнул, она закрыла объектив крышкой и убрала в сторону. – Но сначала ты покажешь мне, кто ты.

Она осторожно встала и подошла ко мне, её руки легли на мои плечи, я хмурил брови, все еще не находя в себе сил объяснить резкую перемену, которая произошла с ней в тот вечер, когда мы приехали сюда. Я не находил этому объяснений, но был уверен, что причина глубокого и всепоглощающего лицемерия крылась в её прошлом. Как и у меня, в её жизни была альтернативная рождению точка отсчета, минута, когда родилась новая София - поврежденная и ожесточенная. Я жил здесь уже несколько дней, и за все это время я ни разу больше не видел ту простую и счастливую девушку, какой она всегда была в моем сознании. Теперь она казалась холодной, почти безэмоциональной и невероятно сложной. Она была собой. Со мной она могла себе это позволить.

Мы проводили много времени, просто разговаривая, почти все время мы находились или на крыше, или в её гостиной за просмотром очередной фильмографии очередного французского режиссера и опустошением очередной бутылки вина. Я всегда пил красное, а она – белое. Это казалось мне идеальным способом провести время. Ей нравилось моё чувство юмора, она часто смеялась со мной, но лед её голубых глаз оставался колкими кристаллами, которые, должно быть, никогда не растают. Она не говорила ничего о своем прошлом и позволяла мне молчать о нем, мы жили настоящим, отодвигая завтрашний день за задний план и моментально забывая вчерашний. Она прогуливала работу, а я игнорировал звонки семьи, пару раз к нам заходил Ричард, пытаясь вернуть нас в социум, но мы только, смеясь, предлагали ему присоединиться к нашему маргинальному образу жизни. К нашему миру, вязкому и липкому, как закатный солнечный свет, пробивающийся через витражи готического храма, в котором рекой льется вино, а ночью слышны стоны похоти.

- Я увижу твоих демонов, я увижу твою злость, и ты никогда не забудешь этого ощущения абсолютной правды и боли оттого, что кто-то будет знать все твои тайны. Ты будешь слышать треск рвущейся на тебе кожи, пока я буду снимать её, чтобы увидеть, каким ты являешься на самом деле.

- У меня нет тайн, Софи, просто жизнь, скрытая за черным занавесом даже от меня самого, – я коснулся её щеки, убирая прядь волос, упавшую ей на лицо. - И нет нужды лишать меня защитных барьеров, ты все увидишь сама, если тебе суждено будет это увидеть, - я молчал с минуту, смотря на её лицо.- Ты никогда не задумывалась о том, что люди всегда ждут от тебя противоположное тому, что ты делаешь?

- Я люблю слушать тебя, ты умеешь говорить эти бессмысленные, но такие поэтичные вещи, mon ami, я чувствую себя понятой, – она усмехнулась и, обернувшись, хотела уйти в сторону лестницы, ведущей в квартиру. Я грубо схватил её за локоть, притягивая обратно к себе. Она зашипела от боли, но почти сразу улыбнулась.

- В моем вопросе скрыта вся суть твоей жизни, не нужно называть эти слова бессмысленными. И ты не ответила мне, – я притянул её еще ближе, дразня мимолетным поцелуем, она закрыла глаза и медленно выдохнула:

- Я давно разгадала один маленький закон этой жизни: чтобы люди приняли меня, я должна быть противоположностью самой себе. Поэтому, да, я постоянно думаю об этом. И пока мне отлично удается играть свою роль.

Она все еще держала глаза закрытыми, когда я коснулся ладонью её шеи, большим пальцем очерчивая линию алых губ, она поцеловала мою руку и мягко улыбнулась. В её легкой мимике было столько акцентов невинности и порока одновременно. Она жила этим, её внутренний мир был построен на инстинктах, манипуляциях, реакциях и власти. Она была одним из серых кардиналов мироздания, заточенным в теле хрупкой, утонченной девушки. Я видел её фавориткой Марии-Антуанетты, плетущей интриги, разрушающей жизни беспечных мужчин, имеющих счастье служить при французском дворе.

- Но есть одна маленькая деталь, miette**, я вижу тебя насквозь.

