//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Глава 13.
Затишье.

Ева спустилась по ступеням, мягко пружиня на каблуках. Джордж, ожидавший внизу, попытался остановить ее, но она непринужденно отклонила ее попытки напомнить ей об обещанных танцах, заявив, что сегодня она не в настроении танцевать. Его улыбка померкла, но резкая смена настроений своенравной красотки уже перестала его удивлять.

Ева скользила вдоль стен, кралась мимо столиков. Свет в зале приглушили для удобства танцующих и никто более не обращал на нее пристального внимания. Аромат чужака был здесь еще сильнее, Ева снова сжала зубы, чтобы подавить рык, и прикрыв глаза, следовала вперед за своим обонянием. Со стороны это выглядело так, будто она засыпает на ходу. Остановилась она только у стойки в гардеробной.

– Мисс? – подал голос Митчелл, который, заметив Еву, тут же оторвался от читаемой им газеты.
– О, Генри! Сегодня дежуришь ты? – прошептала похожим на шипение змеи голосом певица, по-прежнему не открывая глаз.
– Да, мисс! – бойко ответил парень. – До половины пятого, – сообщил он доверительным тоном. – Чем могу быть полезен?
Ева открыла глаза, уставившись в плотный ряд курток и пальто на вешалке напротив.

– Мисс Залесска? С Вами все в порядке? – начал волноваться Генри Митчелл.
– Да, Генри. – Улыбнулась Ева, не глядя на гардеробщика, – Скажи-ка, чья это куртка?
– Которая? – поинтересовался молодой человек, встав со стула и направившись к вешалкам.
– Вот эта, из серой кожи. Между черным пальто и зеленым плащом, – голос Евы стал более звучным.
– Дайте подумать, – Митчелл закатил глаза и задумчиво почесал подбородок, – это приезжего за пятым столиком.

– Приезжего? – заинтересовалась Ева, – Что за человек?
– Никогда его раньше не видел. Он ни с кем не общался. Брюнет. Пришел без дамы. По всем видимости проездом, похож на клерка. Хотя, может и коммивояжер.
– Симпатичный? – кокетливо спросила Ева, улыбнувшись уголком рта.
– Ну я бы не назвал его красавцем! – посерьезнел Митчелл. – Ничего особенного.
– Понятно,– Ева провела ладонью по прилавку, будто стряхивая невидимые крошки, затем дотронулась до плеча Генри, сделав жест, будто стряхивает пылинку, – Спасибо, Генри. Приятного вечера. – Подарив ему ослепительную улыбку, она снова вышла в зал.

Молодой брюнет действительно сидел за пятым столиком, как и сообщил Митчелл. Ева бесшумно появилась у него за спиной и, поморщившись, втянула воздух. Запах был стойким, но куртка пахла значительно сильнее, из чего можно было сделать вывод, что снята она с чужого плеча. Причем весьма холодного и твердого плеча. Осталось только выяснить, как много известно этому мальчику об истинном хозяине этой куртки.

– Добрый вечер, здесь свободно? – спросила Ева, онемевшего от удивления Артура, отперевшись рукой о спинку стула стоявшего рядом. Мистер Шилз успел только открыть рот, судорожно пытаясь придумать достойный ответ, а неожиданная собеседница уже села напротив. Ее пальцы отбивали на столе дробь, но стука не было слышно из-за звучавшей музыки.
– Да, конечно. – Слегка запоздалый ответ немного его смутил. Девушка перед ним была прекрасна, но он определенно не мог предугадать ее появления, и понятия не имел о чем с ней говорить. – Э, хотите выпить? – спросил он, поправляя узел галстука.

Ева заливисто рассмеялась, отчего несколько голов повернулось в их сторону, и Артур почувствовал на себе недоброжелательные взгляды.
– Хочу, – сверкнув зубами, ответила Ева, – но я на работе. Поэтому, как-нибудь в другой раз. – Она закончила смеяться и мягко улыбнулась.
Она отодвинула лампу, стоявшую в середине стола, ближе к Артуру, так что ее свет почти ослепил его. Контуры женщины проступали из темноты, но внимательно разглядеть ее было невозможно. Его глаза заслезились. Ева держала лампу рукой за основание, не оставляя молодому человеку возможности передвинуть ее.

– Никогда Вас здесь раньше не видела? Вы приезжий? Недавно у нас?
– Да, только сегодня приехал. Извините, я не представился! – Он достал карточку из внутреннего кармана пиджака, радуясь что на какое-то время может избавиться ослепляющего света, и протянул ей. – Шилз. Артур Шилз.
– Ева, – женщина легко вытащила карточку из его пальцев, не касаясь их. – Так откуда же Вы приехали к нам, мистер Шилз?
– Из Нампы, по делам нашей фирмы, – неторопливо и степенно ответил Артур.
– Это соседний штат? А чем же занимается Ваша фирма?

