In eternal remembrance Я прочла последнюю страницу и, широко зевнув, закрыла книгу. Приятная смесь эмоций наполняла меня. Волнение, гордость от того, что вся книга полностью прочитана, и удовлетворение тем, что я оказалась права. После прочтения всего лишь трех страниц, внутри меня будто что-то зажглось. Слова слетали со страниц настолько быстро, насколько я успевала их читать. Прошло всего два дня с тех пор, как мистер Мейсен… Эдвард израненными пальцами достал «Мизери» с книжной полки, а я уже держала в своих руках прочитанную книгу.
Первое знакомство с книгой было потрясающим, так как пробудило еще одну какую-то частичку меня. Конечно, в этом нет ничего особенного. Многие любят читать, и это нисколько не определяет особенности характера, но все же, это что-то значит. Я молодая девушка двадцати лет, и я люблю читать.
Эдвард выбрал для меня замечательное произведение Стивена Кинга. Начав читать ее, я тут же забылась на два дня, позволяя своим мыслям вернуться к Эдварду, вспоминая, насколько различным было его поведение в первую и вторую наши встречи.
В первую встречу я увидела, как озлобленный мужчина выплеснул необоснованный гнев на беспомощного свидетеля. Следующим утром я проснулась рассерженная на него за то, что он пристыдил меня, и еще больше рассерженная из-за того, что заслужила это. Очевидно, с ним случилось что-то ужасное. Медсестры редко сплетничали так много об одном пациенте, а мука, отразившаяся на его лице, когда я побеспокоила его, заставила мой желудок болезненно сжаться. Но его слова были такими ядовитыми. После долгого лечения я стала хрупкой, как стекло, и малейший удар ранит меня. Однако я полагала, что смогу избегать печального незнакомца, пока его не выпишут, а этот инцидент останется лишь маленьким пятном в моей скромной памяти.
Но с того момента, как два дня назад Анджела оставила меня, он казалось, чувствовал себя виноватым и раскаивался. Чувство вины, сквозившее между нами, рассеялось после простого намека о чтении. Успокоившись, он грустно улыбнулся, запустил пальцы в спутанные волосы и даже согласился давать мне рекомендации в будущем. Я покинула комнату, не зная о нем почти ничего.
Когда человек воспринимает мир так, как я, обилие поступающей информации остается в воспоминаниях, и все люди и вещи, в конце концов, начинают казаться обычными и рутинными. Пациенты каждый день следуют одинаковому маршруту по коридору. Медсестра Коуп будет называть меня «голубушкой», независимо от того, сколько раздраженных взглядов я ей пошлю. Даже понять мир Анджелы было совсем просто: он сводился к обручальному кольцу и кресту на шее.
Но не Эдвард. Он не похож ни на одного из тех людей, которых я когда-либо встречала. Он интригует меня своей сложностью и непостижимостью, и я поняла, что хочу узнать о нем как можно больше. Я хочу знать, почему он был весь в ушибах и синяках. Хочу понять, почему, когда он улыбается, его взгляд излучает печаль. Но больше всего я хочу вернуть ту мимолетную непринужденность между нами, которую почувствовала, когда мы сидели рядом с книжными полками в комнате отдыха.
Существует большая вероятность того, что, в конечном счете, он будет относиться ко мне так же, как и ко всем остальным пациентам в этой больнице. Или того, что он увидит во мне жалкую девочку, оказавшуюся в травматологическом отделении университета при Чикагской больнице. Но если есть хоть один шанс, что мы сможем общаться без жалости и чувства вины, то я должна попытаться. Я начала думать о том, что не смогу пройти путь к выздоровлению без общения с кем-то, и неважно, если мы будем говорить только о книгах.
Остаток утра слился в одно привычное мерцающее пятно. Укол, завтрак, напоминание. Вопросы, медсестры, диаграммы и проверка кислорода в легких. Когда я вернулась к действительности, то уже сидела в инвалидном кресле и болтала с Анджелой о Стивене Кинге, пока мы ехали в мое новое убежище.
- Не знаю, как ты читала книгу. Этот фильм такой страшный.
Я нахмурилась в замешательстве.
- А что, есть фильм?