- Mon petit garçon innocent***, ты даже примерно не представляешь себе, о чем говоришь, – она довольно сильно укусила мой палец, и следом поцеловав его, отвернулась и ушла. Проводив её взглядом, я подошел к столику и взял свой мобильный телефон, набрав номер отца, я вернулся обратно к краю крыши.

- Каллен слушает, – папин голос звучал устало, я почувствовал укол совести оттого, что имею возможность жить в безделье и праздности, не заботясь ни о ком кроме себя.

Я давно не говорил с ним, Таня рассказывала мне, что родители все еще в Италии, маме слишком нравилось там, чтобы покидать эту страну хотя бы до осени. Я помнил Италию жизнерадостной и очень теплой в плане настроений страной, эти маленькие улочки, дома, облицованные кремовым песчаником, цветочные горшки, стоящие прямо на улице под маленькими окнами, состарившиеся ставни которых были всегда гостеприимно открыты. Шумные и холеные средиземноморским климатом итальянцы, их улыбки, радушие и образ жизни просто не могли оставить маму равнодушной. Отец смыслом своей жизни видел только её счастье, и потому безропотно потакал её восторженному желанию провести там все лето. Ему приходилось, по крайней мере, два раза в неделю пересекать океан, чтобы провести пару операций в Лос-Анджелесе и вернуться обратно. Некий сорт богатых клиентов, готовых платить шестизначные суммы за то, чтобы ими занимался именно Карлайл, держали его клинику и многочисленные благотворительные фонды на плаву. Я не думаю, что отец чувствовал себя некомфортно или как-либо страдал от такого расписания, он был счастлив жить в таком ритме. А мама всегда была счастлива рядом с ним, ведь он все делал для этого. Они достаточно спокойно относились к тому, что мы с Таней живем далеко от них, конечно, они скучали, но они доверяли нам, и сами выбрали для нас такую жизнь. Не все её аспекты, конечно, но все же. Он поделился новостями, что в свою очередь сделал и я, но цель моего звонка носила несколько другой характер: мне нужна была машина.

- Я уже не надеялся, что настанет тот день, когда ты позволишь купить тебе машину. – Он смеялся, а я чувствовал, что закипаю, мне не нравилось мысль о том, что именно он покупает мне машину, у меня были деньги, которые я зарабатывал самостоятельно, поэтому уже располагал большей частью необходимой суммы.

Еще в школе я вложил часть своего открытого трастового фонда в недвижимость, а именно в пару молодых риелторских компаний и купил кое-какие акции, тогда мне помогал с этим отец, но, постепенно, я научился всему и справлялся сам. Я привык тратить немного времени каждый день на то, чтобы проверять Нью-Йоркскую биржу и перераспределять деньги, все, что мне было необходимо для этого – доступ в интернет. Доход был небольшим, но стабильным, и я мог с легкостью позволить себе, например, поездку куда-нибудь, и в принципе, ни в чем себе не отказывал, но особенно дорогостоящие покупки, вроде машины, делать по первому желанию я не мог, мне нужно было время, чтобы накопить нужную сумму.
- Пап, я все верну, дело в том, что сейчас у меня нет в распоряжении таких денег, а машина нужна срочно.

- Я не сомневаюсь, Эдвард. Но дай старику порадоваться, ты должен понять для отца это целое событие, – меня снова кольнула совесть, из-за своей гордости я лишал его таких простых радостей. Хотя, только у Карлайла Каллена покупка машины могла быть простой радостью, будто он дарил велосипед на пятый день рождения подрастающему сыну.

- Посмотрим, может и не верну, – мы оба рассмеялись.

- Ты определился с моделью?

- Да, самый оптимальный вариант для меня по цене и цели использования - Volvo c30.

- Как скажешь, – его тон был несколько саркастичным, он всегда предпочитал более дорогостоящие модели, но, как я сказал, я был ограничен в средствах. Я услышал тихие щелчки клавиш ноутбука и по тихому насвистыванию отца понял, что он просматривает информацию о машине в сети.

- Пап, если хочешь, я сам расскажу тебе о её технических характеристиках.

