Глава 13: Открытие
Сегодня ночью Белла говорила во сне то же самое, что и предыдущие ночи. Она жаловалась, какой надоедливый этот Ньютон, и как ей не хочется находиться в центре всеобщего внимания, и наконец, она пробормотала мое имя и умолкла.
Значит, этой ночью она больше ничего не скажет; настало неизбежное. Я почувствовал непреодолимое желание застонать, но встал, осторожно вылез из ее комнаты и направился домой.
Элис уже ждала меня на первом этаже, прежде чем я успел ступить на нашу территорию. Площадь нашей земли была довольно обширная по сравнению со всем городком Форкс, но для нас это особо ничего не значило.
Вампиры не привязываются к имуществу настолько легко. Проходило лишь несколько долгих лет прежде, чем вещь, по мнению людей, устаревала, или не вписывалась в интерьер из-за того, что становилась немодной.
А кроме того, мы всегда будем в этом мире – бессмертные существа мало используют вещи, которые могут испортиться через несколько лет из-за ненадлежащего использования. Земля – одна из таких вещей, которая не нуждается в тщательном уходе, как другие вещи – книги или ювелирные украшения, например.
Я прибыл домой уже через несколько минут после того, как покинул дом Беллы, и услышал радостные мысли Элис – но ничего из того, что она болтала, не имело смысла. Я увидел, что семья также ждала моего возвращения в гостиной.
Что он скажет, когда узнает? О, Эдвард, не могу в это поверить! Это – это просто потрясающе! Не могу в это поверить!
Нахмурившись, я попытался понять, о чем думает моя сестра. Но это было бессмысленно – когда я уходил, она размышляла над тем, что скажет о моем поведении во время нашей с Эмметом охоты. То, что она думала в настоящий момент, как-то не очень этому соответствовало.
Даже если Эммет что-то ей рассказал относительно нашей охоты, вряд ли за этим могла последовать подобная реакция. Интересно, может у нее было какое-то видение – но я отверг эту мысль. Что такое она могла обо мне увидеть, в чем также замешана Белла? Ничего такого я не мог придумать.
Ничего не пойму. Что изменилось за последние несколько часов с того момента, как я покинул этот дом? Я не мог придумать ничего, что бы могло произойти сразу же после моего ухода. Я быстро подошел к входной двери.
Когда я зашел, все повернулись ко мне. Меня немного смутило то, что я оказался в центре внимания каждого, кто находился в комнате. Обычно я избегал таких ситуаций, но сейчас я понял, что не могу сразу же устремиться в свою комнату.
Я пытался сохранять свое лицо непроницаемым. Я все еще не могу понять, что они пытаются от меня скрыть – мысли моих близких были достаточно поверхностными, они старались держать свои истинные мысли подальше от меня.
А это случалось нечасто – за исключением случаев, когда они хотели что-то от меня скрыть. В такие моменты они непрерывно думали об одном и том же, по замкнутому кругу. Конечно, были и другие неопровержимые улики.
Например, настойчивые непрерывные мысли Эммета о человеческой еде.
Чизбургеры, хот-доги, картофель-фри, рогалики, блины, сахар, картофель, сливки, кофе, чай, молоко, содовая, печенье, чипсы, шоколад, хлопья…
«Тебя зациклило на еде, Эммет?» - спросил я непринужденно, аккуратно положив ключи на столик, стоящий недалеко от входной двери. Тем самым я дал понять, что что-то заподозрил – мы могли просто кинуть ключи на столик и знать, что они оказались именно там, даже не взглянув.
Тем не менее, я остановился, осторожно положил ключи на тот угол столика, который считался моим, и повернулся, выжидая. Мысли, которые я услышал сразу после этого, были обращены к тому, что я возможно уже слышал.
Помимо мыслей, в доме царила абсолютная тишина. Я вслушивался и ждал – нетерпеливо. Время тянулось, и в конце концов, я не выдержал. «Что вы от меня скрываете?»
Эммет так широко улыбнулся, что я даже испугался того, что же это могло быть. Сделав еще несколько шагов вперед, я слушал как его слова, так и его мысли. «Ничего мы от тебя не скрываем». Он угадал? Эдвард знает?
«Что знаю?» Я пристально посмотрел на него. Они ничего не сказал, но все же захлопал глазами, притворившись, что удивлен. Кто это подумал? Держу пари, это Элис!
«Нет, Эммет, это ты». До сих пор никто не сказал мне ни слова. «В чем дело?» - взревел я. Мне это совсем не нравилось – они определенно что-то умалчивали, а я хотел точно знать, о чем они думают и о чем я не должен узнать.
Эсме вышла вперед и спокойно взяла меня за плечи. Внутри, она практически взрывалась от счастья, и ее мысли быстро наполнили мою голову. Мне удалось уловить лишь суть какого-то чувства или чего-то подобного.