– Продажами, мисс Ева. Я – торговый агент.
– Надолго ли Вы к нам? – Ева продолжала задавать вопросы, не выпуская лампы из рук.
– Не знаю, как пойдут дела, – Артур наконец придумал вопрос для Евы, и уселся так, чтобы свет не падал ему прямо в глаза. – У Вас великолепный голос! Где Вы…
– Сожалею, но мой перерыв заканчивается, мне нужно возвращаться.
Она исчезла также быстро, как и появилась, а через минуту он уже видел ее на сцене.

Весь вечер пристальный взгляд Евы был прикован к его столику, каждое слово было спето будто для него. Артур решил задержаться на два дня, чтобы иметь возможность снова ее послушать.

– Пожалуйста, прекрати это.
– Что? Тебе мешает скрип? – удивленно спросила Эсми, не прекращая водить тряпкой по стеклу.
– Нет, я не об этом.
– Окна ужасно грязные, если я не вымою их сейчас, потом пыль будет оттереть значительно труднее, степенно ответила она.
– Эсми, – он подошел сзади, обвив ее талию руками, – я же вижу, как ты то и дело поглядываешь на дорогу. Мытье окон – это просто еще один предлог. Не более.
– Возможно, – уклончиво ответила она, опустив глаза и остановив свои движения. – Как ты думаешь, где он сейчас? – он посмотрела на него, пытаясь прочесть ответ на его лице.
– Я не знаю, – он вздохнул и обвел пальцем линию ее подбородка, – но вряд ли на пути сюда.
– Я жду его…
– Я знаю. Также как знаю и то, то это должно было когда-нибудь случиться.

Джорж был очень расстроен. Вечер прошел впустую. Он мысленно сетовал на судьбу. Голова болела, хотелось спать, денег в кошельке почти не осталось. Дойдя до своей машины, он обнаружил тень по очертаниям, напоминавшую знакомую женскую фигуру.
– Джорж, – пропел его имя мелодичный голос. – Я хочу прогуляться перед сном, встретить рассвет на пристани. Говорят, там очень красиво в этот час. Не составите мне компанию? – Тень слегка наклонила голову.

Джорж немного замялся. Сейчас он совсем не был в настроении гулять, но с другой стороны, ему впервые представился шанс побыть наедине с Евой. Он махнул рукой на усталость и, повернувшись к тени, шагнул ближе, открывая перед ней дверь машины.
– Конечно, мисс Залесска.

– Доброе утро, мисс! – Митчелл с подносом уже оказался на пороге ее комнаты в полдень.
– Добрый день, Генри! – Ева в широком шелковом халате причесывалась за своим туалетным столиком.
– Вы уже читали утренние газеты? – поинтересовался парень, поставив на столик у дивана чашку горячего крепкого кофе и тарелочку с парой блинов и ложкой вишневого джема.
– Нет, Генри, ты же знаешь, я не читаю газет! – в тоне Евы проскользнула легкий намек на брезгливость.

– А зря сегодня очень интересные новости! – от возбуждения Генри споткнулся о ножку стула и чуть не выронил поднос из рук.
– Да что там такое? – Немного раздраженно спросила Ева, встав и спрятавшись за ширмой.
–Два трупа! – С азартом выдал Генри, пытаясь подойти так, чтобы заглянуть за край ширмы, откуда слышался шорох одежды. – Представляете? В нашем тихом городишке последний месяц творятся странные вещи. На той неделе двое, теперь еще двое. – Шорох прекратился.

– Трое, – поправила Ева.
– Что? – переспросил парень.
– На той неделе трое, – разъяснила певица.
– А ну да, точно.
– Кто на этот раз? – в голосе Евы появилась заинтересованность.

– В этот раз очень забавна штука. Эти двое из банды Сэма. Вроде как лучшие друзья.
Один упал с крыши, прямо в чан с водой, захлебнулся, должно быть, а у второго от этого зрелища случился сердечный приступ.
– Что ж они делали на крыше? – выглянула из-за ширмы Ева.
– Э… не помню, сейчас посмотрю, – Генри зашелестел газетой, достав ее из под полы жилета и разворачивая на диване. – Вот, нашел! Вроде как подрались. Я Вам оставлю, Вы потом сами прочтете, презабавная статейка, надо сказать.
– И много крови было на крыше? – как бы невзначай спросила Ева.