- Да я сам примерно понимаю, что она из себя представляет. Я пытаюсь найти лондонский адрес компании, которая занимается автомобилями. Просто недавно один мой знакомый, находясь здесь, в Римини, купил машину именно через эту компанию - она занимается продажей и импортом европейских машин в Америку. Если ты купишь автомобиль у них, потом у тебя не будет никаких проблем с тем, чтобы перевезти её домой, они сами этим займутся.

- Вынужден признать, что это просто великолепно, и я очень благодарен тебе за помощь.

- Знаешь, давай сделаем так: я не могу найти их контакты сейчас, так что просто переведи имеющуюся у тебя сумму на наш семейный счет, и машина будет у тебя максимум через пару недель. Цвет?

- Черный или серебристый. Но я не хочу обременять тебя…

- Стоп, ты согласен с тем, что я сказал? Салон?

- Кожа кремового цвета, если черная, и черного – если серебристая. И, нет, я не согласен.

- Отлично, я позвоню тебе, как все устрою, – и он просто повесил трубку. И его не волновало, что я на самом деле был против того, чтобы он решал мои проблемы подобным образом, но его, кажется, уже не остановить.

- Нам нужно сходить куда-нибудь, – я говорил устало, голос стал совсем хриплым от марихуаны, а мысли было трудно различить, я наконец-то окончательно расслабился, и это было больше похоже на легкий удар по голове.

- Что ты сказал, мon beau? – Её глаза были закрыты, голова лежала на моей груди, слегка повернутая в сторону, волосы волнами скользили по моей коже под водой, она улыбалась, спокойно и ровно дышала рядом со мной.

- Сказал, что хочу выбраться из квартиры куда-нибудь, я немного устал от четырех стен, – я бормотал, откинувшись головой на бортик ванны, абсолютно запертый в своих собственных мыслях, однако, я почувствовал, что она немного напряглась, – поэтому я хочу сходить с тобой куда-нибудь, – добавил я, и она снова расслабилась. Меня это насторожило, видимо, уйти от неё будет не так просто, как я думал.

- Хорошо, куда мы пойдем? – В её голосе появилось озорство, она меняла маски со скоростью хорошей спортивной машины.

- Ну, во-первых, я бы хотел посмотреть место, в котором проведу ближайшие несколько лет.

- О каком именно месте идет речь?

- Лондонский Университет Искусств. Я хочу посмотреть, где буду учиться.

- Музыкант?

- Композитор.

- Жаль, мне нравится твой голос. Ты покажешь мне, где ты живешь? – Она приподняла голову, заглядывая в мои глаза, которые я предусмотрительно закрыл.

- Не сегодня. – Отрезал я, давая понять, что подходящий день вряд ли наступит. Я ждал её реакции, которая так не последовала. Она просто попросила передать ей пачку сигарет, которая лежала на полу, и спокойно закурила, передавая мне сигарету каждый раз после своей затяжки.

Я лежал там с ней и пытался понять, что происходит. Ругая себя за все и ни за что, я старался осознать, что нас теперь связывало. Мы были похожи на сошедших друг по другу с ума людей, но природа наших отношений была похожа скорее на взаимодействие паразита с организмом-хозяином. Она удивительным образом заставила меня хотеть быть с ней, забирая у меня тот свет, что был внутри, ничего не давая взамен. По правде сказать, мне ничего и не было от неё нужно. И меня пугала моя тяга к этой пустоте между нами.

- Эдвард, ты случайно не взял с собой вино? – Она томно растягивала каждое слово, признаться, я находил это очень сексуальным, несмотря на свою тотальную расслабленность.

- Нет, оно осталось на крыше. Честно говоря, я теперь даже думаю о нем с некоторым содроганием. Вчера мы столько выпили, да и за всю эту неделю: я еще долго не буду иметь желания чувствовать его вкус.

- Ты не прикасался к нему со вчерашнего вечера? Даже утром? – В её голосе звучало раздражение и тревога, я решил немного подыграть, мне нужно было знать, что вызвало в ней такие сильные эмоции. Она не совершила практически ни одной ошибки за все это время, ей удавалось сохранять хладнокровие и спокойствие, её эмоции были под замком вплоть до этого момента.

- Нет. Я отлично спал сегодня и прекрасно себя чувствовал утром, я и раньше не часто страдал от похмелья, поэтому в этом не было ровно никакой необходимости.