Внешне она казалось чрезвычайно спокойной и умиротворенной. Когда я подошел к ним довольно близко – на расстояние чуть больше метра – она посчитала это достаточным, чтобы заговорить. Повернувшись ко мне, она спросила, просияв: «Как прошла охота, Эдвард?» Ты хорошо провел время со своим братом?
Я прищурился, пытаясь понять, что она действительно имеет ввиду. Тем не менее, в ее мыслях я не услышал ничего, чтобы имело хоть какой-то смысл – она женщина, и за долгие годы выработала способность мысленно болтать сама с собой, не касаясь какой-то конкретной темы. «Отлично».
Хорошо, значит, мы опять вернулись к односложным ответам: как интересно. «Правда?» Казалось, что в голосе Эсме не было ни малейшей заинтересованности. «Ну что же, это хорошо…а где ты был только что, Эдвард?» Держу пари, где-нибудь недалеко от дома этой милой девушки.
Может, это их ловушка? «Ты знаешь, где я был, Эсме», - простонал я, скрестив руки на груди. «Зачем ты хочешь узнать еще что-то?» Несомненно, они все знали, где я был – наверняка Элис им рассказала.
«Ну», - промурлыкала Розали: «Не могу припомнить, чтобы ты хоть когда-нибудь сообщал нам, куда направляешься». С чего ты решил, что мы знаем? В течение некоторого времени я вслушивался в ее мысли – и тут же понял, что допустил ошибку.
Никому из них не было известно, где я был, не многое я мог выяснить из той неясности, которая окутывала их мысли. Я не мог прорваться сквозь туман, у меня есть дар, но я не знаю, как он работает.
Все выжидали, когда я заговорю, каждая пара золотых глаз пытливо всматривалась в мои глаза, еще раз я стал центром всеобщего внимания. Что я мог сказать? Я не мог это отрицать – я не знал, знали ли они что-нибудь, или просто проверяли меня.
Неужели я что-то сказал им всем? Я не мог припомнить ничего такого, но снова, я ведь могу просто не помнить. Я никак не мог вспомнить, говорил ли им, чем занимаюсь по вечерам, или нет.
Мое молчание расценили как нежелание говорить. Джаспер остановил мое беспокойство, когда спокойно заговорил позади своей жены. «Элис сказала нам, что ты пошел к Белле». Розали просто пытается заставить тебя заговорить.
Розали бросила на него хмурый взгляд и повернулась ко мне. Внезапно я осознал, что впервые за долгое время она не смотрит на меня свирепо, как было всегда с тех пор, как я заинтересовался Беллой.
На самом деле, я мог поклясться, что она металась между тревожным облегчением и мучительным разочарованием. Это была странная смесь, и ее мысли были недостаточно проницаемыми, чтобы я мог пробраться внутрь тревоги.
Она рассматривала меня в течение долгого, затянувшегося момента прежде, чем сердито скрестила руки и выпалила: «Ладно, мы знали. А теперь, скажи нам, что собираешься делать дальше, Эдвард, и побыстрее. Этот спор, который ты пропустил, уже надоел». Он ведь не мог на самом деле этого сделать – встревоженный Эдвард? Сделать что-то подобное? Не возможно.
Чаша моего терпения переполнилась. «О чем вы говорите?» Мои глаза метались по комнате, останавливаясь на членах семьи, и вдруг я почувствовал неожиданную нервозность. «Что это значит, Розали?»
«Ты не можешь продолжать притворяться, Эдвард. Просто скажи нам», - усмехнулась она, нетерпеливо постукивая ногой. Мне нужно объяснение, и оно мне нужно прямо сейчас.
Все это превращалось в самый непонятный разговор, который я когда-либо имел с семьей. «Что я должен сказать?» Сейчас я должен что-то знать, так? Но, вполне очевидно, я ничего не знал. И я планировал выяснить, что, как они считали, я скрываю.
«Перестань это скрывать! Мы знаем о твоем плане, Эдвард!» Скажи уже, когда это произойдет! Мой план? Я хлопал глазами, смотря на свою белокурую сестру, сейчас мне на самом деле было интересно, в своем ли она уме. Я ничего не планировал, кроме наблюдения на Беллой завтра после школы.
Конечно, она не знала, когда будет осуществлен мой «план», поэтому дело может быть вовсе не в завтрашнем плане. Поскольку будет солнце, я не смогу пойти к ней и увидеть ее «лично».
Но это не означало, что я совсем не пойду к ней. Сейчас, когда я понял, что она ужасно меня привлекает, я не мог отменить запланированного, завтра я буду наблюдать за ней издалека. Это единственный мой план, который у меня есть – но откуда они про него узнали?
Конечно, наверное у Элис было видение. Но не понимаю, с чего это так важно для моей семьи, с чего такая реакция Розали. «Какой план? Что, вы думаете, я от вас утаиваю?»