– Крови? Нет, тут про кровь ничего не сказано, наверное, копы не захотели делиться подробностями, а журналист и так много пронюхал.
– А тот, который в чан упал, шею свернул?
– Нет, тут про шею ничего не говориться, написано только разбил череп и захлебнулся. Видимо, головой вниз летел.
– А что за парни?
– Кривой Дин и Уил Отвертка.
– Они к нам заглядывали?

– Да, бывало. – Раздался лязг металла, и Митчелл начал озираться вокруг, но продолжил рассказ. – Дин за деньгами приходил, а уходил всегда с девушками. Он очень любил женщин. Страшный был бабник.
– А вспомнила, высокий такой, с повязкой на глазу? – Ева вышла из-за ширмы в зеленом платье и села к туалетному столику снова.
– Да, он самый. А Уил к нам не заходил. Он не пил никогда, говорят, чтобы руки не тряслись. Он замки вскрывать был мастер. Жуткий гордец.

– Вор?
– Ясное дело вор.
– Тогда, наверное, не стоит сожалеть о таких людях, – равнодушно пожала плечами Ева, обмахивая лицо пуховкой.
– Нам-то, конечно, не стоит. А вот Сэм злой ходит. Сегодня уже шерстил здесь. – Генри поежился и рассеяно погладил плечо.

– Генри? – Ева начала подводить глаза, – в этом городе есть приличный парфюмерный магазин? Где можно купить или выписать духи?
– Есть, на перекрестке. Правда, я там не был, не знаю, как там с выбором. В газете есть их реклама можете посмотреть.
– Спасибо, за информацию. Тебе нужно что-нибудь еще, Генри? – Закончив макияж глаз, Ева повернулась на стуле и вопросительно взглянула на Митчелла. Ему вдруг показалось, что оттенок ее глаз отливает краснотой.
– Нет, завтрак на столе, за посудой зайду попозже. До свидания, мисс Ева. – Генри улыбнулся и направился к выходу, пытаясь вспомнить, кто же третьим покойником на прошлой неделе.

Закрытая дверь позволила Еве быстро переместиться к дивану и опрокинуть содержимое тарелки в мусорное ведро, на дне которого уже покоилась груда собранных осколков. Несколько секунд она хмуро смотрела на газету, разложенную на диване. Ровные ряды непонятных маленьких закорючек, несколько фотографий и квадратики объявлений. Покачав головой, она скомкала газету в руке и отправила ее в ведро, слегка плеснув сверху кофе. Через секунду к оставшемуся мусору отправилась сломанная металлическая вешалка для одежды.

Очень хмурый вечер. По окнам мансарды, которую я снял вчера, стучат дождь и град. Сегодня я не выйду охотиться, просто полежу наверху. Не стоит привлекать к себе так много внимания. Газеты уже подняли шум, а если такое будет проходить каждый вечер, надолго мне здесь задержаться не придется. В такой вечер сложно не думать о доме. Не думать о ней. Я всегда вспоминаю то, как она резко она вошла в нашу жизнь, как неожиданно изменила ее.

Это был такой же хмурый вечер. Я читал у себя на верху, когда голос Карлайла ворвался в мой мозг, поражая своей тревожностью. Он надеялся, что я окажусь дома, и требовал, чтобы я освободил гостиную от мебели, оставив там только широкий стол или кушетку. Я успел затолкать в кабинет почти все, кроме названных двух предметов, когда он ворвался в дом со своей необычной ношей. У него в руках была женщина. Живая женщина!

Острый запах живой горячей крови резанул по ноздрям и сдавил горло. Я перестал дышать, но от удивления не мог сдвинуться с места. Просто стоял и смотрел, как Карлайл осторожно положил свою ношу на стол и начал медленно выправлять ее тело. Только тогда я заметил, что женщина лежит очень странно, неправильно изогнув руку и ногу, так словно они были сделаны из резины и не содержали костей. Он бегал вокруг стола, выравнивая положение ее тела. А потом без какого-либо предупреждения впился ей в шею. Прямо у меня на глазах. Я был так поражен, что даже зажмурился.

Сначала не понял, что он сделал. Потом она начала дергаться и кричать. Без каких-то оправданий он отклонился и, придвинув диван к краю стола, сел, прижавшись лицом к ее ногам. И тогда я узнал ее. Именно по ногам.