- О да. Много историй Кинга экранизировано, одни лучше других. Кейти Бэтс получила «Оскар» за роль Энни, - я кивнула в ответ. Анджела продолжала рассказывать, несмотря на то, что имя было мне незнакомо, а фильм не заинтересовал. Голос Анджелы вызвал легкую улыбку на моем лице. Мне нравилось слушать ее рассказы. В этом я была не единственной. Ее светлая энергия заставляла смеяться медсестер и избавляла пациентов от смущения. - Думаю, у Бена есть этот фильм дома. Я принесу его завтра, если не забуду.
- Думаю, мне понравится.
Она так хорошо ко мне относится. Если то, что я позаимствую на время этот фильм, может заставить ее улыбнуться, тогда я возьму его. Резиновые колеса заскрипели, скользя по линолеуму, когда она поворачивала мою коляску. Анжела нажала на металлическую ручку, дверь со щелчком открылась, и мы зашли. Я быстро оглядела комнату и слегка нахмурилась. Мужчина в потертых джинсах сидел на маленькой кушетке рядом с женщиной в медицинской форме. На морщинистом лице отражался свет от старого компьютерного монитора, складной стульчик поддерживал его загипсованную ногу. Я ничего не понимала. Я надеялась увидеть спутанные темно-рыжие волосы, но нигде не могла их найти.
Попытавшись хотя бы частично вернуть свое утреннее оживление, я улыбнулась Анджеле, прежде чем она вышла из комнаты. Двигаться на коляске к полке было намного легче, чем в прошлый раз - целый день отдыха позволил унять большинство затяжных болей в мышцах.
Книги на полках находились в полном беспорядке. Они не были расставлены по алфавиту и даже не смотрели в одном направлении. Некоторые из них были в потрескавшемся и потрепанном переплете. Этой маленькой библиотекой явно пренебрегали, и, вероятно, она была не важна для штата и пациентов. Но она оставалась важной для меня. Наверное, я больше, чем другие нормальные люди, зависела от этого маленького спасения, несмотря на то, что прочла только одну книгу. Я испытывала привязанность ко всему, что давало мне комфорт и заставляло чувствовать себя более-менее нормальной хотя бы на определенное время. Все это было для меня особенным.
Быстро пробежав глазами по корешкам книг, я была немного разочарована, когда не увидела других романов Стивена Кинга. Я взяла с полки Стилл, Фрайя и Гришэма, но, в конечном счете, столкнулась с той же проблемой, что и раньше. Ни одно из этих имен ничего не значило для меня. Пальцами руки я потянула роман в черном переплете, пока он не упал мне на колени. На обложке был изображен контур ребенка, качающегося на качели, а внизу была надпись: «Джеймс Паттерсон. Еще один детективный роман». Я достала еще три романа с полки, читая краткое содержание и рассматривая картинки на обложках.
- Тебе помочь?
На моем лице появилась странная улыбка еще до того, как я повернула голову.
- Привет, Эдвард. Я надеялась увидеть тебя здесь.
Он склонил голову, а я нервно хмыкнула. Мое прерывистое дыхание сопровождалось тревожными звуками. Эдвард проследил взглядом за медсестрой, выходившей из комнаты, и вновь повернулся ко мне.
- Ты уже прочла «Мизери»?
Я кивнула.
- Я не смогла поставить ее на место.
- Это моя любимая история Кинга, - добавил он с чуть заметной улыбкой, - давай посмотрим, есть ли здесь что-то еще, что стоит почитать.
- Я не хочу навязываться… - но он перебил меня.
- Поверь мне, это самое малое, что может для тебя сделать такая задница, как я.
- Нет, ты не…
- Эй, - возразил он с веселой ухмылкой, - просто позволь мне помочь тебе с этим, хорошо?
Пока он выбирал для меня книгу, я изучала его лицо и с удивлением заметила, что воспаленные ушибы на шее Эдварда почти зажили, приобретя желтый и пурпурный цвета. Его причудливое поведение завораживало меня. В его глазах загорались яркие искорки каждый раз, когда он находил знакомое ему название, и он улыбался или хмурился, в зависимости от мнения о книге. Несколько книг он прокомментировал, ритмично постукивая пальцами по обложкам, когда говорил. Глубокая тоска нарушила мое душевное спокойствие. Мне отчаянно захотелось почувствовать, каково это – дружить с ним. Но до того, как это произойдет, мне остается лишь зачарованно наблюдать как на него влияют его воспоминания и его прошлое. Уверена, он даже не осознает, что это происходит.