Розали прищурилась. «Тебе не удастся никого провести! Просто скажи уже и мы сможем обсудить это вместе, всей семьей!» Даже несмотря на то, что в последнее время мы не особо походили на семью своим поведением, Эдди – потому что кое-кого, а точнее тебя, никогда тут не бывает!
Тактично проигнорировав ее «Эдди», я сердито посмотрел на сестру и прорычал: «Что я от вас скрываю?
«Именно это мы и спрашиваем; то, что ты скрываешь!» Честно, возьми уже себя в руки, Эдвард!
«Я ничего не скрываю! У меня нет ни малейшего понятия, о чем вы говорите!» Что-то подсказывало мне, что Розали не поверит моим словам; она такая. Упрямится и сражается, пока не наступит несомненное поражение, или же проходится по своему оппоненту и побеждает.
«Эдвард –.» Слушай, братик, умеющий читать мысли, признай, что сделал это, и мы снова станем милыми. Признай!
«Розали, хватит». Тебе не обязательно ей отвечать, Эдвард. Ну наконец-то, вмешался еще кто-то. Мы с Розали стояли лицом к лицу, она бросала мне обвинения в чем-то, а я кричал о своей невиновности прямо ей в лицо. Элис встала между нами, выступая в роли судьи, а Джаспер посылал волны спокойствия.
Эммет и Карлайл отошли в сторону, казалось, не зная, что делать, в то время, как Эсме стояла напротив и очень напряженно за мной наблюдала, подмечая каждое мое движение и мысленно фиксируя его.
Элис единственной удалось заставить Розали отступить. А потом, она повернулась ко мне и осторожно на меня посмотрела, я заворчал на нее, а она вдруг прошептала: «Ты ведь и правда не знаешь, что мы имеем ввиду?» У тебя нет ни малейшего понятия?
Аллилуйя. Хоть кто-то меня услышал. «Нет, Элис, не знаю. Может быть, кто-нибудь меня просветит?» Я с удовольствием заметил, что Розали в замешательстве опустила взгляд в пол; именно так она обычно извиняется за свою неправоту.
Моя младшая сестра, однако, сразу же захватила мое внимание; слегка постукивая ногой о пол с выражением застенчивости, она взъерошила волосы и нервно закусила губу. «В чем дело, Элис?»
Сделав глубокий, но совсем ненужный вдох, она прыснула: «Мы подумали…мы подумали, что ты сделал выбор, Эдвард». Ну ты понимаешь…выбор… Она многозначительно на меня посмотрела, желая, чтобы я понял то, о чем она говорит без необходимости говорить об этом напрямую.
Будто я и так уже не был в полнейшем замешательстве. «Что – подожди». И вдруг мне в голову пришла мысль, учитывая то, кто со мной говорил в данный момент. Видения Элис зависели от решений, принимаемых людьми, и от их поступков.
«Тебе было видение?»
Ее потупленный взгляд и нервное подергивание ногой ответили за нее. Теперь, когда я выяснил, в чем дело, я должен бы был расслабиться и вздохнуть спокойно. Но вместо этого я еще больше занервничал.
Несомненно, ее последнее видение было связано со мной и Беллой. Единственная вещь, которую я мог придумать, было то, чего я бы никогда не хотел. Никогда. Но мне нужно узнать; контролируя свой голос и подавляя тревогу, я спросил: «Элис, что ты видела?»
Она сделала шаг назад, закрывая глаза и создавая картинку в своих мыслях. Я внимательно слушал; выключив другие голоса, насколько это было возможно, в то время как на моих закрытых веках играло видео. Двигающиеся картинки без звука.
Солнце ярко светило в небе над головой, волнами мерцая сквозь ветви деревьев с сочными зелеными листьями. Молодой человек с волосами цвета бронзы бежал по лесу так быстро, как он только мог. Посмотрев вперед своими топазовыми глазами, он заметил на лугу какое-то движение. Он бежал и прыгал, чтобы быстрее добраться до убежища, безопасного места.
Он ступил на ярко освещенный луг, вокруг не было никого, или так казалось. Внезапно повернувшись, он просиял, девушка с переливающимися коричневыми волосами и ярко-красными глазами– глазами новообращенного вампира – ступила на луг. Они посмотрели друг на друга, и когда их глаза, окрашенные в цвет крови, встретились, стало понятно, что их наполняет любовь.
Вот так. Всего лишь несколько секунд воспоминаний, цвета и двигающихся картинок без звука, и вся моя жизнь разбилась вдребезги. Все, что я так упорно создавал, разрушено одним этим видением.
Тот парень - это я, а девушка - Белла. Белла, с глазами новообращенного вампира, выходящая ко мне из-за дерева; это было все, что я видел в своих мыслях. Этот образ беспрестанно возвращался: образ этой вечно красивой девушки, приближающейся ко мне с нереальной грацией.