Мы нечасто затевали разговоры на тему отношений между полами, о любви или браке, но когда эти вопросы поднимались, в его мыслях всегда всплывал образ женских ног. Сначала меня это настораживало, казалось немного странным, что он обращает внимание только на эту часть женского тела. Голые ноги до колена. И все, ни лиц, ни разговоров. Но со временем я убедился, что он все время вспоминает одни и те же ноги, одна странно деформированная, а другая с родинкой на щиколотке.

Образ лица этой женщины тоже иногда был в его памяти, но эти воображаемые ноги, казалось, преследовали его. Теперь они лежали передо мной. Почти не отличимые от картинки в воображении Карлайла. Он начал медленно и очень осторожно гладить ее по ступням и целовал щиколотки. Мысленно умоляя ее, не покидать его и дать ему шанс. Присутствовать при этой сцене, стало мучительно неловко. В доме было холодно, и я подумал, что женщина может замерзнуть.

Я принес из своей комнаты покрывало и тихо кашлянул. Карлайл оторвался от ее ног и кивнул мне, одобряя мою идею. Тогда я впервые увидел ее лицо. Эсми.

А потом были три ужасных дня, когда она ее человеческое тело билось в жутких конвульсиях, а мы в растерянности кружили вокруг нее, пытаясь максимально облегчить ее страдания. Она кричала и задыхалась, мое сердце леденело от ужаса и жалости. А Карлайл сходил с ума от напряжения. Он напряженно ждал, а когда надежда окрепла, а благополучный финал стал очевиден, он обезумел от нетерпения.

Ее первые дни были ужасны. Она страдала от жажды, тоски по прежней жизни и перемены настроений. Карлайл опекал каждый ее шаг, и это ужасно ее раздражало. Первые месяцы он опасался оставлять меня с ней одного, но позже стал спокойнее реагировать на наше общение. Он мучился от ревности каждый раз, когда она обращалась ко мне, но терпел и, молча, переносил муки неразделенной любви.

Со временем Эсми стала спокойнее, привыкла и постепенно отвоевала себе больше самостоятельности. Спустя несколько месяцев наш дом уже невозможно было узнать. На окнах появились шторы, на стенах декоративные панно из подручных материалов. В ход шло все, что она находила в доме из ненужных вещей: пуговицы, старые подтяжки, сломанная мебель. Она починила всю нашу одежду и выгребла весь сор из углов. Оказалось, что если переставить мебель в моей комнате свободного пространства станет значительно больше, а в книжных шкафах в кабинете Карлайла полно места для новых книг. Она преобразила все в доме и сама преобразилась. Казалось, что даже свет ламп стал ярче и теплее. Само наше жилище стало приятно называть «домом».

Она перестала быть дикой новорожденной, постоянно мучимой жаждой и думающей только о том, как бы ускользнуть из под нашего надзора. Она стала видеть в нас не своих тюремщиков, а членов своей новой семьи. Эсми все чаще думала о том, как трудно воспринимать Карлайла, как постороннего. В ней тоже зарождалось чувство, но она не могла позволить себе развивать его. Они мучились оба, но каждый по-своему. Дом стал походить на жаркий день перед грозой.

Я оставлял их вдвоем почаще, чтобы они, наконец, могли пообщаться и открыть друг другу истинную природу своих чувств. Это сработало и, вернувшись однажды домой, вместо двух угрюмых лиц я увидел счастливую влюбленную парочку, которая тут же сообщила мне о состоявшейся помолвке.

Свадьба была очень волнующим событием, даже для меня. Я был шафером. Они оба искрились счастьем. А я радовался за них. Правда, спустя несколько дней этой их новой совместной жизни, я начал чувствовать себя лишним в доме. Впервые меня стали посещать мысли об уходе из семьи, отдаленные, но частые.

А потом было Рождество. Первый раз оно было не просто очередной датой на календаре, а семейным праздником, без индейки, конечно, зато с ёлкой. Первый раз в этой новой жизни в нашем доме был праздник. Настоящий! С подарками и искренними поздравлениями. Самой большой неожиданностью для меня стал рояль. Она была очень удивлена тем, что Карлайл так мало знал о моей прошлой жизни и о прежних привычках, а он был поражен ее открытием 8моего музыкального таланта. Надо ли говорить, что я испытал настоящее потрясение, так как им удалось скрыть от меня не только идею подарка, но и его доставку.

