//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

А вообще, я чуть ли не ногти кусала, когда читала как Август забирает Боль Августа...я даже сказать сейчас не могу ничего членораздельного!!! Жду проды и так хочу, чтобы Август и Бальт снова встретились в конце произведения и остались вместе))) Август изенился бы и стал с Бальтом мягким и ласковым, Бальт же научился бы ему доврять...эх....

ДА! Я люблю женщину! Я люблю, мою Bria (Китти)!!

Yes, I'm gay, but so far I'm not fucking, it's none of your goddamned business!(с)Brian Kinney

Теперь про мои косяки)))
огромных размеров ирбиса тут я пыталась подчеркнуть насколько легко и и бережно изящный Август, ведомый силой своего чувства поднял достаточно массивную тушку Бальта... Либо у мнеу не получилось, либо просто ты не поняла, мой сладкий чаво я хотель передать)))))))
- Ничего, привыкнешь, раз так рвешься в бой. Ты еще не привык к новому телу, не странно, что тебе тяжело. Эта фраза видать совсем у мну косячная(раз уж аж двое ее подметили)...но я все равно не знаю как ее перефразировать... Поможите кто чем может XDDDD

Ты всегда будешь молодым, ты всегда будешь прекрасным, ты же Брайан Кинни, бога ради, ** твою мать!©

Он нес его бережно как хрупкую, созданную из тончайшего хрусталя, искусным мастером античную вазу, стараясь задержать дыхание. Будто даже оно могло, как поток ураганного ветра, снести шаткий фундамент его тела. Мягкой поступью, беззвучной словно тень, он с бешенной скоростью проносил его мимо крутых ступеней, дверей, дорогого и такого бессмысленного сейчас убранства бесконечных коридоров.
Двери в просторную, выложенную турецкой мозаикой, комнату, уже были настежь распахнуты, ожидая его прихода. В нос ударил запах полыни, дурманя голову наркотическим, изысканно горьким ароматом. За дымкой застилавшего все кругом пара, семенила прислуга, расставляя стопки горячих пропитанных маслами эвкалипта полотенец вокруг внушительных размеров ванны.
- Все вон!!!
Август всегда был опасен, мало кто решался оставаться с этим безмолвным, окаменевшим аристократом наедине, но впервые они видели на его искаженном болью лице столько эмоций, впервые его тихий надменный голос срывался на трагический хриплый рев. Прошло не более полуминуты, единственное, что окружало теперь хозяина замка и его горькую ношу, был влажный, завивавшийся пухлыми клубками белесый пар.
Август подошел к гладкому краю купальни и упершись коленом в одну из четырех кованных, в виде стеблей замысловатых растений овивающих ствол, ножку, мягко погрузил Бальтазара в зеленоватую воду.
Оборотень тихо взвыл, неловко поворачивая голову набок. Вода быстро сменяла свой цвет с прозрачного, на алый и мутно-бурый….
Вампир аккуратно поливал слипшуюся шерсть, кровавая корка начала размываться и чешуйчатыми хлопьями расходиться в стороны…
- Соберись, - тихо шептал он,- Соберись, ты должен принять свой естественный облик.
Вкрадчивый, дрожащий голос нотами нежности отдавался в помутневшем сознании. Бальтазар начал приходить в себя…он плохо осознавал реальность, но чувствовал тепло. Чувствовал, голос не врет. Он старался понять, что шепчет ему мелодия ласкового, но такого встревоженного баритона.
Тело отказывалось подчиняться. Но он знал, именно здесь он может позволить себе быть незащищенным. Именно сейчас, время его законной слабости. Он знал этот голос... Никто не сможет навредить ему, пока Он рядом. Бальтазар чувствовал Его любовь, так же остро как невыносимую боль.
Ирбис напрягся, алая, мокрая шкура начала медленно и болезненно погружаться сквозь поры в кожу.
-Молодец, потерпи, еще совсем немного.
Август внимательно наблюдал за его мукой, как в зеркале отражавшейся в глазах, иглами коловшей душу.
«Ты сможешь, ты сильный…совсем немного…»
Теперь были видны глубокие рваные раны, слишком большие, чтобы быстро зажить, даже на ребенке лунного света. Вампир старался не отводить взгляд, боясь, что Бальтазар снова не выдержит этой пытки, силой воли удерживаясь от попыток отвернуться, не смотреть на агонию того, кого так любил, кого берег. Того, кто сам почти вырыл себе могилу.
Ирбис стонал, кости с хрустом срастались, медленно превращая его обратно в человека, собирая его израненное тело по крупицам.
Жар тисками сдавливал грудь, но он из последних сил пытался поднять свинцовые веки.
- Все…все уже закончилось. – успокаивал голос, все так же проникая в уши.
Вода мягко струилась по плечам, расслабляя мышцы.
Бальтазар снова обмяк.
Август облегченно вздохнул.. Нервы натянутые в струну готовы были вот-вот лопнуть.
Он резко выдернул большую дубовую пробку, красно-коричневая вода потоком хлынула по мозаике пола.
- Пожалуйста, никогда больше так меня не пугай. – тихо простонал вампир протирая полотенцем края ран. «Если ты умрешь, мне будет незачем жить…»