Меня захлестнула такая ярость, такой гнев, который я никогда до этого не испытывал. Он не был направлен ни на что конкретное – за исключением, разве что, меня самого. Если это видение сбудется, оно сбудется только потому, что я это допустил. Реальность всего этого заставила меня почувствовать себя слабым и бессильным.
Добавлено (29.05.2010, 20:31)
---------------------------------------------
Невольно я отшатнулся назад, когда мои глаза открылись и я напряженно сосредоточился на небольшом обеспокоенном лице Элис. Бессознательно, я прищурился, ненавидя ее – за то, что она показала мне видение, показала мне безнадежность моих попыток сохранить Белле жизнь, отгородить ее ото всех опасностей.
Элис знала, что я не прав. Она выглядела опечаленной, когда заговорила. «Эдвард, мне так –». Но ее мысли выдали ее. У меня на самом деле будет сестра? Он и правда сделает это для нее, для нас? Неужели он и правда решится на любовь, как мы все хотим?
Я все еще был неудержимо зол и грубо зарычал: «Перестань».
Она вздрогнула, несуществующие слезы наполнили ее глаза, уголки ее фарфорового ротика опустились. Джаспер направил на меня волны утешения, которым я отказался поддаваться – только не сейчас, когда я в такой ярости. «Эдвард –», - начала она. Ну неужели настолько сложно признать, что ты любишь ее также сильно, как она любит тебя? Разве ты не заслуживаешь счастья, ведь ты нужен ей?
Я перебил ее, не сомневаясь ни секунды. «Нет». Такое просто невозможно, она не может желать кого-то – а точнее, чего-то – как я, это невероятно. Это нелепо, и я сердился все больше при мысли, что она добровольно захочет подвергнуть себя такой опасности.
«Я не имела ввиду – что? Что ты сказал, нет?» Элис прищурилась и замолчала. Что нет? Нет, ты не заслуживаешь счастья, или нет, ты не позволишь ей стать вампиром?
Я хотел дать на этот вопрос более одного ответа, но ограничился только одним. «Нет, этого не произойдет. Никогда».
«Ты не можешь этого изменить, Эдвард. Ты говоришь это сейчас, но я все еще вижу ее одной из нас». Элис продолжала стоять на своем, но я не концентрировался на ее словах или на том, насколько сомнительна была ее угрожающая поза. Это глубокое видение, которое должно сбыться, хочешь ты этого или нет.
Все, о чем я мог думать, Белла – моя Белла. Белла, которая никогда не должна столкнуться с таким злом, каковым являюсь я, девушка, которая никогда не должна увидеть эту абсолютную темноту: девушка, которую я безумно люблю.
Все, что я смог сформулировать мысленно и выдавить из себя: «Я этого не допущу».
Элис жалостливо на меня посмотрела. «У тебя нет выбора, Эдвард. Ты ‘принял решение’», - процитировала она, сделав движение пальцами: «но оно не меняет видение. Она все еще одна из нас». Не вижу способов это изменить, ты уже в нее влюблен, уже.
Но то, что хочу я, неправильно. «Это не важно. Твои видения могут быть неверными». Вещи меняются; ежедневные видения Элис меняются из-за каприза одного человека, все будущее мира постоянно колеблется, укрепляясь на секунду, чтобы потом быть навсегда утерянным.
Она грустно на меня посмотрела, и этот взгляд пронзил меня очень глубоко, даже без слов, произнесенных вслух или мысленно. «Эдвард, я могу сказать, когда что-то, что я вижу, точно произойдет – как погода – или то, что может измениться – как человеческие поступки в любой данный момент времени». Ты знаешь, что иногда мои видения настолько прочные, что я ничего не могу изменить. Это одно из таких видений.
Если это правда…Я покачал головой. Нет, я сам видел это видение. Вопрос был не в том, станет ли она вампиром, а в том, когда она им станет. Но все же, мне придется это опровергнуть – это же издевательство принять ту мысль, что такой милый, заботливый ангел станет бессмертным созданием. «И что?»
Элис знала, что я пытаюсь отрицать происходящее. Она с грустью покачала головой. Эдвард, ты знаешь, что это правда. «Это видение прочное. Оно не изменится, независимо от того, что ты будешь говорить».
«Я удостоверюсь, что этого никогда не произойдет. Чего бы мне это не стоило, но она останется человеком». Я не мог думать о ней по-другому, я не хотел, чтобы это случилось с невинным человеком. Мое существование подобно аду на Земле, через который мне придется проходить столько, сколько я буду «жив».
Мои слова шокировали моих близких, особенно Розали. Ее интересовало, что мне нужно …от Беллы, это было причиной наших многочисленных ссор. Но как только она узнала о видении, она была взбудоражена тем, что это могло за собой повлечь, вместе с этим она была рассержена.
Словно она обретет новую сестру, новое лицо в семье. Кого-то нового, являющегося частью меня, человека, который бы знал меня также хорошо, как она знает Эммет, или как Элис знает Джаспера.