Она любила слушать, как я играю, а я любил играть для нее. Теперь я ушел и, кажется, вполне доволен жизнью. Лежу в этой убогой комнатушке в дешевом отеле и вспоминаю прошлое. Конечно, нельзя назвать нашу жизнь идеальной, но с ней у меня связаны добрые воспоминания. Бесконечно жаль, за что я ушел, не попрощавшись с ней, как следует…

Град перестал, а в отеле явно прибавилось людей. И шумные мысли уже начали наводить на меня точку. У меня появился повод снова выбраться на улицу. Не то, чтобы я искал предлог, но сладкий голос канарейки, который я слышал вчера, настойчиво звал меня в ночь.
Извиняюсь за долгую задержку главы. Спасибо всем, кто прочел. Как всегда мне было бы приятно узнать Ваше мнение.

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

Артур шел домой, как пьяный, он не мог понять своих чувств. Ему не хотелось спать, хотя всю ночь, он бодрствовал. Ноги несли его в сторону отеля, где он остановился, но он не отдавал себе отчета в том, куда идет. Она занимала все его мысли. Артур, кажется, больше не мог думать ни о чем другом. Только ее прекрасное лицо, обрамленное темными прядями, стояло у него перед глазами, а отголоски ее прекрасного пения звучали у него в голове.

Всю ночь она не спускала своих прекрасных глаз с его столика, а он не мог оторваться от нее, иногда даже забывал дышать. Кажется, он выпил пару бокалов шампанского, но это не имело значения. Видеть, как она выступает для него – незабываемое чувство. Этот коварно-наивный взгляд, тонкие брови, пухлые губки, фигура, восхищающая своей хрупкостью, блеск ее кроваво-красного платья! А эта белозубая улыбка! Иногда смущенная, иногда озорная. И голос. Божественный голос!

Никогда в жизни Артур еще не встречал такую красивую женщину, никогда он еще так страстно не желал кого-то. Он не может вернуться домой, пока не завоюет ее! Хотя бы на время, чтобы потом было что вспоминать и о чем грустить в старости. Она, должно быть, тоже что-то испытывает к нему, раз смотрела на него весь вечер и подарила столько улыбок.

Оказавшись в отеле, растолкав спящего портье и получив ключ, Артур поднялся к себе и с удивлением обнаружил, что за эти два дня порядком поиздержался. Деньги, выписанные ему в командировку от компании, почти закончились, осталось только на обратный билет. Так дело не пойдет! Ему непременно нужны еще деньги, если он собирается здесь задержаться, чтобы еще раз посетить заведение, выпить пару бокальчиков и, конечно же, на цветы для дамы! Да! Как же он мог забыть, непременно нужно послать ей цветы! Молодой человек приоткрыл конверт с деньгами, переданными ему по заключенному вчера контракту, и, поколебавшись, вытащил от туда пару купюр.

Артур спустился вниз. Снова разбудив уже успевшего заснуть портье, он потребовал, чтобы от его имени в ресторан «Толстый Билл» отправили букет роз с карточкой.
– Кому? – сонно поинтересовался портье.
Но Артур не успел сказать ни слова, когда портье, закатив глаза, криво усмехнулся:
– Дайте угадаю! Конечно, мисс Залесске.
Артур лишь молча кивнул, почувствовав, как краска заливает его лицо.

Генри Митчелл возвращался уже с третьей парой корзин с розами, а мисс Ева Залесска все продолжала выкладывать флакончики с духами из коробки, присланной ей из парфюмерного магазина. Она методично выставляла их на туалетный столик друг за другом, ровным рядом от одного края до другого. Генри не мог понять, зачем этой обладательнице самого головокружительного аромата, который ему когда-либо доводилось вдыхать, потребовалось такое количество духов. Поставив одну корзину на пол, а другую на диван, он присел рядом, чтобы немного перевести дух.

– Много там еще? – поинтересовалась Ева, наконец, опустошив коробку. Она, нахмурившись, внимательно уставилась прищуренными глазами на шеренгу флакончиков перед ней.
Генри, вытер со лба пот, вздохнул и ответил:
– Пять корзин и три букета. Вчера Вы были в ударе, мисс!
– Да. Я неплохо выступила. – Ева бросила коробку на пол, запихнув ее ногой под стул, потянулась за своей пудреницей. – Принеси, пожалуйста, две вазы, чтобы было, куда букеты поставить.
– Хорошо мисс, – грустно ответил Генри и поплелся за новой партией цветов.

Когда он снова вернулся, Ева подводила уже второе веко, внимательно следя за движением кисти, широко раскрыв один глаз. Генри снова показалось, что он выглядит красным. Причем совсем не так, как у людей с обилием кровеносных сосудиков в глазах. Генри покачал головой и подумал, что ему пора взять выходной. От запаха роз у него уже немного кружилась голова.