Я уловил электрический ток, который начала испускать её кожа, она еще более заметно напряглась и резко обернулась, посмотрев на меня. Я не мог понять её реакции, черт побери, не уловил даже события или слов, которые могли бы заставить её поддаться такой панике. Она пыталась справиться с собой, сделала вид, что обернулась, чтобы взять шампунь, но её руки отчетливо дрожали, а глаза были настолько сосредоточенными, что мне на секунду показалось, она вот-вот взорвется криком. Она нанесла немного шампуня на свои волосы, смотря куда-то мимо меня, мягкими движениями втирая пену, она постепенно успокаивалась, я наблюдал за ней в молчаливом ожидании.

- Вино располагает к нежностям и разжигает. От него бегут, исчезая, заботы. Тогда на сцену является смех, тогда и бедняк собирается с духом, тогда проходят грусть, заботы и морщины на лбу, тогда намерения становятся искренними — что так редко в наш век, — вино уничтожает всякую искусственность. Здесь красавицы часто пленяли сердца молодых людей, и любовь в вине оказалась огнем в огне.

Она цитировала Овидия. Она хорошо спряталась за этой поэзией знаний, она действовала в рамках нашего уже привычного стиля общения. Она снова надела маску, но на этот раз я уловил это изменение, она не была со мной честна, в чем неоднократно меня заверяла. Я вдруг понял, насколько меня раздражало все это. Эти бессмысленные реплики на французском, которые мы с пафосом использовали, эти напыщенные речи, которые мы произносили, обсуждая кинематограф, эта надутая и тщеславная атмосфера, которая сама по себе сформировалась вокруг нас. Я всегда с надменным смехом думал о таких вещах, о таких бестолковых людях, пребывающих в каком-то неуловимом тумане, будто опьяненные глупостью и неведением реальности. Я никогда не думал, что когда-либо буду действовать и думать в подобном ключе. Постепенно в моей голове начали проясняться какие-то аморфные подозрения, витавшие в воздухе, котором я дышал все эти дни. Я рассеянно искал в своей голове реплику в привычном стиле, которую мог бы произнести, не сбив её с линии, на которой она потеряла, наконец, равновесие:

- Мне это не нужно. Ммм, когда une belle femme в моих руках. - Я запнулся, «belle»…Белла, моя Изабелла… Боже, на линии шатко балансировал я, а не Софи. Как я мог забыть о моей девочке? Как мог забыть ту, что не покидала мои мысли долгие годы? В одночасье. За один короткий вечер. В этой чертовой квартире. Забыл все, что держало меня, поддавшись своим самым глупым, жалким слабостям.

Внезапно мир задрожал, я порвал легкие воздухом, наконец-то, все осознав. Я резко встал, отодвигая от себя Софи. Вырвался из воды, схватив полотенце и одежду, и резко вышел из ванной, сшибая какие-то вещи, стоявшие на моем пути. Быстро одевшись и взяв то немногое, что было у меня с собой, я поднялся на крышу за гитарой. На секунду я остановился, смотря на бутылку вина, стоящую на столе, и быстро отыскав пробку, закрыл её и взял с собой. Скоро я уже мчался по лестнице, ведущей к выходу из здания, в котором находилась её квартира, куда я не имел больше намерения возвращаться. Мне нужно было быстрее убраться отсюда, чтобы не убить её к чертовой матери, снова потеряв контроль. Эта дрянь манипулировала мной, она обвела меня вокруг пальца, как чертового petit garcon innocent. Срывая с петель дверь её квартиры, я слышал, как Софи кричала, она звала меня, она имела наглость просить меня остаться и выслушать её. Я ускорил шаг, желая скорее избавиться от ощущения близости этой девушки, мне нужно было знать, что она далеко потому, что желание стереть её из моей жизни окончательно было слишком сильным.