Я не могу забыть о возложенном на самого себя одиночестве, о своем нежелании разделить те вещи, которые они воспринимали как должное, будучи влюбленными. Розали никогда не признает этого вслух, но мое одиночество причиняло ей такие же страдания, как и остальным членам семьи.
Она бы скорее всего радушно приняла Беллу в семью, если бы та была вампиром, а не человеком; но в то же время она не хотела, чтобы кто-то принимал такое решение. У нас с Розали было кое-что общее: никто из нас никогда бы не выбрал эту жизнь, если бы у нас действительно был выбор.
Для нее это тоже было ужасное существование. До того, как она встретила Эммета, она уже начинала думать точно также, как и я – и именно поэтому ее радовало, что я, возможно, нашел кого-то, с кем могу разделить вечность, несмотря на отличия…Беллы.
И именно поэтому ее так шокировали мои слова. Ворвавшись в спор, который продолжался между мной и Элис, она яростно прокричала: «Как ты собираешься сохранить ей жизнь? Она не может оставаться человеком, если ты желаешь ее таким образом». Ты знаешь, что я думаю; нет необходимости повторять!
О, мне очень хорошо были известны ее мысли. Она беспрестанно бросала мне оскорбительные слова и картинки относительно моей заинтересованности Беллой. Но я знал, что я прав, и на этот раз она ошибалась в своих предположениях.
Только из-за того, что у меня никогда до этого не было девушки или «партнера», она предполагает, что я такой же, как и все мужчины. Потерев лоб одной рукой, я свирепо посмотрел прямо на нее прежде, чем снова упрямо скрестить руки. «А кто говорит, что я вообще должен ее «желать»? Ее жизнь была бы намного лучше, если бы–».
Эсме спокойно стояла недалеко от меня в то время, как в моей голове громко проносились все эти обвинения и мысли. Но сейчас, как только она услышала слова, которые вот-вот слетят с моих губ, она повернулась ко мне.
Ты не можешь так думать! Не можешь верить в то, что говоришь! Она мысленно кричала мне, и сделала шаг вперед, заставив меня удивленно отступить назад, мои руки опустились. «Эдвард Энтони Мэйсен Каллен, если ты осмелишься закончить предложение словами «если бы меня вообще не было», клянусь Богом, я заставлю тебя передумать самым жестоким способом!»
Слова Эсме, наполненные подобными угрозами, всегда были пустыми и лишенными всякой агрессии. Тем не менее, она мать, и я был уверен, что на этот раз она сделает исключение и заставит меня понять, что я неправ.
Одного этого оказалось достаточно, чтобы я воспламенился свыше всякого контроля Джаспера. Он поборолся в течение некоторого времени, и этого оказалось достаточно, чтобы я охладился, и мои действия вылились лишь в простые слова.
Медленно и умышленно отчетливо произнося каждое слово, я прорычал прямо ей в лицо: «Если бы меня не было». И сразу же, как только слова слетели с моих губ, я почувствовал себя ужасно. Ее лицо тут же поникло, плечи опустились от той злобы, с которой я прокричал слова. Карлайл бросил на меня пронзительный взгляд. В нем не было необходимости.
Я пробормотал быстрые извинения и снова взял себя в руки. На этот раз, я старался сохранять самообладание, произнося более спокойно: «Это правда, Эсме». Потому что это на самом деле правда: если бы меня не было, если бы я не вмешивался в ее жизнь, Белла была бы счастливой, нормальной девушкой-подростком.
Но Эсме не понравились мои слова. Сердито топая ногой, она схватила мои руки с силой, на которую только была способна. Я попытался высвободиться, когда она сердито на меня смотрела, в ее золотых глазах застыли беспокойство и страх. «Это не правда, слышишь меня?» Ты не можешь думать, что все было бы лучше, если бы тебя не было.
«Я не хочу слышать». Я целенаправленно упрямился, с легкостью высвободившись из ее слабой хватки. Карлайл бросил на меня еще один взгляд, который я едва ли заметил боковым зрением. Ты излишне беспокоишься обо все этом, Эдвард. Не поступай так с ней, и ни с кем из нас.
Я едва ли ему ответил, также злобно, на этот раз в его адрес. Эсме сразу же поняла, что происходит – и что я полностью проигнорировал слова своего отца.
Было нетрудно догадаться о теме нашего безмолвного спора, и моя мать сразу же поняла, что я не изменю своего решения. «Прекрати! Прекрати сейчас же, Эдвард! Ты заслуживаешь того же, что и все мы, и перестань думать иначе!» И в том числе счастья и любви; и хватит так глупо все отрицать.
«Я слышу это в миллионный раз, Эсме. И даже, если ты вобьешь мне это в голову, это не значит, что я соглашусь». Покачав головой, я немного отошел назад, когда она вновь стала на меня надвигаться.
Из ее мыслей я понял, что больше всего на свете ей хотелось меня обнять и заверить в том, что я не никчемный, не монстр. Но тут возникало две проблемы. Во-первых, я на самом деле монстр; а во-вторых, я не отношусь к тому типу людей, которые охотно идут на физический контакт.
Эсме это знала, она также знала, что я слышал ее желания в ее мыслях; поэтому я еще сильнее ее обидел, когда отпрянул назад. Прикусив губу в неуверенности, она вновь приняла воинственно-материнскую позу.
Когда она посмотрела на меня, ее взгляд был чрезвычайно серьезен. «Эдвард, ты действительно можешь, глядя мне в глаза, сказать, что лучше оставишь ее умирать и на протяжении всей вечности будешь несчастным, чем обратишь ее?» Что ты выберешь скорее одиночество, чем риск причинить ей душевные муки?
Для остальных, это показалось бы трудным решением: жить полной жизнью или сдерживаться и скрываться. Это показалось бы легким выбором – для человека.
Но я видел, как проходили десятилетия, и еще никогда мне не хотелось узнать, какова была бы жизнь, если бы я знал человека так, как хочу узнать Беллу. Определенно, я был заинтересован – больше, чем заинтересован. Но я также знал, что я никогда не затащу ее в этот ад, который представлял из себя мой мир.
Она сильная девушка – и я смогу узнать ее еще лучше прежде, чем мне придется уйти вместе с семьей. Но ни за что на свете я не стану рисковать, находясь рядом с ней больше, чем это необходимо.
Изабелла Свон. Она заслуживает намного больше, чем я могу ей дать, или скорее надеяться дать. И если, благодаря моему разбитому сердцу, она останется вдали от суматохи и муки этого существования, то пусть будет так. Мои близкие поняли о моем решении еще до того, как я открыл рот; я увидел это по их лицам.
«Да».
Извержение вулкана со стороны Эсме было вполне предсказуемо. «Да как ты можешь так о себе думать? Ты заслуживаешь счастья и надежды, даже несмотря на то, что ты так не считаешь, Эдвард!» Эта жизнь не предназначена для того, чтобы ее проматывать, что ты и делаешь! Нам дано больше времени на Земле, чтобы найти друг друга, чтобы найти свою любовь, а как ты с собой обращаешься?
Несмотря ни на какие аргументы, на которые она мне указывала, в ближайшее время я не собираюсь отступать. «Эсме, я буду это повторять, пока ты меня не поймешь. Я не передумаю».
Эсме была готова наброситься на меня с очередными криками, но Элис ее успокоила, нежно взяв ее за плечи и встав между ней и мной. Это заставило меня сделать еще один шаг назад. «А я буду повторять, что это видение прочное, это точно, оно не изменится, Эдвард. Не изменится». И ты это знаешь.
И снова, мне захотелось яростно закричать, поскольку мои слова не были услышаны. «А придется, Элис». Тон, с которым я произнес эти слова, мне самому показался неуверенным. Моментально, ее лицо смягчилось, поскольку наконец-то она поняла, что я пытался сказать.
К несчастью для меня, для Розали этого оказалось недостаточно. Она стряхнула с лица понимающее выражение и издала первый звук в тишине, которая наполнила комнату, в которой мы стояли, обсуждая этот вопрос. «На этот раз только твоего упрямства не хватит, чтобы изменить ход вещей». Ты не один несешь ответственность за решение: как насчет твоего любимого человечка?
Мой тон был абсолютно пресным, когда я прошипел: «Что?» Это абсурд; неужели она на самом деле думает, что Белла знает о своем выборе? Это не только напрямую нарушает правила Вольтури, но еще и идет в полный разрез с ее собственной природой.
Помимо того, что Розали была невероятно упряма, годы, проведенные в облике вампира, привели к тому, что она очень неохотно находилась рядом с людьми. Это было подобно предрассудку, она ненавидела иметь дело с людьми больше, чем это необходимо для нашего существования.
Ее голос задрожал лишь на мгновение, а потом по мере того, как она продолжала говорить, становился прочен, как сталь: «Да, именно это я и имела ввиду. У нее тоже есть право на выбор, Эдвард». Ты не можешь все контролировать как в своей жизни, так и в ее. Я понимаю, что с головой у нее все нормально: позволь ей применить свой ум.
Рассердившись на ее бесцеремонное пренебрежение умом Беллы, вместо того, чтобы разозлиться, я сосредоточился на том, что она говорила. «Она не поймет, что это на самом деле такое». Даже, если мы расскажем ей все – о Вольтури, жажде, обращении, питании, через которое мы все прошли…и бесконечном списке вещей, имеющих отношение к вампирам, которые ей просто необходимо узнать.
Если она действительно узнает, каково быть вампиром, то скорее с криками побежит в противоположную сторону. Ничто не заставит ее вернуться, если я позволю ей узнать что-то еще помимо того, о чем она уже догадалась – что, возвращаясь назад, представляет собой весьма скудную информацию.
