//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Спасибо за такой большой и красивый отзыв! Так здорово получать подобную реакцию! Прямо воодушевлфюсь и хочется писать и писать!
Польщена и смущена.
Душа понеслась в рай от того, что я могу приносить людям позитивыне эмоции. Здорово, что есть совпадения в ожиданиях!

Оооо вот это очень ценная похвала. У меня отношения с русским языком в школе всегда были на стабильную "4", очень переживала, что из-за отсуствия редактора текст будет страдать. Очень счастлива, что ошибки не раздражают, а они, конечно, есть, я знаю, особенно пунктационные.

Ага , мне всегда хочется, чтобы они как конфетки с начинкой были, а по фантику, чтоб сразу не догадаться с какой.

Нееее думаю, что это способно удержать молодого новорожденного, так еще будет такая ситуация, когда Не буду спойлерить!!!

Еще раз спасибо за такие теплые слова! Они меня вдохновляют!

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

Глава 24.
Бессилие.

– Ну да, но у меня ведь есть еще мать, – Он внезапно посерьезнел и помрачнел. – Карлайл?
– К сожалению, уже нет, – тихо ответил он. – Я бы никогда не поступил так с тобой, если бы была хоть какая-то надежда, если бы она не взяла с меня слово, если бы сама осталась жива. Прошу пойми, другого выхода не было.
Шок и сильная волна боль где-то внутри. Будто что-то во мне надломилось. Я уже не слушал, что продолжал говорить Карлайл. Ноги стали ватными, руки искали опору. Я не заметил, как опустился на кровать и спрятал лицо в ладонях. Не хотелось никого и ничего сейчас видеть. Не верю, не хочу верить. Я пытался представить лицо матери, улыбающееся мне, или хотя бы просто спокойное, но как ни старался все изображения, всплывавшие в памяти, казались размытыми пятнами. Глаза не могли сфокусироваться ни на одной черте любимого лица. Вспоминать было довольно трудно, но я не прекращал попыток, пытаясь улучшить картинки, угадывая и мысленно дорисовывая невидимое. Нет, не могу! Почему?! Вдруг в мои мысли, прерывая поток беспорядочных нечетких изображений, ворвалась яркая картинка, пугающая свой резкостью.
Уставшая, растрепанная, болезненного вида женщина средних лет с фиолетовыми кругами под глазами, нездоровым румянцем на щеках лежит на убогой кровати в серой больничной рубашке, мокрой и покрытой бурыми пятнами по краям ворота. Ее волосы тяжелыми бронзовыми прядями рассыпались по белой подушке влажные у корней. Зеленые глаза, окруженные сетью маленьких морщинок, лихорадочно блестят и смотрят на меня так, будто видят душу. На осунувшемся от тяжелой болезни лице в уголках красивых полных губ прилипли маленькие ссохшиеся частички крови. Вдруг она хрипло заговорила: «Доктор! Спасите моего мальчика! Вы должны его спасти!». Я собирался что-то возразить, но она не позволила мне, с неожиданной быстротой, оторвав голову от подушки и схватив за руку. Несколько маленьких свернувшихся в катышки частиц крови отделились от левого уголка губ. Глаза широко распахнулись, обжигающее прикосновение к моей ладони стало более интенсивным, женщина зашептала: «Я знаю, Вы можете сделать больше чем другие! Вы можете его спасти! Обещайте, что сделаете все, что в Ваших силах»! На мгновение меня охватила паника, казалось, она знает гораздо больше, чем должна бы, этого не может быть, просто не может! Где я прокололся? В чем допустил ошибку? Нет, это просто невозможно, мне показалось. Нужно ее успокоить. «Элизабет,…» – начал