Принеся последний букет, Генри Митчелл подошел к плотно зашторенному окну и резко отдернул портьеры, чтобы освободить подоконник для ваз. Большая половина комнаты озарилась лучами полуденного солнца.
– Прекрасный солнечный денек, – обернувшись к туалетному столику, Генри обнаружил, что Евы за ним уже нет. От красивых флакончиков с духами отскакивали слепящие блики, а жидкости в них стали казаться жидким янтарем. Генри поискал Еву глазами по комнате. Увидев ее голову, возвышающейся над краем ширмы в темном углу, он удивился, что не слышал шагов.

– Да, погода сегодня удалась. – Любезно ответила Ева, – Генри, пожалуйста, никогда больше так не делай. Не люблю, когда в гримерной, так много света. – Она взглянула на него и мило улыбнулась. И снова Митчеллу показалось, что он смотрит в глаза нездорового цвета. На этот раз они отчетливо отливали темным оттенком бордо. По спине поползли мурашки. Он не верил своим глазам, и несколько раз моргнув, тихо выдавил.
– Хорошо, мисс Ева.
Ева прищурилась, и слегка наклонила голову в бок
– С тобой все в порядке, Генри? – прошелестел ее тихий голос.
– Да, мисс, – едва прошептал Генри, пятясь к выходу.

Возвращаясь с кухни с хрустальными вазами до половины заполненными водой, Генри испытывал неприятное волнение. Он всегда чувствовал себя немного неуверенно рядом с этой женщиной, но еще никогда не был в таком смятении. На какой-то миг ему даже начало казаться, что гораздо более благоразумно было бы сейчас бросить эти чертовы вазы и рвануть отсюда подальше, или позвать еще кого-нибудь, что помогли удостовериться, что ему не показалось. Генри Митчеллу даже приходила мысль, сбегать к Билли Мельюзу, но он ее отмел, потому, что без свидетеля ему никто не поверит и припишет все его больному воображению. А потом он решил: что такого в том, что у человека настолько необычный цвет глаз?

В конце концов, с образом женщины-вамп, это очень хорошо вяжется. Может быть, это какие-нибудь женские штучки, специально предназначенные для изменения цвета глаз. Может капли какие. Эта идея успокаивала, и Генри бодро зашел внутрь, увидев, что Ева, уже задернула шторы и стоит у немного покосившегося стола, постукивая по нему пальцами. Ее пальцы выгляди удивление цепкими, немного напоминая кошачьи коготки. А у стола, видимо, были какие-то проблемы с ножкой.

Он осторожно поставил вазы в центр, не поднимая глаз, опасаясь, как бы столешница не опрокинулась.
– Генри, – сладким голосом позвала Ева, – ты сегодня вечером работаешь в зале?
– Да, до половины второго, мы рано закрываемся сегодня, раз Вы не поете, – ответил Генри, делая вид, что очень занят выправлением бахромы на скатерти.
– Мне нужно, чтобы ты оказал мне одну маленькую услугу, милый, – нежно продолжила мисс Залесска, немного приблизившись к нему.
Генри Митчелл отступил на шаг, все еще не поднимая глаз. Его сердце застучало так, что оно, кажется, готово было выпрыгнуть из груди в любую секунду.

– Какую? – Парень постарался спросить, как можно спокойнее, полностью переключив свое внимание на носки ботинок.
– Мистер Шилз, тот коммивояжер из Нампы прислал мне утром цветы. Я хочу, чтобы ты хорошенько угостил его сегодня, – тихо проговорила Ева, – разумеется, за мой счет.

Генри опешил. Он совершенно не ожидал ничего подобного от певицы. Откуда такое внимание к приезжему? С чего вдруг такая благодарность. Мало, того, что она вчера весь вечер пела будто только для него. Какого-то приезжего сморчка! Она никогда его ни о чем не просила. Тем более о таком. Он поднял голову, а Ева проследовала мимо него к входной двери, запирая ее.
– Э… Тот брюнет в серой куртке? – Генри снова не мог налюбоваться на ее красивую белую спину, выглядывающую из глубокого выреза платья. Эта женщина всегда носила такие откровенные платья! А Генри всегда было так любопытно заглянуть за их края…

– Да, он самый. Все, что он возьмет сегодня выпить, принести ему в двоенном размере, как бы «за счет заведения». – Ева скрестила руки на груди и медленно шла вдоль стены. – Я не хочу, чтобы он остался трезвым сегодня, Генри, – негромко, но серьезным деловитым тоном продолжала она. – Завтра он уезжает от нас. Пусть хорошо расслабиться сегодня, – с мягкой улыбкой закончила она свою речь и повернулась к нему, стоя на расстоянии трех шагов.