Ты всегда будешь молодым, ты всегда будешь прекрасным, ты же Брайан Кинни, бога ради, ** твою мать!©

Бальтазар почти пришел в себя. Озноб колотил все тело, градинами пота скатываясь по гладкой загорелой коже. Кости ломило. Он чувствовал смертельную, давящую усталость.
Оборотень плохо помнил, что происходило несколько часов назад, он старался не думать, как оказался на мягких, тонких батистовых простынях, пахнущих родным сладким ароматом чарующих цветов.
«Я жив… он снова меня спас…» Поток мыслей, слабым, вялым болотом тянулся сквозь головную боль.
Бальтазар боялся открыть глаза. Боялся открыть и понять, что Его нет. Что Он, как всегда, ставя превыше всего свои принципы и надменную твердость, оставил его одного здесь, в тишине холодных каменных стен, наедине со своим приторно манящим запахом, зная, что это будит самым жестоким наказанием за то, что Бальтазар снова пренебрег его словами.
В комнате не было слышно ни единого звука. Как барс не старался, звериный слух давал осечку. Он не мог сконцентрироваться, не мог уловить Его присутствия, отчего горечь разливалась едкой надрывистой желчью по встревоженному сердцу. Ирбис внутри спал, зализывая раны и восстанавливая свои силы. Никогда Бальтазар, проклинавший свое странное существо не хотел его пробудить так страстно.
«Только убедиться, лишь удостовериться и пусть боль в душе добьет меня. Если все так..пусть лучше я умру… Он будет счастлив, я освобожу его от тяжелого бремени. От меня одни проблемы…»
Он мучительно поежился, разбередив самую глубокую рваную рану на груди, которая моментально снова начала кровоточить, оставляя на белоснежных простынях ярко алый отпечаток. Барс протяжно заскулил.
- Не шевелись… - донесся тихий, явно сорванный голос за границей опущенных век.
Август скользнул к кровати, приседая на ее скомканный край, и легко дотронулся до его виска. Прохладная гладь кожаной перчатки спасительным бальзамом остужала огненную кожу и успокаивала.
«Он не бросил меня», стучало в голове.
- Август – простонал барс.
Вампир, аккуратно отогнул край уже взмокшего покрывала, мягко промокая чем-то теплым края раны.
- Кто посмел это сделать? – руки были напряжены, ирбис чувствовал, как он зол… - Кто из мерзких кровопийц осмелел настолько, что посмел посягнуть на бьющееся только для меня, мое сердце?
Ноты становились все жестче и выше. Бальтазар с трудом приоткрыл глаза. Ставни были плотно закрыты, привнося в зал мягкий, спасительный для глаз полумрак. Август был бледен словно призрак, оборотень никогда не видел его таким: усталость сквозила из всегда ясного взгляда, сейчас обрамленного темными кругами, волосы, выбивались, кое-где прилипши ко лбу, всегда опрятная одежда, выглядела как пожеванная бумага, покрытая пятнами масла, кровавых потеков и зеленоватых разводов воды.
Барс собрался силами и медленно приподнял ладонь, потянувшись к Его вымотанному, будто постаревшему на десяток лет лицу. Тот пригнулся ниже, позволяя коснуться своей щеки, уголки губ устремились вверх. Он улыбался, начиная расцветать, раздражение унялось, принося следом спокойствие. Словно росток, тянущийся к утреннему весеннему солнцу, он прогибался в такт движения его рук, принося умиротворенное успокоение.
Бальтазару не хотелось отвечать, напоминая ему и самому себе прошлую ночь. Август, читая его мысли расслабился, он аккуратно и грациозно переполз на свободную сторону кровати, держась за оборотня цепким и пристальным взглядом.
- Бальтазар, - мед его голоса…Всего несколько раз барс слышал свое имя из его уст. Именно так оно начинало трепетать, лилось словно песня, равняя их. Август признавал его, признавал рядом с собой, - не знаю, слышал ли ты то, что я шептал тебе… Но, я повторю, это слишком важно, чтобы стать былью потерянной на задворках помутневшей памяти. Никогда, слышишь, никогда больше не пугай меня так. Я смогу простить тебе предательство, измену, оскорбление, но я никогда не прощу тебе твою смерть!
Оборотень лишь довольно улыбнулся и придвинулся ближе, прижимаясь к его совершенной груди.
- Я, наконец, понял как ошибался. В твои волосы вплетена седина вечности, я же лишь горячий, порывистый юнец, ничего не знающий о жизни…,- он замолчал, тяжело вдыхая, слова давались ему с большим трудом, но он знал, что должен сказать все,- я обещаю, что никто не сможет распоряжаться моей жизнью, никто кроме тебя. Отныне, если я и умру, то лишь от твоей руки, потому что только ты достоин этого, только тебе я могу смело ее вручить, только ты живешь в моем сердце.
Он закрыл мутные зеленые глаза и провалился в тяжелый, но спокойный сон, зная, теперь Август все поймет, теперь он не оставит его, теперь он открыл ему свое сердце.

Ты всегда будешь молодым, ты всегда будешь прекрасным, ты же Брайан Кинни, бога ради, ** твою мать!©