было я, но она не дала мне продолжить. Приподнявшись на локте одной руки, другой, опираясь о мою ладонь, она сделал шумный вдох, собираясь с силами. Ее била крупная дрожь, лоб моментально покрылся испариной, сердце бешено стучало, изумрудные глаза прожигали меня насквозь, заставляя внутренне содрогаться. «Обещай мне!» – хрипло потребовала она, держась из последних сил, полная мрачной решимости. И я сдался. Быстро наклонившись к ее уху, я прошептал так, чтобы слышала только она: «Обещаю». Она благодарно улыбнулась, глаза подернулись дымкой, погасли, голова упала на подушку, а рука, отпустив мою, свесилась с края кровати.
– Эдвард? – Раздался тихий обеспокоенный голос Карлайла. Не хочу отвечать, не хочу ничего говорить, вообще ничего не хочу. Не может быть, чтобы это была она! Я не помню ее такой! Она всегда была другая! Этого не может быть! Не может! Не могло!
– Эдвард! – Снова позвал Карлайл.
Я снова пытался вызывать в памяти воспоминания прошлого, сделать их более четкими, увидеть маму красивой и здоровой, счастливой, полной жизни, услышать ее настоящий голос и не мог! Все те же размытые пятна, интуитивные образы чувств вместо картин реальности. И снова вернулась то изображение измученной болезнью женщины из больницы, такое же пугающе четкое и полное незнакомых ощущений! Нет! Нет! НЕТ! Не хочу помнить ее такой! Только не такой!
Я лег на кровать, подтянув к себе ноги, и зарылся лицом в подушку, пытаясь прогнать эту пугающую сцену из своей головы. Карлайл присел рядом со мной. Я хотел, чтобы он ушел, чтобы он оставил меня сейчас. Дал мне возможность отдаться своему горю, выпустить на волю подступившие к горлу слезы. Нет, пусть лучше останется, нужно выяснить у него, спросить, может это временное явление, а потом память восстановиться.
– Карлайл, я не могу вспомнить ее, не могу увидеть своими глазами, почему это?
– Твои воспоминания о прошлой жизни размыты, как и мои. Я не могу точно ответить почему, хотя много размышлял над этим. Возможно, потому что наше зрение значительно лучше человеческого, и те картины недостаточно четки, а может потому, что при перерождении мозг жертвует той частью клеток, где хранились эти сведения, очищает их. Мы мало, что помним из своей прошлой жизни, чаще только последние ее дни.
– Ты хочешь сказать, что я никогда не вспомню ее? Никогда не смогу увидеть такой, какой она была в моем детстве? – Я замер в ожидании ответа. Он тяжело и медленно вздохнул.
– Именно так, – и тут же добавил грустно, почти умоляюще, – прости меня!
Вопль отчаяния вырвался из моей груди, а внутри что-то со скрипом оборвалось. Слезы должны были течь по моим щекам, но их не было, даже глаза были сухими. Я тер гладкие веки, бесплотными усилиями стараясь выдавить из них желанную влагу.
Карлайл положил свою руку мне на плечо «Слез не будет. Вампиры не могут плакать».
Я замер, осознав его слова и поняв безнадежность своих попыток.
Бледное умиротворенное лицо женщины со спокойной улыбкой на полных губах. Бронзовые волосы обрамляют лицо. Глаза закрыты, руки сложены на груди. Она не дышит.
Вой вырвался наружи из самых глубин моего существа. Она умерла! Она, правда, умерла! И я ничего не могу сделать! Даже помнить ее такой, какой она всегда была! Не могу поплакать о ней! НИЧЕГО!
– Эдвард, – прошептал Карлайл, – я пр…
– УЙДИ! ОСТАВЬ МЕНЯ! – Прорычал я на него, пряча голову в подушку и не желая, чтобы он снова вспомнил что-нибудь свое, что-то про маму. Это неправильные воспоминания, они плохие! Мне нужны мои.
Он в миг ушел, зарыв за собой дверь. Этого было не достаточно! Он старался не думать об этом, но не мог скрыть своего беспокойство, а его беспрестанные извинения и соболезнования не имели на меня никакого эффекта, я мучительно пытался вспомнить что-то хорошее, связанное с мамой! Напряжение росло, боль внутри заглушала все звуки внешнего мира. Но ничего кроме мертвенно-бледного лица рыжеволосой женщины не всплывало перед моим мысленным взором. Должен быть какой-то способ! Я найду возможность вернуть себе память. Я научусь плакать снова. Может если причинить себе какую-то физическую боль, она заглушит моральную?
Вскочив с кровати, я со всего маху ударил рукой по шкафу с книгами. Дерево легко подалось моему усилию! Рука прошла сквозь внешнюю сторону шкафа как нож сквозь сливочное масло. Книги с полки с грохотом посыпались на пол, задевая меня и отскакивая, будто натолкнулись на твердую преграду. Я не чувствовал боли, никаких повреждений руки тоже не было. Карлайл затих, напряженно прислушиваясь к моим действиям. Я вдруг почувствовал себя камнем: такой же бесчувственный и твердый.
Ударять рукой о деревянную стену дома было бессмысленно, равно, как и пытаться порезать себе что-нибудь осколками стакана, это я уже уяснил. Остался только один последний способ! Я приблизил к лицу ладонь и быстро укусил основание большого пальца. Боль была острой, но погасла также быстро, как и возникла. Я едва успел заметить следы своих зубов на потрескавшейся руке, царапины затягивались прямо у меня на глазах, трещины растворялись в гладкой бледной коже. Это просто невероятно! Я не могу причинить себе физического вреда.
Мое тело будто покрыто каменной коркой снаружи. Я не чувствую ее, но по всем внешним признакам это так.
Отвлечение от тоски по единственному любимому мною близкому человеку было недолгим. Горе было мучительным, почти таким же, как жжение в горле. Странно, но на несколько долгих минут я забыл о пламени внутри, перестал его замечать. На этом нельзя концентрироваться, почему-то уверен, что это опасно, но ничего не отвлекает меня от грустных мыслей о матери так, как …жажда. Я снова ослаб. Снова хочется пить, жжение все сильнее.
Видения матери, лежащей на больничной койке, фрагментируются, вычленяя из целой сцены только тот эпизод, где внимание Карлайла сконцентрировалось на ее губах. На уголках ее губ, на засохшей крови в этих уголках… Пятна на вороте рубашки, глаза с красными жилками, лопнувших сосудов… Я зарычал, стараясь отогнать от себя эти неприятные образы, разжигающие пламя в моем горле и убивающие мысли в моей голове.
Какой тяжелый день, точнее, тяжелый вечер, единственное, что я могу сделать, чтобы хотя бы на время забыть о навалившемся на меня горе, это заснуть. Может быть, жажда тоже перестанет мучить меня во сне.
Я беспрестанно ворочался, взбивал подушку, прятался под нее, убирал вовсе, пока в моей голове снова не зазвучал голос Карлайла: «У тебя тихо. Разрешишь мне войти?».
Нет, не могу говорить с ним сейчас, мне необходим сон, чтобы все уложилось в мозгу, чтобы утром я смог рассуждать здраво и принимать решения.
– Нет, я пытаюсь заснуть. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Поговорим утром.
– Вампиры не спят, Эдвард, никогда не устают и никогда не спят.
