//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Она уставилась мне в глаза, судорожно втягивая в себя воздух и пытаясь сообразить, что происходит. В ее голове проносилась только одна мысль: «Это конец!». Ее слабое тело подчинялось природному инстинкту, пасовало перед опасностью. Охвативший ее ужас был ощутим настолько, что воздух вокруг загустел, контуры окружавших нас предметов расплылись, превращаясь в размытый смазанный ничего не значащий фон. Мое горло уже не саднило, но страх исходивший от нее рождал непреодолимое искушение.

Тонкая жилка на ее шее, была немного прикрыта легким локоном. Она стояла напротив, не шевелясь, не смея двинуться, она боялась и понимала, что ничего не сможет сделать. Я наслаждался каждым миллисекундой этого молчаливого противостояния, я как никогда прежде ощущал себя хищником. Одно мое движение и она умрет раньше, чем успеет осознать, что конец уде действительно наступил. Ее сердце билось в ускоренном ритме, качая по ее все еще живому телу ароматные литры самого вкусного на свете напитка. Симпатичное лицо, красивая шея, а ее растрепанные волосы придают дополнительный шарм. Восхитительный запах!

Я взял ее лицо в ладони, приподнимая подбородок. Послушная жертва не пыталась меня оттолкнуть. Она понимала, что я могу сделать все, что захочу, и даже мысли не имела сопротивляться. По ее щекам все еще текли слезы, которые она не смела утереть. Картинка стремительно надвигающегося на нее поезда всплыла в ее памяти, и пульс взял новую высоту. Она оцепенела, уставившись в мои глаза-пропасти, как она назвала их про себя. Ей эти несколько секунд показались часами. Каждая клеточка ее тела замерла, только стук ее сердца упорно продолжал звучать в наступившей тишине. Легкое трепыхание где-то внутри нее на миг отвлекло мое внимание.

Звук был быстрый, неуверенный. Едва уловимый стук. Его ритм отличался от ударов ее пульса, но очень его напоминал. Не может быть! Человек с двумя сердцами? Я пристально заглянул в ее широко распахнутые глаза. В ее мыслях не было не намека на разгадку! Я быстро осмотрел ее тело, ища там признаки какой-то упущенной мною ранее сверхъестественности, но ничего необычного не было. Это простая человеческая девушка, которая вдруг возомнила меня маньяком, и, обрадовавшись, что, наконец, разгадала суть происходящего, вздохнула с несдерживаемым облегчением.

Тихий неуверенный стук, раздававшийся как дополнительное сопровождение ее пульса, не замолкал. Мне хотелось вырвать ее сердце и понять, где находится это другой пульсирующий источник, но где гарантия, что если я прекращу одно ее сердцебиение, то тот второй звук тоже не прекратится. Внутри снова стал закипать гнев. Что ж это, черт возьми, значит?!

В ее глазах больше не было ужаса, только обреченность. Она прикрыла веки и приготовилась к неизбежному. Ее руки отпустили мою куртку, опустились вдоль тела. Она здорово напоминала теперь смиренно ожидавшую наказания ученицу. Ее лицо было таким детским, что я не смог сдержать смешка, когда ее мысленный голос принялся нашептывать слова молитвы. Все что создавало теперь связь между нами – это мои руки под ее подбородком. Она мучительно ждала, когда же мои ледяные ладони поползут ниже. Теперь она видела меня в роли своего преследователя, того мерзкого типа, что я убил несколькими минутами раньше. Это было…омерзительно! Ведь я же спас ее! Фактически…

Я опустил руки, и она, вскрикнув, упала. Сморщив нос и сжав зубы, она погладила свою ногу, на секунду вообще забыв о моем присутствии. Она стала похожа на ребенка, который, стукнувшись, хочет немедленно получить облегчение от боли. Я положил свою ледяную ладонь на ее лодыжку. Она снова шумно вздохнула, боясь, что я собираюсь ее ударить по больному месту. Ее по-детски распахнутые глаза снова уставились на меня с ужасом. По-детски. Дети. Ребенок. В моем мозгу будто что-то щелкнуло. Этот тихий стук! Это ребенок! Внутри нее ребенок, это его сердце стучит!

Я сразу же уставился на ее живот, будто надеялся разглядеть нутро.
– Ай! – снова раздался вскрик.
От неожиданного открытия я видимо слишком сильно надавил на травму. Но в этот раз ее организм, достигнув болевого предела, наконец, дал слабину, силы ее покинули, сознание погрузилось в спасительную тьму, и она обмякла, неловко прислонившись спиной к стволу дерева и ударившись о него головой. Ветер трепал ее волосы.

Весь туман куда-то рассеялся. Передо мной встала дилемма: убить ее или оставить в покое. С одной стороны, убить ее, значит получить еще несколько сладостных мгновений и полноценных глотков сказочного напитка. Несколько часов блаженства и несколько дней жизни без мучительного жжения в горле. Убить ее, и снова ощутить себя хищником, понять, наконец, как это быть нормальным вампиром! Убить ее и стать сильнее и возобладать над слабыми попытками прикинуться человеком. Ее смерть – это путь к принятию себя! Заманчиво…

С другой стоны, погибнет не только она, но и тот невинный ребенок внутри нее. Убить и воспользоваться ресурсом ее тела, нанося ему непоправимый урон, как в сущности нанес бы тот негодяй, которого я уже прикончил сегодня. Чем тогда я лучше него? За что я должен покарать ее? За связь вне брака? Так ведь мне ничего про это неизвестно. Я охотился не за ней, она станет случайной жертвой или даже нет, она превратится в две жертвы. Это ребенок еще не успел никому навредить…

Одно то, что я сегодня разорвал на куски человека, покушавшегося на жизнь и здоровье не просто женщины, а женщины с ребенком, полностью оправдывало одно мое убийство, но как оправдать это?

Ее нельзя просто бросить здесь: ей нужна медицинская помощь, она не сможет выбраться отсюда сама, а провести на земле всю ночь не лучшая перспектива для беременной женщины. К тому же без верхней одежды. Рукава моей куртки оказались для нее длинны, но так ей все-таки будет теплее. Быстро оглядевшись, я нашел взглядом ее пальто, и через несколько секунд она была уже одета и застегнута на оставшиеся нетронутыми пуговицы. Я держал ее на руках, не отпуская на землю. В ее сумочке оказалось квитанция из обувной мастерской, на которой мелким почерком был написан адрес.

Проведя на улицах этого города несколько часов, я уже хорошо в нем ориентировался. Скоро она окажется дома. Под ногами у меня оставался ее сверток с обувью. Не считая, что под кроной дерева в хаотичном порядке валялись останки монстра, которым я насытился сегодня. Никаких следов оставлять нельзя. Надо будет сюда вернуться и спрятать это все. Нет. Надо убрать весь этот хлам сейчас. Выбрав ветку пошире, я посадил женщину на нее, и для надежности привязал ее поясом от пальто к стволу.

Быстро собрав куски того, что раньше было телом насильника и садиста, я надавил на них всем весом, дробя кости и вдавливая эту отвратительную кучу в землю. В них еще оставался запах крови, но самой живительно влаги в них уже не осталось. От моего давления на земле образовалась вмятина, дно которой занимали распластанные останки человеческих частей тела. Почва была влажной, и края углубления не хотели осыпаться самостоятельно. Под легким нажатием моих ладоней прессованные комья легко выскальзывали из общего основания, заполняя только что образованную ямку. Притоптав сверху ногами образовавшийся бугорок, я наступил с усилием еще несколько раз, и накрыл его пригоршней мокрой листвы.

Мэйбл, я внезапно снова вспомнил ее имя, сидела в той же позе, в какой я ее оставил. Подобрав ее сверток, прикрепив к ее поясу сумочку, я подхватил ее легкое тело и направился к ее дому, сопровождаемый стуком двух сердец.

Спрингфилд (Миннесота)

Ева Залесска, смахнув темные крупинки туши, опавшей с ресниц за время долгой поездки, захлопнула зеркальце. Она была готова. Автомобиль, в очередной раз свернув на перекрестке, въехал в мрачный темный и плохо освещенный район, пока еще не знакомого ей города. Проехав еще немного, шофер притормозил у освещенного парой фонарей крыльца небольшого двухэтажного дома, и украдкой взглянул на нее в зеркало заднего вида. Пассажирка вопросительно на него посмотрела.

– Приехали, мисс, – неуверенно улыбнулся шофер.
– Понятно, – Ева кивнула и, легко скользнув на край сиденья, слегка наклонилась к его уху, удерживая его взгляд в зеркале. – А Вы не могли немного пошуметь, чтобы как-то дать знать о нашем приезде? – прошептала она.
Шофер поправил воротничок и сдавлено спросил в полном недоумении: – Пошуметь? – Капельки холодного пота выступили у него на висках.
Ева, подхватив его руку под локоть, положила ее на клаксон. – Да, с помощью этой штуки. – Ее полные темные губы касались мочки его уха. – Ну же!

Раздался громкий неприятный звук, прорезавший тишину, прекрасно различимый, по меньшей мере, на расстоянии трех кварталов. Ева отклонилась, и снова переместившись в глубь сидения, внимательно уставилась на дверь дома. Спустя пару секунд послышались недовольные вопли, разбуженных людей, раздался щелчок замка и дверь открылась. На пороге выросла упитанная фигура мистера Уильяма Мельюса в смокинге. Ева удовлетворенно фыркнула.
– Мисс Залесска! Добрый вечер! – заорал толстяк, спускаясь с крыльца и подходя к машине. – Мы Вас уже заждались!

У него над головой распахнулось несколько окон, оттуда высовывались полусонные лица мужчин разного возраста. Было и несколько женских лиц. Все взгляды устремились на темную машину, стоявшую во дворе.
Мистер Мельюс нетерпеливо дернул ручку автомобиля, но она никак не подавалась. Но с третьей попытки, толстяк смекнул, что вертит ручку не в ту сторону и быстро исправился. Дверь легко подалась и из нее в свет фонаря сначала высунулась рука в элегантной темной перчатке. Мельюс схватил изящную ладонь свой крупной волосатой лапой.

Из салона показались черные замшевые сапожки на тонких высоких каблуках, красиво облегавшие стройные ноги загадочной пассажирки. А спустя миг с восхитительной грацией из салона авто на освещенную площадку перед домом вышла поразительная женщина в черном пальто со шкуркой выкрашенного в черный цвет песца на плече. У смотревших из окон непроизвольно приоткрылись рты.
– Как добрались? Как дорога? – принялся задавать вопросы Билли Мельюс.
– Ох, это было довольно утомительное путешествие, – пожаловалась Ева Залесска своим мелодичным голосом, неторопливо обводя взглядом все лица в окнах. Внутренне она ликовала от произведенного эффекта.

Закончив фразу, она повернулась к Мельюсу, и тут только он понял, чем так поражены все его работники. В блеклом свете фонаря мисс Залесска выглядела немного иначе, чем при дневном свете или в ярко освещенном зале, то есть при освещении, в котором ему доводилось видеться с ней раньше. Во время переговоров она казалась ему очень молодой, слишком молодой, чтобы самостоятельно заключать контракты. На сцене она выглядела полной сил женщиной в самом расцвете своей красоты. Увидев ее в примерке после выступления, он не дал ей меньше сорока. Он уже видел ее при самых разных обстоятельствах и был уверен, что знал, кого должен встретить. Но сейчас она поразила и его.

Сейчас она была женщиной без возраста. Пугающей красавицей! Черные тени, густо наложенные вокруг глаз, радужная оболочка которых была настолько темна, что даже при свете невозможно было разглядеть зрачки, яркие полные кроваво красные губы, бледная кожа. Настоящая женщина-вамп! Ее внешность просто ошеломляла. Все, что он мог выдавить из себя – О! Сочувствую! – восхитительный аромат ее духов кружил голову.
– Мистер Мельюс, мои чемоданы…– робко начала Ева, многозначительно кивая в сторону машины.

– Конечно, моя дорогая! Митчелл, отнеси вещи мисс Залесски в ее комнату. Что же мы здесь стоим, Вы ведь, наверняка, устали и замерзли. – Он немного поежился. – Пойдемте же внутрь. – Он жестом предложил ей войти.
Ева легко освободила свою руку из его хватки, поглаживая мех, поднялась по ступенькам крыльца и проскользнула в приоткрытую для нее Мельюсом дверь.
– Прямо, пожалуйста, там дальше направо, будет лестница, она довольно крутая, должен Вас предупредить. – Раздавался за ее спиной предупредительный голос хозяина заведения. Ева уверенным шагом поднималась наверх, чуть помедлив на последней ступеньке, она позволила мистеру Мельюсу ее обогнать. – Теперь прямо, пожалуйста, вот эта дверь.

Ева Залесска зашла внутрь, толстяк остался у нее за спиной и включил свет. Вновь прибывшая внимательным медленным взглядом обводила комнату. Казалось, она хочет впитать и запомнить, все ее черты, все предметы, их порядок и расположения, каждую отдельную черточку на потолке и стенах. Это был ее собственный своеобразный ритуал, и она с упоением предавалась ему, не стесняясь присутствия своего нового босса. Спустя несколько мгновений тишины, Мельюс начал испытывать смутное беспокойство, что женщине или девушке, он даже не знал, как ее теперь называть, что-то не нравится.

Однако она не говоря не слова подошла к большому зеркалу, расстегнув пальто, сняла его, бросив на стоявший рядом диван. Раздался громкий стук. Это из рук Митчелла упали чемоданы. Только сейчас Мельюс заметил, что его служащий давно уже стоит на другом конце комнаты и ошеломленно разглядывает обнаженную белую спину красавицы, открывшуюся в откровенном вырезе ее платья. Ева, с быстро осмотревшая себя в зеркало, повернулась к Митчеллу и усмехнулась над его выражением лица, слегка приподняв уголок губ, он смущенно потупился.

– Митчелл! Твое рабочее время еще не закончилось, – недовольно напомнил своему подчиненному Мельюс.
Словно опомнившись, молодой Митчелл встрепенулся, покраснел до кончиков оттопыренных ушей, и быстро зашагал к двери под сердитым взглядом своего патрона.
Ева подняла пальто и повесила на вешалку. Она подтащила один из чемоданов по ближе к дивану и, сделав пару шагов, включила настольную лампу. Теперь на ее лице четко проступили следы усталости. Темные круги под глазами не могли скрыть даже черные тени, а ее зеленое платье только подчеркивало бледность, которая теперь казалась содержала нездоровый сероватый оттенок.

Ева выжидательно смотрела на мистера Мельюса. На ее полностью скрытой плотной тканью платья груди поблескивал, прикрепленный на длинную цепь, серебряный кулон в форме двух сердец, сцепленных друг с другом. Приятный аромат ее духов наполнил небольшую комнату, и директор снова почувствовал легкое головокружение. Привлекательная фигура стоявшей перед ним девушки, конечно, не оставила его равнодушным. Голову наполнили фривольные мысли, а телу не терпелось воплотить их в жизнь.
– Вы не голодны? Как на счет ужина, мисс Залесска? – галантно поинтересовался Мельюс.

Ева слегка приподняла брови, немного склонила голову на бок, как будто пыталась, повнимательнее разглядеть мочку уха толстяка-директора, а потом улыбнулась так плотоядно, что у него мурашки побежали по спине. Красавица перевела взгляд на часы, стрелки которых показывали три часа ночи, спрятав улыбку, вздохнула.
– К сожалению, мистер Мельюс, для ужина уже слишком поздно, – она сделала пару легких шагов в его направлении, он попятился, а Ева продолжила – а для завтрака еще слишком рано.
Перед носом толстяка Мельюса с легким щелчком захлопнулась дверь.

На улицах не было ни души. В этом доме все уже спали. Цветные картинки снов, тихое дыхание, замедленные ритмы сердец.

Я осторожно опустил Мэйбл на деревянные ступеньки крыльца. Ее голова с растрепанными волосами все еще покоилась у меня на плече. Она выглядела так, будто просто спала. Доверчиво и бесцеремонно. И мне внезапно подумалось, что все могло бы сложиться иначе. Если бы не было никакой болезни, я никогда не познакомился бы с доктором Калленом. Стал бы сейчас состоятельным жителем Чикаго с женой и детьми. Не было бы этой никчемной полужизни, притворства, метаний, жажды... Моя жена могла бы быть похожа на эту Мэйбл… Но ничего подобного никогда не будет. Все эти банальности остались в прошлой жизни и умерли вместе с ней.

Сняв ее голову с моего плеча, я положил ее на маленькую сумочку. Поднялся, отряхнув свои мятые перепачканные брюки, громко постучал в дверь и спрятался в тени у стены. В доме раздался легкий шорох. Я постучал снова, в этот раз еще громче. Недовольный женский голос спросил: «Кто там?». Не удостоив вопрос ответом, я повторил свою нехитрую попытку заставить хозяев открыть дверь изнутри. Мэйбл тихо застонала, приходя в себя, на лестнице в доме послышались шаги и недовольное ворчание разбуженной консьержки.
Я развернулся на каблуках и помчался в ночную тьму.

Даже спустя несколько недель Мэйбл Шилз с содроганием вспоминала ту страшную погоню в парке, но так и не смогла восстановить в памяти, как же ей удалось выбраться из лап маньяка и с поврежденной ногой добраться до дома. Самым необъяснимым для нее фактом оказалась мужская куртка, спереди покрытая многочисленными красными крапинками, надетая на нее в тот вечер неизвестным ей человеком. От куртки исходил сильный притягательный аромат, который не пропал даже после стирки, к необыкновенной радости Мэйбл. Ей нравилось иногда просто прижимать к лицу жесткую ткань и вдыхать ее сладковатый запах. Чтобы избежать лишних вопросов она не стала дарить куртку Тому, с которым продолжала встречаться, а отдала брату Артуру, получившему недавно повышение. Теперь Артур Шилз стал коммивояжером, и, щеголяя в новой куртке, собирался в свою первую деловую поездку в Спрингфилд…

Кхм, вот как-то так закончился виток с одним грехом, и мы плавно скользим к следующему. Спасибо всем кто прочел. Мне очень интересны Ваши мысли по поводу прочитанного.

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

natwilia,

– Не стоит на нее так глазеть, парень, не твоего полета птичка.
– А с чего Вы взяли, что я на нее глазею? – Артур поспешно перевел взгляд на морщинистое лицо потенциального покупателя. Глубоко посаженные темные глаза старика влажно блестели.
– Да ты таращишься на нее уже раз в пятый, только за то время, что разговариваешь со мной. Ты бы лучше за покупателем своим следил, а то знаешь не очень весело слушать, когда твой собеседник все время в сторону косится, а не на тебя смотрит.

– О, простите, я, действительно, немного отвлекся. – Вынужден был признать свое неподобающее поведение Артур. Он быстро заглянул в свои записи, мысленно восстанавливая ход разговора. – Так как насчет партии в сорок пять единиц по тридцать за штуку?
– Дороговато будет, парень, сейчас понимаешь, не те временя, чтобы деньги на ветер бросать. – Старик почесал пальцем подбородок. – Как насчет, по двадцать пять за штуку?

– Нет, это же только нам в убыток. – Постучав костяшками пальцев по поверхности прилавка, Артур собрался с духом и предложил. – По двадцать восемь, специально для Вас, как нашего нового клиента.
Старый продавец мебели довольно сощурился и протянул Артуру ладонь. – По рукам!
Молодой Шилз шумно выдохнул, не без явного облегчения. Его искренняя улыбка расплылась по лицу, и он пожал руку своего первого покупателя. – По рукам!
Пока старик перечитывал контракт Артур снова не смог удержаться, и взглянул в окно, расположенное как нарочно напротив него за спиной хозяина лавки.

Красавица в ярком красном платье и меховой пелерине шла по соседней улице в окружении четырех молодых людей. Перо с ее сдвинутой на бок темной шляпки скрывало от Артура ее лицо, но фигура женщины его восхищала. Он еще никогда не видел, чтобы представительницы прекрасного пола днем одевалась так ярко. В каждом движении обладательницы красного платья скользила кошачья грация и вызывающая привлекательность. То и дело раздавался приятный заливистый женский смех, и коммивояжер из Нампы был уверен, что лицо незнакомки также прекрасно, как и ее голос.

– Чарли, как вы милы и обходительны сегодня, – прощебетало мелодичное сопрано.
– Мисс Ева, обещайте мне ваш первый танец этим вечером! – тут же ответил ему довольно высокий мужской.
– Остынь Уотерс! – грубо одернул говорившего другой мужчина и мягче продолжил, – Мисс Залесска обещала мне все первые танцы на этой неделе.
– Не задавайтесь, Джорж, я ведь могу передумать! – игриво заметила грубияну красотка.

Теперь они повернулись на перекрестке, и Артур, наконец, смог рассмотреть ее лицо. Она была…очаровательна! Бледная кожа, темные, четко очерченные брови, яркие красные полные губы, приоткрывшиеся в довольной улыбке, белоснежные зубы. Ее темные, коротко подстриженные волосы с одной стороны были прикрыты шляпкой, а с другой, гладко зачесанные, повторяли контур головы. Она смотрела на своих ухажеров из под полуприкрытых век одновременно любезно и снисходительно, а они окружали ее с обеих сторон, периодически стараясь обогнать друг драга.
– Тьфу, собачья свадьба! Смотреть противно, – откуда-то издалека, на задворках сознания послышался голос старого владельца мебельного магазина.

– А, по-моему, тут как раз есть на что взглянуть, – усмехнулся Артур. – Кто она?
– Не твоего ума дело, парень. – Огрызнулся старик. Артур нахмурился.
– А почему же собственно не моего?
– Потому что не стоит разевать рот на этот лакомый кусочек, и по зубастее твоей пасти найдутся.
– Кто-нибудь из этой толпы «мальчиков на побегушках»?
– Нет. Это для нее мелкая сошка, есть рыбка и покрупнее. Такие, как она на мелководье не кормятся!

– Как это понимать?
– Понимай, как хочешь, только я тебя, парень, предупреждаю, лучше не суйся к ней. Обдерет как липку, и выбросит, а тебе и зад нечем будет прикрыть.
– Такая женщина, надо полагать, обходится недешево, это и так понятно. Тут, кажется, один вечер будет стоить месячного заработка.
– И я о том же. Надо оно тебе? К тому же на нее положил глаз Сэм Большой палец. Так что я на месте тех щенков особенно бы не тявкал.
– Кто этот Сэм Большой палец? – Артур подавил улыбку произнося дурацкое прозвище.

– Самый крупный бандит в этом городе. Ему Мельюз половину еженедельного заработка отстегивает со своего кабака, в котором эта самая дамочка выступает.
– А она что, взяла этого Сэма в оборот?
– Она вроде как не очень его пока принимает, больше с этими молокососами возится, – проворчал старик, разглядывая свою подпись на контракте. Артур вдруг внезапно чему-то обрадовался.
– Вот видите, а Вы говорите, «обдерет и выбросит». Как же она упустила такую крупную рыбу? Чего ж она, по-вашему, ждет? – усмехнулся коммивояжер.