Генри Митчеллу, это, конечно, не составит труда, но, Ева явно не хочет, чтобы это стало известно кому-нибудь еще, тут не все чисто. «Значит, можно поторговаться».
– Ну, если он сядет за столик, который обслуживаю я… – растягивая слова начал Генри, встав подбоченившись.
Ева понимающе улыбнулась.
– Постарайся, пожалуйста, чтобы он сел за твой столик, – проговорила она заговорщицким тоном.

– Ну в принципе, это, конечно, возможно, но…– снова начал тянуть Генри.
– Но? – удивленно приподняв тонкие брови, спросила Ева.
– Но, что я получу взамен? – хитро прищурившись, спросил Митчелл.
– Хм, – она укоризненно посмотрела на него, а в ее глазах вспыхнули недобрые огоньки, – Ах! Неужели не осталось ни одного джентльмена, который может оказать девушке дружескую услугу без каких-либо «но»?! – она томно закатила глаза и прижала сложенные вместе ладони к груди.

Генри чуть не купился на эту тираду, но что-то подсказывало ему, что такого случая ему в жизни может больше не представиться. Азарт уже захватил его. А ревность к этому приезжему неожиданно ставшему фаворитом только подпитывала его воображение.
– Ну есть кое-что, чего мне было бы достаточно, чтобы сделать все, как нужно, – начал Генри, внимательно следя за Евой, и чувствуя, как кровь приливает к лицу.
– Что же это? – она сделал небольшой шаг вперед. Ее лицо как будто окаменело, выражение его стало необыкновенно серьезным, глаза приобрели обычный темный оттенок, стали похожи на черные дырки.

Рука Генри опустилась сзади на стол, внезапно почувствовав необходимость что-нибудь теребить, он начал нервно шарить по скатерти в поисках какого-нибудь предмета. Брови Евы поползли к переносице, морщиня кожу на лбу, голова немного отклонилась на правый бок. А Генри все собирался с силами, чтобы высказать свое желание. Проблема была в том, что он не мог определиться, что же ему все-таки попросить: всё или лишь немного. Он понимал, что неловкая пауза затягивается, но духу все еще не хватало.
Ева сделала еще один шаг к нему навстречу. – Чего же ты хочешь, милый Генри? – она прямо-таки прошипела эти слова. Он ощутил сладкий аромат ее дыхания, от чего мысли в голове снова перепутались, а недавнее чувство страха вернулось многократно усилившись, но отступать было уже поздно.

Генри нащупал стебелек розы, и начал теребить его пальцами, постепенно вытаскивая цветок из букета.
– Мисс Ева, я …– он чувствовал, что краснеет, и ненавидел себя за это. Воздуха не хватало, а в висках начало стучать. Она стояла на расстоянии вытянутой руки, такая прекрасная и хрупкая, такая соблазнительная, сердито глядя на него глазами-угольками.
Гладкая поверхность стебля цветка вдруг резко перешла в острый шип, и парень почувствовал, как слабая боль пронзила палец.
– Дьявол, – досадливо выдохнул он, поднимая руку, чтобы взглянуть на царапину.

Тихое шипение, было последним звуком, который молодой Генри Митчелл слышал в своей жизни…

– Как же ты не вовремя! – думала про себя Ева, внимательно рассматривая в зеркало уголки своих губ. Она нанесла помаду и, повернувшись, взглянула на тело, лежащее у стола.
– Черт бы побрал, все эти мерзкие цветы! Маленький негодяй! Как же ты не во время Генри! Ты был так нужен мне сегодня. Хотя, – она покрутила розу с окровавленным шипом в руках, и, не сдержавшись, облизнула маленькую иголочку, мысленно добавив – надо признать, на вкус ты ничего!

Ева с легкостью подняла обескровленное тело и засунула его под диван, поставив вокруг него корзины с цветами так, чтобы не было видно, что лежит на полу.
– Займусь этим позже, сейчас и без того, забот хватает. – Подумала она и вынула из-за дивана заранее припасенный таз. Затем, сморщив нос, вылила в него семь флаконов духов.

Достав из шкафа простое черное платье, купальный костюм и ленту для волос, она опустила их в таз, приминая материю так, чтобы все вещи оказалась покрыты жидкостью. Еще один флакон Ева вылила на одежду сверху, заливая все торчавшие над поверхностью сильно пахнущей влаги места. Прополоскав руки в воде одной из ваз, она ногой запихнула таз под диван, где он был остановлен головой убитого Генри Митчелла.