Дрожь раздражения прошла по всему телу, зубы сжались, мышцы напряглись, и я одним прыжком оказался в коридоре, где стоял Карлайл, увернувшийся от выбитой мною двери.
– Не спят! Не устают! Не плачут! Не помнят прошлого! Не получают переломов и царапин! Не умирают! – Шипел я на него, медленно приближаясь, – ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ? В КОГО ТЫ МЕНЯ ПРЕВРАТИЛ?! – Кричал я, глядя в его черные глаза, смотрящие на меня из под сдвинутых бровей. – В живой камень! В бездушного монстра! – Ответил я за него и бессильно всхлипнул.
– Прости меня, я поступил очень эгоистично, я не должен был, – слова давались ему тяжело. Я сел, подперев спиной стену и уставившись в пустоту, а он продолжал, – Умоляю, прости. Я воспользовался этим обещанием как поводом, да, это было бесчестно. Она, наверняка, не отдавала себе отчета в том, о чем просила, но я говорил тебе, что мне уже больше 200 лет, точнее почти 300. Ты не можешь себе представить, что это такое – 300 лет одиночества! Почти три века рядом с тобой никого, с кем бы ты мог поделиться своими мыслями, разделить свои интересы, кого бы ты мог полюбить, кто бы мог полюбить тебя. Ты всегда один, потому что люди бояться тебя, а ты сторонишься их, один, потому что такие как ты не разделяют твоих убеждений, а ты не хочешь уподобляться всем остальным и жить как зверь. Один без родных и близких друзей, без соседей и приятелей детства. Никто не ждет тебя домой, никто не составляет тебе компанию. Ты часто переезжаешь и везде ты новичок, чужак, опасный и незнакомый. Я устал, понимаешь, я больше не мог этого выносить, но я не хотел поступать так, как в свое время поступили со мной, не дав выбора, лишив нормальной жизни, – он снова тяжело вздохнул. В моей голове быстро пронеслись какие-то картинки: грязные городские улицы, темный чулан, обрыв, скалы, вода, стадо оленей, наверное, он вспоминал свою собственную историю.
– Я потом расскажу тебе, если ты захочешь, сейчас о другом. Я раньше хотел это сделать, но не было возможности. – Он грустно улыбнулся, а я вспомнил, что послужило причиной конца того разговора, и прошептал:
– Прости, продолжай, пожалуйста.
Его слова отвлекали меня и упорядочивали мысли в голове, позволяли перестать думать о жажде.
– Нет, я знаю, что тоже поступил неверно, я не дал тебе выбора, но с другой стороны, она имела право на это решение, все-таки она родила тебя! Ты умирал, я ждал твоей смерти каждый час, даже тогда, когда выкрал тебя из больницы, боялся что опоздаю, что не донесу, и ты умрешь у меня на руках! Я был удивлен тем, что она умерла раньше, состояние Элизабет было лучше твоего. Она взяла с меня слово и умерла спустя несколько часов, я как раз закончил смену и должен был идти домой. Узнав о ее кончине, я навестил тебя и увидел начинающуюся агонию. Ты ведь боялся смерти! Я видел этот страх в твоих глазах. Ты сам рассказал мне в нашу первую встречу, что кроме родителей у тебя никого нет из близкого родства, навещать тебя приходила только мать, пока сама не слегла. Я, конечно, мог ошибаться, но тогда мне казалось, что у тебя, круглого сироты, есть только два возможных пути: либо умереть через час, либо стать сыном и другом, такому же совершенно одинокому, как ты существу, и жить вечно. – Он вздохнул и внимательно посмотрел на меня. Я не знал, что сказать.
Часы пробили двенадцать ударов, дом давно погрузился во тьму, а мы сидели на полу друг напротив друга в маленьком узком коридоре, неподвижные и опустошенные.

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

девочки, спасибо Вам за отзывы! Я как хиппи теперь, в состоянии "люблю весь мир!".

Классная реакция! Я тоже в восторге от того, что у тебя даже слов не было!

Quote (k@s)

н сильно ее любил, но даже не смог оплакать ее

так жалко было описывать, даже думала может дать ему возможность с телом повидаться или похоронить, но отмела эти жестокии идеи, так как такое у меня просто никаких сил не хватит изобразить.

Как мне хочется верить...

Глава 25.
Костюм.

Молчание затянулась, становясь тягостным для нас обоих. В кухне размеренно тикали часы. Ветер ерошил мои волосы и бегло шелестел страницами разбросанных в комнате книг. Мир вокруг погрузился в тишину, а мы все продолжали сидеть, подпирая стены дома своими каменными спинами. Пустота вокруг не давала повода уцепиться взглядом и сконцентрироваться на чем-то еще кроме законченного разговора и жажды. Первым прервал молчание Карлайл.
– Я не тороплю тебя с решением, не требую, чтобы ты остался. Ты волен выбирать свою судьбу сам. Захочешь уйти, не стану удерживать тебя. И все же настоятельно рекомендую пожить некоторое время со мной. Я обратил тебя и в определенной мере несу ответственность за твои первые шаги в нашем мире, – он говорил теперь уверенно и четко. Самообладание вновь к нему вернулось. – По крайней мере, я должен рассказать тебе о законах, и помочь адаптироваться к твоим новым способностям.
– Это что-то вроде традиции? Ну, я имею в виду законы и все прочее? – Глупо прозвучал вопрос, который я начал задавать еще, не придумав толком, о чем хочу спросить. От его монолога мне снова стало не по себе, а жжение в горле уже невозможно было игнорировать.
– Нет, это скорее исключение. Наш род довольно малочисленен и не имеет иного способа размножения, кроме как через укус. Раньше нас было больше, люди знали о нас больше, верили глубже, и общего просвещения новообращенных не требовалось. Способности легко обнаружить и научиться управлять ими со временем самостоятельно нетрудно. Законы – это уже другой вопрос. Их немного, но их нарушение карается смертью. Я узнал об этом спустя много лет после обращения. Фактически расскажет ли твой создатель о них или нет, решает он сам, но если ты их нарушишь наказания не избежать в любом случае, поблажек не будет.
– Ты же говорил, что вампиры бессмертны? – Волны любопытства и раздражения перекатывались по телу с одинаковой силой. Жжение в горле мешало сконцентрироваться на разговоре, но оба из нас отчаянно пытались поддержать тему, чтобы не оказаться вновь погруженными в тягостную тишину.
– Да, если не нарушают законов и не наживают врагов. Обычно вампиры – это кочевники, которые объединяются в небольшие группы и перебираются с место на место, чтобы не вызывать подозрений. Не так уж и много семей, которые ведут оседлый образ жизни, еще меньше тех, кто пытается адаптироваться к жизни среди людей. – Он вздохнул и подумал о жажде. Он ведь, правда, тоже голоден.
– Почему? – Снова не подумав, спросил я, хотя, кажется, ответ был очевиден.
– Потому, что я пока не встретил ни одного вампира, который бы питался кровью животных, как это делаю я. Остальные часто видят в людях – лишь пищу или существа более низкого рода. Если ты примешь мою диету, тебе придется приспособиться жить среди людей, это довольно трудно поначалу. – Он замолчал и взглянул на часы, стрелки показывали половину второго ночи. – Так, я думаю достаточно мрачных историй, мы оба голодны, и нужно пойти поохотиться. Правда, еще рано выходить из дома, но, видя твои мучения, я думаю, откладывать больше нельзя.
– Охота, на кого мы будем охотиться? – Взволнованно спросил я, почувствовав внезапное возбуждение, нетерпение выбраться наружу из этого старого пустого дома завладело мной.
– Сейчас это не имеет большого значения, сойдет то, что попадется. Только для начала тебе нужно переодеться. Я надеюсь, мы никого не встретим по дороге, но все же так тебе из дома выходить не следует. – Его глаза немного сощурились, и он впервые оглядел меня с головы до ног, его губы искривились в легкой усмешке.
Я смутился. Только сейчас задумавшись о своем внешнем виде, заметил, наконец, босые ноги, неожиданно ставшие слишком короткими штаны, края которых, подпрыгнули почти до середины щиколоток.
Разорванные манжеты рукавов болтаются выше запястий, шов на плече разошелся, от чего торс оказался наполовину обнажен, воротник был попросту оторван. Мда, красавец! Не считая того, сколько дней я не мылся, и какой неприятный посторонний запах от меня исходил. Какой стыд! Краска, наверняка, залила все мое лицо, но я не чувствовал ни тепла, ни легкого покалывания на щеках. О, боже! Щетина! Я же не брился сто лет! Рука уже ощупывала лицо, оказавшееся неожиданно гладким. Тут же двинулась выше, легла на голову, зарывшись пальцами в волосы, которых, кажется, стало еще больше. В полном замешательстве я уставился на Карлайла, в мыслях которого отражался мой растерянный и изрядно потрепанный вид.
Он быстро дошел до конца коридора и распахнул маленькую дверь противоположную входной, я смог без труда разглядеть в темноте открывшееся пространство. Жестом гостеприимного хозяина он предложил мне войти. «Ванная в твоем полном распоряжении». Может он тоже телепат?
Ванная оказалась довольно уютной, по крайней мере, она была более обжитой, чем пустой коридор и комната с книжными шкафами. Однако в ней не было зеркала, это странно, место для него было предусмотрено. Так как будто оно было здесь раньше, но недавно его сняли. Интересно зачем.
Горячая вода? Кто бы мог подумать, что в таком убогом жилище, есть горячее водоснабжение! Вода приятно ощущалась на теле, но совсем не согревала его. Я специально выкрутил кран до упора, надеясь найти порог температуры, за которым тепло просочиться внутрь. Бесполезно. Я даже хуже чем камень, он хотя бы может нагреваться. Холодная вода, тоже не имела ожидаемого эффекта. Этому телу было все нипочем! Откуда взялись все эти мышцы и гладкая кожа? Куда пропали волосы? Почему не выросла щетина? Где все мои родимые пятна и ссадины? Даже шрам на левой ноге пропал! Жаль, что я не могу видеть свое лицо! Почему-то, кажется, что дурацких веснушек у мены теперь тоже нет. Хочется верить, что нет. Чему я радуюсь, глупец!
Это не мое тело, не помню себя таким. Да я вообще мало что помню, кроме кашля и хрипов. Все равно, ощущение, что это чей-то парадный костюм, который мне разрешили надеть на какое-то время. Уютно, но непривычно.
Отдернув штору и закрутив кран, я обнаружил свежее полотенце и пару чистого белья, свернутого на небольшой тумбочке. Хм, почти подошло. Будем считать, что подошло. И все-таки жаль, что здесь нет зеркала.
Выйдя в коридор, я заметил глубокую нишу в стене справа от себя, где проглядывали очертания какого-то крестообразного предмета. «Эдвард», – Карлайл позвал меня из уже знакомой мне комнаты. Интересно сколько их вообще в этом жилище.
– Из твоего прежнего гардероба, тебя сейчас, наверно, будут в пору только шляпы и ботинки, но все-таки попробуй это, если не подойдет, поищем еще что-нибудь. – Он указал на брюки, подтяжки, рубашку, носки, жилет и куртку, лежащие на кровати. От них исходил едва уловимый, но все же весьма аппетитный запах. Похоже галстук на этой охоте считается лишним. Здорово!
Под кроватью я заметил ботинки, они показались смутно знакомыми. Карлайл оставил меня одного, ожидая в коридоре. Брюки были почти впору, немного обтягивали бедра, но движений не сковывали, а вот рубашка явно мала, стоило немного двинуть плечами, один из швов тут же разошелся. Черт! Куртка едва сошлась на груди. Вдох, и она последовала примеру рубашки. Какой же все-таки вкусный запах, свежий такой! Жилет я даже не стал мерить. В пробитую в стене дыру дул сильный холодный ветер, но я не мерз, однако, это не повод бегать по городу в одних брюках и нижнем белье. Карлайл, уже появившийся в дверном проеме, протянул мне другую рубашку и жилет. Эти пахли совсем иначе, сладковато, даже приторно немного, но аромат почти не ощущался, если не принюхиваться специально. Рубашка подошла в плечах, но рукава оказались длинны, пришлось их закатать до локтя, а жилет сел удачно, правда был немного коротковат. Я определенно уже где-то видел эти ботинки. Ступни привычно чувствовали себя в них, правда, все неровности подошвы ощущались слишком отчетливо, даже сквозь носки. Теперь, кажется готов. Решительным шагом я направился к входной двери, но Карлайл быстро вырос передо мной, преграждая путь:
– Подожди. Не дыши, пока я не скажу, и держись как можно ближе ко мне. Не отставай! – С этими словами он сорвался с места и ринулся вон из дома.

Спасибо,что прочли!

Мои фики: Игра в Бога, ДО и ПОСЛЕ,
Переводы:24 часа, 58 ночей

Primerose, Молодец, что решила отойти от

Иногда требуется разрядка после всех этих напряженных сцен и глав. очень тяжело (особенно когда читаешь все разом, а не отдельными главами) находиться под этими волнами тревоги и переживаний за героя.
я соглашусь со всеми, кто комментировал выше, что ты очень точно передаешь эмоциональное состояние героев и вообще эмоциональный фон глав.
поэтому спасибо тебе за эту главу, в какой-то мере спокойную и тихую,
но, уверенна, являющейся мягким переходом от предыдущей главы к следующей.
Успехов!