– А черт его знает. – Махнул рукой старик. – Она-то может чего и ждет, только вот Сэм… – Он послюнявил палец и, перелистнув страницу, продолжил. Нехорошие всякие вещи с её ухажерами уже случились… – продавец мебели тяжело вздохнул и снова опустил глаза, уставившись в бумагу.
– Это какие же, например?
– Да всякие разные… – стрик замялся, но чувствовалось, что ему хочется посплетничать с приезжим.
– А все-таки? – поднажал Артур.

– Да вот был у нас капитан полиции Джонс, пару недель назад решил на лавочку Билли Мельюза устроить облаву, так забрался в зал, а она там как раз петь начала. Капитан присел послушать, так обалдел, что забыл, за чем пришел. Стал туда каждый вечер таскаться, и не как представитель власти, а как частное лицо... Такой парень был, твердый, крепкий, как кремень. – Старик замялся и пожевал губами.
– И что? – поторопил его Артур.
–А ничего! Потом через неделю в канаве выловили. Застрелился, говорят, из собственного пистолета, только я в это не верю, да и никто не верит, не такой Джонс был размазня, чтобы из-за какой-то бабы с жизнью счеты сводить.
Артур только хмыкнул в ответ.

Красавица на улице освободилась от толпы своих ухажеров и села в такси. Машина быстро удалялась из поля зрения молодого Шилза. Он не без сожаления смотрел ей вслед.
– А вот еще был случай. Младший Уайт тоже все к Мельюзу ходил, каждый вечер цветочки ей корзинами посылал, днем бегал рядышком, как щенок, только что ботинки ей не облизывал.
– А с этим что случилось? – спросил Артур уже без особого интереса.
Старик усмехнулся.
– Утонул парень. Говорят, несчастный случай: пьяный упал в воду, поранился о прутья железные или еще о какую-то дрянь, что у причала торчала. Только вот какая штука! У трупа-то шея, как бритвой перерезана…
– Подумаешь! Глупая болтовня. – Хмыкнул Артур. – Один раз можно и послушать.
Бегло посмотрев документы, он положил их в папку. Быстро, но вежливо попрощался со своим собеседником. Надел снятую на время переговоров куртку – подарок сестры, застегнул поплотнее и, кивнув на прощание старику, весьма довольный собой вышел на улицу.

Сегодня у меня был замечательный вечер.
Один из лучших в моей жизни.
Даже лучше, чем вчерашний. А, возможно, самый лучший.
Свобода, как она прекрасна! Полная безграничная, пьянящая вседозволенность! Сидя здесь на самой вершине, я чувствую себя, как король мира, даже если мир об этом не знает.

Мое тело полно жизненной силы, тепла и гордости. Я не зря прожил этот день. Еще никогда в жизни не испытывал такого глубоко необъятного чувства удовлетворенности собой и своим существованием. Теперь у меня есть цель и предназначение. Я делаю этот мир лучше. Я очищаю его от тех, кто его не достоин.

Еще до часу ночи мне дважды удалось выполнить свою благородную миссию: два предотвращенных нападения, две спасенные девушки и два полнокровных и ароматных человеческих тела, опустошенных мною до последней капли. Теперь я с полным правом и чувством выполненного долга, могу наслаждаться непередаваемым ощущениями сытости и искренней, непоколебимой и совершенно оправданной благородной гордости собой, сидя на этой раскидистой ветке самого высокого дерева в этом замечательном городе Спрингфилд.

Если здесь с такой частотой и дальше будут планироваться всякие непотребства, количество городского населения скоро начнет заметно сокращаться, а статистика преступлений скатиться до ноля. Вчера был один, сегодня двое. Надеюсь, они оценят шутку, которую я придумал проделать с этими двумя подонками. От девушек, конечно, благодарности ждать не стоит, но может хоть полиция вздохнет с облегчением. В любом случае сегодня вечером этот город стал мне обязан вдвойне.

После того случая в Медфорде, главный вывод который я сделал для себя, это впредь более не допускать, чтобы тот, кого я собирался спасать оказался на моем пути уже в качестве моей жертвы. Они не должны были ни наблюдать сцену расправы, ни быть свидетелями моего поведения после нее. Это слишком опрометчиво. А все-таки прекрасное это чувство – совершенное отсутствие жажды!

Черт возьми, жизнь прекрасна!

Сегодня мне приснился очень страшный сон. Черный человек. Он стоял на дороге впереди. Далеко. Так что только контур был виден. Я смотрела на него. Молчала. Он тоже молчал. Не двигался. Я хотела уйти и сделала шаг назад, а он переместился так стремительно и так близко! Было очень страшно.
А мама сказала, чтобы я больше не просила рассказывать мне на ночь страшные истории. И добавила, что наша жизнь скоро станет кошмаром, только реальным, а не тем, который во сне снится. Страшно…

Сидя на этой широкой ветке, полностью скрытый от чьих либо любопытных и наблюдательных глаз, я, наконец, перестал чувствовать себя властелином мира и заинтересовался чем-то еще кроме своих глупых фантазий о собственной значимости. Я как будто дурею после этих насыщений на какое-то время! Может это тоже самое, что чувствуют люди, когда пьют алкоголь?

С высоты моего положения, город казался сейчас уснувшим муравейником. Звуки оркестров, стук каблуков, пение девушек в ночных клубах доносилось до меня здесь, сквозь тишину парка. Уже не в первый раз я ловил себя на мысли, что мне нравится быть таким незаметным, скрытым невольных участником этой бурной ночной жизни. Сегодня у меня действительно был удачный вечер потому, что я не только получил восхитительный ужин, но и наслаждался прекрасным чистым пением, раздававшимся из самого посещаемого в городе ресторана «Толстый Билл».

У той, что там выступала, был, видимо, абсолютный слух. Она брала каждую ноту. Песня не блистала содержанием, но ее манера исполнения заставила меня по-другому посмотреть на это произведение. Каждое слово было четким, вокальное исполнение гладким, мелодия необыкновенно певучей. Глубокое женское сопрано передавало каждую ноту, каждый полутон. Казалось, исполнительница сама жила этой песней, так проникновенно она звучала.

На какой-то момент, я понял, что настолько погрузился в ее пение, что все остальные шумы в мире просто исчезли. Никакого жужжания, никаких криков! Даже шорох веток на ветру доносился будто издалека. Приятный сильный голос ласкал слух и наводил на сладостные мысли о счастье. Эти эмоции очень походили на те, которые испытываешь после второго глотка крови, когда горячий поток уже струится внутрь, согревая холодное тело и заставляя жажду отступить, а ты понимаешь, что это еще только начало, и впереди будет еще много таких глотков, и самозабвенно отдаешься этому наслаждению.

Песня закончилась, послышались аплодисменты, я чуть сам не захлопал в ладоши, но вовремя себя одернул. Незачем испытывать судьбу и привлекать излишнее внимание. Пауза немного затянулась. Открыли окно. Меня снедало нетерпеливое желание услышать еще. Чего они медлят? Наконец, оркестр взял первые ноты.

Следующая композиция оказалась грустной, и голос стал более низким с легкой хрипотцой. У этой женщины видимо был широкий диапазон. Слова не имели значения. Безупречная красота чистого звука и приятное тепло внутри создавали невероятный комфорт. Я снова с упоением вслушивался в каждую ноту.

Так продолжалось несколько минут, а может часов. Вдруг какой-то противный мужской голос объявил, что сейчас будет небольшой танцевальный перерыв. Я чуть не зашипел от досады! Мне хотелось, чтобы она вернулась, чтобы пела снова, но исполнительнице видимо необходимо было отдохнуть и набраться сил перед второй половиной ночи. Мыслей ее отсюда мне не было слышно.

Я нетерпеливо поерзал на ветке, перебирая в памяти известные мне композиции из обычного репертуара «канареек» и «певуних», выбрав из них те, что хотел бы услышать в ее исполнении. Спустя несколько показавшихся слишком долгими минут, когда от моих нетерпеливых постукиваний пальцами по стволу на нем проступили многочисленные небольшие вмятины, напоминающие массированный обстрел коры птичьими клювами, она, наконец, снова запела. Я с упоением погружался в сладостные глубины ее голоса всю ночь напролет. И намеревался повторить это снова. Завтра, а может и после завтра.

Полумрак в зале был полон ожидания. Нетерпение публики чувствовалось даже сквозь стены ее гримерной. Ева взмахнула пуховкой еще два раза, захлопнула пудреницу.
– Как всегда безупречна!
– Мисс Залесска, пора! Публика ждет! – позвал Мельюз из-за двери.
– Уже иду, – ответила Ева, бросив на себя последний восхищенный взгляд в зеркало. Ева была неотразима, и она чувствовала себя такой.

Сегодня она надела свое любимое концертное платье: длинное, с многочисленными блестящими серебром тонкими полосками на серой ткани, приталенное и оставлявшее открытыми ее плечи. – Последнее великое творение малышки Руби. Говорила же ей: «Носи наперсток, милочка». Усмехнувшись уголком губ, она повернулась и направилась к выходу.