Элис подобрала ниточку, которую начала плести Розали. «Да, Эдвард. То, что мне было это видение, означает, что она тебя любит». Она любит тебя достаточно для того, чтобы от всего отказаться, Эдвард, и ты знаешь, это многое значит.
Рассерженно вздохнув, я лязгнул в ответ: «Это ничего не меняет, Элис. Ты это знаешь». Возможно, она думает, что все мне разъяснила, но я все еще придерживаюсь своего решения.
«Нет, только для тебя это ничего не меняет. Потому что ты думаешь, что ты проклятый богом демон, который направится прямо в ад, если тебе когда-либо удастся себя убить», прорычала Розали, которую приводила в ярость моя надменность. Так, Эдвард? Смерть лучше, чем жизнь вампира?
Это был риторический вопрос. Я прорычал, поворачиваясь, чтобы направиться вверх по лестнице. Я беззвучно пробормотал: «Может быть, это будет действительно лучше».
Добавлено (29.05.2010, 20:32)
---------------------------------------------
«Эдвард!» Вероятно, это было не так беззвучно, как я предполагал.
Тем не менее, я сделал вид, что ничего не сказал, повернувшись обратно. Мои близкие уставились на меня, безмолвный шок застыл на их лицах, и мысли мелькали с нереальной скоростью, настолько быстро, что я не мог разобрать ни слова, и это вызывало у меня головную боль. «Ну что?» Мое лицо было непроницаемым; я видел это в их мыслях.
Эммет заговорил первым. «Ты не можешь так считать! Ты не можешь просто желать смерти!» Я знал, что этот парень – движимый тревогами вампир, но это ненормально! Беспокойный вампир! Это нечто патологическое!
Во мне вновь что-то вспыхнуло – еще один приступ ярости, который Джаспер попытался ослабить с помощью своих способностей, но ему не удалось остановить меня, я прошипел: «А что если я хочу? Что вы можете с этим сделать?»
Я произнес эту фразу риторически, в ответ на необоснованные обвинения, которые они мысленно формулировали. Но конечно же, они все решили, что я действительно могу захотеть себя убить в любую секунду.
Реакция Розали была предсказуемой, впрочем как и всегда. Когда она сталкивалась с чем-то таким, что пугало ее сильней всего на свете, она приходила в ярость и начинала ругаться и кидать оскорбления. «Эгоистичный, испорченный –». Глупый, дурацкий вампир! Мысленные оскорбления опережали слова, соскальзывающие с ее губ.
«Глупый, дурацкий вампир», - процитировал я ее. Я приблизился к ним еще на несколько шагов, пристально разглядывая ее и пытаясь остановить поток ее оскорблений. «Да, Розали, я знаю. И что?»
Вместо нее ответил Эммет. «Мы твоя семья! И это значит, мы просто обязаны знать о подобных вещах! И это также значит, что ты должен нам о них рассказывать!» В особенности, если ты хочешь причинить себе вред! Это плохо! Тебе нужна помощь, а не твое тупое одиночество и тишина!
Я не знал, почему мой гнев настолько силен; может быть, из-за мысли о том, что весь этот спор разразился, потому что я настаивал на том, что Белла должна остаться человеком. Мысли о том, что они хотели видеть ее вампиром, было достаточно, чтобы я пришел в бешенство.
«То есть, вам просто нужно знать, что я склонен к суициду?» То есть вместо того, чтобы ждать, когда я направлюсь к Вольтури или сделаю еще что-нибудь настолько же опасное, они хотят знать заранее, что я действительно рассматриваю возможность умереть?
Как только я произнес эти слова, я удостоверился, что они меня действительно обвиняют. Элис завизжала, Розали же просто-напросто яростно сжала кулаки; Эммет изумленно на меня уставился, а глаза Карлайла округлились, и он положил лоб на руки. Джаспер пытался всех успокоить, но сам уставился на меня с напряженной тревогой в темнеющих золотистых глазах.
А у Эсме от ярости и паники чуть глаза из орбит не вылетели. «Он это признает! О Боже, Карлайл, он признает!» Мой первый ребенок хочет умереть! Что я должна тут делать? Я не знаю, что делать!
Мне определенно не следовало этого говорить. Я «мирно» поднял руки – жест «капитуляции» – и попытался сделать так, чтобы гнев не пробрался в мой голос. «Я ничего не признаю, я просто –».
«Нет, это не было сарказмом, Эдвард, и если ты осмелишься сказать, что ты вложил в свои слова сарказм, то я…тьфу!» Я не собираюсь вести себя хорошо – я тебя ударю. Выпалила Элис; могу поклясться, что сейчас в ее глазах стояли бы слезы, если бы она могла плакать. Да и Эсме сейчас бы безоглядно расплакалась.
Однако, мне самому пришлось выводить всех из мрачного настроения и переносить центр внимания с моей персоны на разговор, который был у нас до этого. «Тогда я жду, Элис. Потому что это было сказано с сарказмом».