Эдвард, несомненно, мне интересен. Его голос, также как голос Анджелы, обволакивал меня, словно шерстяное одеяло, и приносил с собой тепло и спокойствие. Он интриговал меня, когда мы обсуждали с ним что-то столь банальное, как краткое содержание книги. Его слова показывали скрытую сложность. Мне хотелось снова и снова задавать ему вопросы и получать на них ответы до тех пор, пока я не начну понимать его так же легко, как могли понять другие. Послушав его несколько минут, я ощутила беспокойство. Я не смогу понять его, пока не узнаю о нем немного больше.
- Так, - осторожно начала я, стараясь не нарушить легкую атмосферу между нами. - Я ведь рассказала тебе на днях, почему застряла в этой больнице. А ты как здесь оказался?
Вопрос казался достаточно банальным, но Эдвард сразу напрягся. Его пальцы сжали книгу, а травмированную руку он прижал к груди. Его внешний вид говорил о том, что он испытывает дискомфорт, и мне даже стало стыдно за то, что я заставила его чувствовать себя неловко.
- Мм, я попал в аварию…
- Какую аварию?
Он впился глазами в надпись на книге «Сью Грэфтон».
- Автомобильную аварию,- слова давались ему нелегко, они казались почти неуловимыми и были похожи на тихое бормотание.
- Ты, наверное, сильно покалечился?
Я хорошо понимала, что кажусь навязчивой, продолжая задавать вопросы даже после того, как он ясно дал понять, что не хочет об этом говорить. Но я ничего не могла с собой поделать. Его нежелание поделиться со мной информацией интриговало меня еще сильнее.
- У меня повреждены многие внутренние органы, несколько сломанных костей. Сильная травма руки, и я нуждаюсь в операции на ней.
Он умел сдерживать свои эмоции. Его голос слегка надломился на слове "операция", но это был единственный признак его внутренней боли. Если бы я не видела его таким разбитым в тот вечер, когда он думал, что за ним никто не наблюдает, то, возможно, даже купилась бы на его беспечность.
Мне было слишком больно той ночью, чтобы уловить подробности и детали, или попытаться понять его явное отчаянье. Я помню тихую музыку, помню, как дрожали его пальцы. И было что-то еще, что вызывало слезы в его серьезных глазах. Но я боялась, что этими разговорами могу оттолкнуть его, и он начнет избегать меня, лишая этого слабого контакта с ним.
- Это паршиво, Эдвард, - я вздохнула, жалея о том, что не знаю, как я могу его успокоить. Вместо этого все вышло намного глупее, чем я думала. Легкий румянец окрасил мои щечки впервые за этот день. Я должна научиться контролировать это.
Он выдавил из себя короткий смешок, который прозвучал напряженно и грустно.
- Да, это действительно паршиво. - Легкая улыбка задержалась на его губах. Он взглянул на книги, что лежали у него на коленях, и я расслабилась, удовлетворенная тем, что он немного успокоился. К сожалению, это только вселило в меня надежду, что я могу продолжить свои расспросы.
- Почему для тебя это так тяжело, расскажи мне? - наверное, я должна быть смущена из-за отсутствия у меня такта. Но я не стала бы докучать, если бы он не казался настолько обеспокоенным по этому поводу.
Он провел длинными пальцами по волосам, тяжело вздохнул и, встретившись со мной взглядом, сказал:
- Знаешь, об этом приятно разговаривать только когда не получаешь жалких взглядов в ответ.
У меня перехватило дыхание, ведь его потрескавшимися губами были произнесены мои собственные мысли. Я не была одинокой. На этот раз, в том, что имело значение, я была не одинока. Несмотря на то, что мы разные, Эдвард Мэйсен чувствовал себя таким же одиноким, как и я. И эта действительность была слишком свежа, слишком значительна, чтобы говорить о ней. Поэтому я глубоко вздохнула и пробормотала единственные слова, имеющие смысл сейчас.
- Да, я знаю.
у Эдда не борода... просто густая щетина на лице))) 