Ступеньки сцены были освящены очень слабо, она специально просила подстроить этот эффект стремительного появления из «ниоткуда». Она взлетела по ступенькам, и направленный свет прожектора тут же очертил ее утопающую в блеске фигуру. После ее появления по залу пробежала череда судорожных вздохов, сердца учащенно забились, раздались аплодисменты. Оркестр заиграл, а Ева начала петь. Она пела с увлечением, с удовольствием. Настроение у нее сегодня вечером было прекрасным, и она решила, что может позволить себе немного больше, чем обычно.

Как всегда, она томно прикрыла глаза, и слега запрокинула голову, следя за лицами и поведением людей в зале из под опущенных ресниц. Мужчины постепенно становились сосредоточенными и напряженными, их дыхание учащалось, они то и дело ерзали на своих стульях. Женщины расплывались в довольных и робких улыбках. Какой-то скрипач, поерзав на стуле, не рассчитал сил и порвал струну, тихо чертыхнувшись. Ева улыбнулась сама себе. Стук нескольких десятков сердец приятно ласкал ее слух.

Она допела последнюю ноту, и наслаждалась аплодисментами. – Да, – отметила она про себя, – немного переборщила. [i]
Не то, чтобы она очень расстроилась. В зале стояла густая думка от табака, витали запахи алкоголя, одеколонов и духов. Было очень душно, и кто-то из служащих распахнул окно. Порыв ветра принес ночную прохладу разгоряченным телам зрителей, и отовсюду послышались довольные восклицания.

Ева тоже вдохнула свежий воздух. Она была совершенно расслаблена. Открытое окно находилось в задней части зала, ветер дул ей в лицо, принося аппетитные запахи ее будущих жертв. Эта мысль вызвала на ее губах довольную улыбку, рот наполнился ядом, а горло отозвалось легкой вспышкой огня.

Вдруг она почувствовала себя так, словно на голову ей обрушили удар невероятной силы. Захотелось рычать, все ее чувства и мысли сжались в комок так, как будто кто-то внутри растянул резинку, используя содержимое ее тела и мозга, как снаряд, а ее саму как рогатку. Дикий приступ гнева. В мозгу завопил жуткий сигнал: «[i]Чужак! Здесь и сейчас! На моей территории!». Черты лица Евы стали твердыми и жестко очерченными, кулаки сжались, ноздри снова быстро втянули воздух, а глаза судорожно принялись шарить по залу в поисках источника запаха.

Сладкий, свежий и отвратительно нежеланный запах незнакомца витал по залу, окружил ее, приводя в негодование и заставляя терять контроль. Ее тело стремилось атаковать невидимого противника, повинуясь своим инстинктам. Аромат чужого наполнил ее горло как душащий газ, в ушах зазвенело, как будто где-то включилась сирена, посылая нудные раздражающие сигналы тревоги, от которых невозможно было скрыться.

В зале не оказалось ни одного бледного лица, ни одного небьющегося сердца. Ева выдохнула, раздраженно встряхнув головой. Хотелось ломать и крушить все, что попадется ей сейчас под руку. Первые ноты новой мелодии, вернули ее к реальности. Она не без усилия поборола желание разорвать дирижера на части, послав ему гневный испепеляющий взгляд. Он слегка вжал голову в плечи, но палочку не опустил.

Песня была медленной и мучительно длинной. Еве не терпелось спуститься в зал, и тщательнее его обследовать. От прекрасного настроения и расслабленности не осталось и следа. Она была напряжена как струна, из ее груди рвалось шипение, и голос становился хриплым. У музыкантов сидящих рядом со сценой, тряслись руки, и лбы стали покрываться холодным и липким потом.

В зале появились первые танцующие парочки, и свет прожекторов сместился, Ева перестала быть в центре внимания и получила возможность немного прийти в себя. Она приняла более естественную позу и принялась тщательно исследовать запахи всех присутствующих, сидящих за столиками перед ней, находящихся рядом и за ее спиной. Отсюда было слишком далеко, чтобы почувствовать запахи тех, кто был на задних рядах. Ева сократила песню на два припева, напряженно улыбнулась, и быстро спустилась со сцены, махнув ошеломленному Мельюзу рукой, сигнализируя, что сейчас она требует перерыва.

Оказавшись у себя в комнате, она дала волю своему гневу, запустив в стену несколько статуэток с полок. Вазы с цветами на столе постигла та же участь. Она рычала и крушила все предметы мебели, попадавшиеся ей под руку. Выпустив пар, она на секунду остановилась, поняв, что ей придется предпринять вылазку в зал.

Быстро осмотрев себя в уцелевшем после погрома зеркале, Ева придала лицу выражение снисходительной любезности, которое обычно принимала, идя на встречу к людям. Она накинула на себя легкий шифоновый черный шарф и вышла из комнаты, быстро спустившись вниз, скользнула к служебному выходу в зал.

Спасибо всем, кто прочел. Как всегда жажду узнать Ваше мнение.

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

Что ты еще придумала?