Она стукнула меня по руке так сильно, как только могла – что все же оказалось неслабым; однако, я мужчина, это значит, как вампир я сильнее. Женщины, в свою очередь, более гибкие и грациозные в отличие от вампиров-мужчин, поэтому обладают неоспоримыми преимуществами при побегах и бесшумной охоте.
«Не надо шутить подобными вещами, Эдвард, особенно, когда речь идет о тебе!» Ты мой брат, и я не позволю тебе думать подобным образом! Она зарычала на меня, пробиваясь через мои руки, которые сомкнулись на ее кулаках, чтобы удержать ее. Казалось, что Джаспер вот-вот прыгнет в сторону Элис – либо, чтобы помочь меня пересилить, либо чтобы самому схватить ее кулаки, он никак не мог решить.
Наконец, мне удалось оттолкнуть ее – насильно – и я упрямо свесил руки. Разговор вышел из-под контроля; пришло время вновь его обуздать. «Вернемся к теме», - громко объявил я, не обращая внимания на едкий гнев на их лицах. «Мы говорили о том, что Белла не станет вампиром, а не обсуждали мои суицидальные наклонности».
Розали зашипела, подняв руки вверх. «Из-за твоих «небольших» наклонностей ты не хочешь, чтобы она стала твоей – твоей ровней, твоей любовью!» И это полный идиотизм! Ты невыносимый женофоб!
«Фантастические слова для «демонического пребывания на Земле», - сухо бросил я в ответ. Это был безопасный спор, один из споров, которые так часто случались в нашей семье, когда моя семья пыталась понять причины моей холодности.
Конечно, они никогда не могли понять, о чем я думаю. Это неписаное правило в нашей семье – никто не понимает. По современным стандартам, я был взбунтовавшимся подростком – ну что же, так я лучше справлюсь со своей ролью в мире людей, так ведь?
Эммет скрестил руки и устало на меня посмотрел. «В чем твоя проблема? Почему ты не хочешь, чтобы она стала одной из нас?» Я вовсе тебя не дразню, Эдвард; я на самом деле имею это ввиду. Ты должен желать быть с ней любым способом, даже если ты сдерживаешься. Что заставляет тебя думать, что тебе не нужно, что ты не можешь обратить ее?
«Потому что она может отлично убивать людей? Потому что такое существование – сущий ад? Потому что это того не стоит?» Выпалил я одним духом. Если бы такое было возможным, они бы бледнели при упоминании каждой последующей причины.
Наконец, я увидел, что они начинают осмысливать мою точку зрения. Не осознавая, что происходит что-то подозрительное, я продолжил – я говорил все, что приходило мне на ум. «Выбирайте- у меня тысячи причин, по которым не нужно становиться вампиром, и еще тысяча планов для…»
Прежде, чем я успел сказать еще что-то, я кое-что уловил в мыслях Джаспера и моментально закрыл рот, как только понял, что он изо всех сил пытается направить на меня волну доверия. Свирепо взглянув на него, я прошипел: «Не делай этого».
Он лишь пожал плечами, без каких бы то ни было извинений, но нахмурился, и тут же в его мыслях отразился тот же самый вопрос, что мучил всех в этой комнате. «Планы? Какие планы?»
Я замолчал, ни секунды не сомневаясь. Хватило и того, что мой «брат» пытался заставить меня безостановочно говорить о том, что меня тревожит, я мог сказать что-то, о чем никто не знал.
Никто из них никогда не должен узнать, насколько серьезно они должны были отнестись к моим «суицидальным наклонностям». Если бы мои близкие были действительно такими наблюдательными, как они думали, они бы заметили это раньше.
Все знают только то, что я ненавижу, кем являюсь. Я питаю отвращение к тому, что не могу спать, что мне приходится пить кровь, что я не могу выходить на солнечный свет на людях, что я способен слышать человеческие мысли…
Причины бесконечны. Мысли, которые появлялись у меня в голове, когда я слышал мысли других людей, моя семья никогда бы не смогла понять. Если бы они знали, как я тоскую по человеческой жизни, они бы уже давно заметили признаки того, что я хочу умереть.
Поскольку сейчас моя жизнь принимала такой драматический оборот, все было еще хуже, чем когда-либо. В моем сердце и мыслях, я не мог поверить, что эта человеческая девушка, эта Изабелла Свон, действительно заставила меня почувствовать себя…живым.
Добавлено (29.05.2010, 20:34)
---------------------------------------------
Продолжение главы после первого коммента, я больше ничего не могу добав
) 
Только зашла,а ты уже тут перевод очередной главы выложила!И в клубе успеваешь творить и тут! 
такая длинная глава, все настолько развернуто, больше чем у Майер!!!! 
, и не понятно почему Карлайн ничего не сказал и не сделал, скрутили бы его...и ремешком по попке 