Я вдруг осознал, что она делала со мной, неожиданно я понял механизм освобождения моих внутренних демонов, причину, по которой, все происходящее казалось мне нормальным. Чертово вино. Это ебанное вино, которое я пил все это время. Я не мог понять, как я мог не заподозрить Софию раньше. Я не ощущал больше головной боли, которая почти все время преследовала меня, спокойно спал, не видя кошмаров, был постоянно спокоен и расслаблен. Всю неделю я безмятежно оправдывал своё странное состояние действием марихуаны, которую мы постоянно курили, но, блядь, как я мог забыть о том, что она никогда не действовала на меня подобным образом, какой бы сорт я не пробовал. Я должен был сразу догадаться, что она что-то подмешивала в каждую ебанную бутылку красного вина, которую заботливо открывала для меня, бормоча что-то о гостеприимстве. Вино стояло на столе, когда мы обедали и ужинали. Вино было в ванной, когда я был там. На крыше, когда мы выходили курить. В спальне, когда я просыпался. Каждую минуту рядом со мной была эта чертова бутылка с бордовым ярлыком и узким горлышком. Это долбанное молодое игристое вино, которое заменило мне воду. Мягкое, ненавязчивое, с легким привкусом кислоты и чего-то горького. Эта горечь, блядь! Да как я мог списать эту неестественную горечь на сорт винограда, как я на хер мог быть таким идиотом?! Я хотел разбить свою голову о стену здания, мимо которого шел. От этих мыслей меня захлестывало желание вернуться и свернуть Софи шею. Она так запаниковала, когда поняла, что я не пил это дерьмо целый день, черт, да во мне моментально появилось желание что-то делать: я позвонил отцу, я захотел выбраться куда-то из этой гребанной квартиры, я начал задумываться о том, как уйду от неё. Я снова начал думать о Белле…

Ключом от моей души всегда была, есть и будет Она. Моя душа. Мой ангел, который помогал мне не сойти с ума, позволила мне сбежать, оставшись собой, из тех мест, откуда редко возвращаются людьми. Софи вытащила из меня то, что смогло затмить все это. То, что я держал под замком, не выпуская наружу. То с чем боролся, находясь в больнице. Моё безумие, мой гнев, мою жестокость. Она так спокойно принимала эти вещи во мне, будто хотела, чтобы я был таким с ней, ждала этого. Она с улыбкой терпела мою грубость, Безропотно принимала боль. Она видела, что я становлюсь идеальным для неё и подобной жизни, находясь под этими чертовыми препаратами, которыми ежедневно пичкала меня, и намеревался выяснить, что это было, я крепко сжимал в руке проклятую бутылку, которую взял с собой, у отца должны быть здесь знакомые, мне должны быстро с этим помочь. Экспертиза покажет, что за дерьмо создавало в моем сознании иллюзию того, что я мог быть с Софи тем, кто я есть, хотя это, по большому счету, не имеет никакого значения. Я не чувствовал тревоги, никакого беспокойства, в точности как в те абсолютно похожие друг на друга дни в клинике, когда меня ничто не волновало и не трогало, когда душа спала, а сердце пропускало холостые удары, значит, это были какие-то лекарства или успокоительные. Да и важно было только то, что с их помощью, она заставила меня потерять из виду тот единственно верный маяк, который возвращал меня к жизни, и она выбрала чертовски удачный момент для этого. Именно то самое время, когда я решил оставить Беллу, решил отказаться от желания быть с ней. Она сделала так, что я, почувствовав облегчение, несмотря на принятие этого мучительного решения, связал это с ней. А потом я просто убедил себя в уникальности и необычности нашего идеального симбиоза, в котором каждый, казалось, мог быть самим собой.

* Я хочу твою любовь и твою месть. Я хочу твою любовь, София.(фр)
**Крошка(фр)
***Мой маленький наивный мальчик (фр)

Не стану лукавить и признаюсь в том, что эта глава на меня подействовала больше всего…не знаю…но она у меня стала самой любимой из всех..Может это всё потому, что она была прочтена раз в 50 больше, чем остальные, и истыкана красной ручкой до дыр))Шучу, Ray-Ban, ты очень грамотно пишешь, мне этой ручкой остается только поставить тебе отличную оценку! Зачет!)))

Да, Koo, я обещала тебе любимый момент…вот он…

Ray-Ban, а я всё же нашла мое определение для Софи, для меня она - жуткая! Да, именно это слово я так долго подбирала))

У меня тут возник вопросик по поводу Неда..

ооо, это так мягко сказано. Она - совершенна в этом. Холодная, озлобленная, расчетливая, хитрая...она просто чудовищно, невообразимо жуткая