Досуха вытерев руки о полы своего висящего за ширмой халата, Ева снова подошла к шкафу и из под стопки аккуратно сложенных комбинаций вытащила маленький серый коробок спичек, мечтательно улыбнувшись…

Черное ночное небо озарялось яркими всполохами, треск горящего дерева и запах жженого мяса наполняли все пространство вокруг. Она догадалась, что так должно быть выглядит пожар. Ветер, что трепал её волосы, играл и с пламенем, заметно усиливая его.

Столп искр метнулся вверх, когда второй этаж здания обвалился, и к ее ногам упала, не удержавшаяся на горящих креплениях, размалеванная доска с белыми и красными закорючками на ней. Она наступила на нее своей босой ногой и на мгновение почувствовала, как ее ступня проходит сквозь слои древесины, с легкостью кроша ее в пыль. На одном из концов доски был значок знакомый ей. Такие же переплетенные символы болтались теперь у нее на шее: две закорючки, зацепившиеся друг за друга.

Огонь! Он был таким красивым! Цветные пятна! Невероятно. Тепло, тепло окружало ее со всех сторон, призывая все ближе. Вот он, какой этот самый огонь! Гостеприимный и красивый! Как хочется взять с собой, хоть какую-то часть этой красоты! Она вытянула руку, пытаясь ухватить маленький язычок, находившейся на балке свисавшей к ней ближе всех других. Шипение. Вонь. Боль пронзила ладонь. Она тут же отдернула ее, вскрикнув. Отвернувшись от пылающего дома, она зажмурилась и боязливо коснулась своей обожженной руки кончиками пальцев другой. В темноте все было привычней и правильней. Она ощупала неглубокую впадину, однако, тут же почувствовала, как прямо под ее пальцами она постепенно затягивается новой кожей. Чудеса.

Спустя мгновение, Ева снова услышала шипение, и за полсекунды сообразила, что это снова горит что-то принадлежащее ей! Боли не было, но уже появилась вонь, а шипение все продолжалось. Она насторожилась, открыла глаза, пытаясь понять, что происходит, уставилась на свои ноги. Боль коснулась левого плеча, и она поняла, что это горят ее волосы.

Ее руки сами рванулись за голову, одна кисть собрала пряди, немедленно опалившие ее шею, а вторая уже рвала горящие концы прочь от места сжатия. Очень быстро горящий букет собственных волос оказался отброшен куда-то за спину. Обернувшись Ева, увидела, как то место, куда упали ее волосы мгновенно стало скрыто стеной пламени. Ее волосы горят быстрее, чем у тех, кто остался в доме. Одна из стен первого этажа начала медленно наклоняться, угрожая упасть прямо на нее. Ева закрыла глаза и отпрыгнула прочь.

Слышно было, как раны на шее и плече затягиваются, и как хрустят балки разваливающегося дома. Боль ушла. В воздухе быстро распространялся неприятный запах гари и паленных костей. Голове стало непривычно свободно, но огонь больше не казался таким прекрасным. Огонь был опасен. Из соседних домов послышались крики: «Пожар!» «Два сердца» горят!», и Ева не больше не оборачиваясь, шмыгнула в соседний переулок.

_______________
* In the Light of the Silvery Moon – песня, написанная Гасом Эдвардсом, на стихи Эдда Мэддена в 1909г., использовалась в музыкальных спектаклях, наибольшую известность получила в 50-е гг., благодаря выходу на экраны фильма с одноименным названием, где песню исполняла Дорис Дэй. Послушать эту композицию можно тут.
**Boop-boop-a-doop girl – песня Гарри Руби и Берта Кальмара, более известная под названием «I wanna be loved by you», впервые была исполнена 1928 г. начинающей тогда певицей Хелен Кейн. Послушать оригинальное исполнение можно здесь. Отечественному слушателю эта песня более известна в исполнении Мэрилин Монро в фильме «В джазе только девушки» (или «Кто любит погорячее»).
*** Хелен Кейн – Хелен Клэр Шрёдер , (1904-1966) американская певица , немецкого происхождения, получившая известность в 1928 г., благодаря песне «Boop-boop-a-doop girl», которую она впервые исполнила в шоу Оскара Хаммерштейна «Хороший парень». По одной из версий ее голос и внешность послужили прототипом при создании мультяшного персонажа Booty Boop. Правда, по другой версии, таким прототипом выступала Клара Боу

Спасибо за то, что прочли. Надеюсь узнать о том, какие мысли и чувства вызвала в Вас эта главка. Люди, мне, правда, сейчас очень нужны положительные эмоции, поэтому если есть что сказать хорошего, напишите, пожалуйста!

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей