//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Я подогнал машину к нашему дому за городом. Сегодня она мне не понадобится. Сегодня обойдусь своими двумя. Да, мне не терпелось поскорее примчаться на окраину Форкса к домику шефа полиции Чарли Свона. Но определенно, не хотелось бы, чтобы моя машина слишком уж мелькала по городу. Хотя Джессика наверняка разнесет, что я вернулся. Еще и от себя добавит. С другой стороны, чем меньше меня будут видеть праздно шатающегося у дома отца Беллы, тем лучше будет для всех. Потому я не хотел появляться именно сегодня и настолько уж эффектно. Определенно у моего вольво были свои достоинства… Но Розали давно разобрала его на детали.
Терпения ходить медленно мне не хватало. Загнав машину в гараж, я носился по дому, понимая, что смысла выезжать сейчас нет. Вряд ли Белла уже уснула. А в мои планы на сегодня не входило никаких скандалов. Единственное, что мне было нужно – просто повидать ее. Спящую. Я не мог успокоиться. Сумасшедшее возбуждение заставляло меня расходовать энергию на множество ненужных действий. Как, например, уборка в собственной комнате. Хотя Элис постаралась. И все и так было чисто.
В какой-то степени я был счастлив. Счастлив предвкушением. Я так давно не видел ее. Так давно не прикасался к ней. Так давно не испытывал обжигающей боли в горле от ее божественного запаха.
Невольно ноги сами понесли меня в гостиную, где, как и прежде, стоял рояль. Я мысленно поблагодарил Элис и пообещал ей покупку нового автомобиля порше, которую, я знал, она видела в одном из своих видений, за то, что она поставила сюда новый, убрав обломки, оставшиеся после восемнадцатилетия Беллы.
Свет едва проникал в окна. Было довольно темно. Я сел за рояль, и мои пальцы прикоснулись к клавишам. Сколько я уже не прикасался к ним? Кажется, целая жизнь прошла. Я начал с «Лунного света» Дебюсси. Потом плавно перешел на Колыбельную Беллы… Ничего удивительного, неправда ли? Воспоминания дождем сыпались на меня. Боли не было. Все ожило. И во мне. И в этом доме. И в этой музыке под пальцами… в сердце. А потом появилась новая мелодия. Сначала вкрадчивая, едва различимая… Пальцы бегло касались клавиш, воспроизводя ее. А потом все громче, все более уверенно. В этой мелодии было все. Вся моя душа. Вся моя боль. В каждой ноте, пронизанной нежностью и грустью, была Белла. Я так долго был в тишине, что сейчас звуки музыки вновь наполняли смыслом мое существование. Заставляли меня почувствовать силы перенести все – ради Беллы. Но чего-то не хватало. И я никак не мог понять чего. Это было словно мой монолог. Моя молитва. Которой не хватало ее ответов. Ее слов.
Я бросился к нотным листам. И бегло набрасывал нотные знаки. Набросок. Очередной набросок моей неуклюжей жизни.

Над Форксом сгустились сумерки. Тем было темнее, что темные тучи закрывали звезды, которые, впрочем, еще даже не успели зажечься. Дождь прекратился. Я пробирался, словно преступник, к дому Чарли Свона. Прислушиваясь к мыслям вокруг себя, я осознал, что Джессика еще не успела разнести новости о моем приезде. Впрочем, с чего я взял, что это будет ей интересно? Люди меняются значительно чаще, чем вампиры.
Ее запах огнем заполыхал в моем горле. Я втянул носом воздух, чтобы прочувствовать его в полной мере. За то время, что я пил человеческую кровь, мой организм привык к ней настолько, что теперь было очень сложно держать себя в руках. Но сейчас, я знал это, все было под контролем. Я позволил ее запаху кипящей лавой пройтись по своим венам. Но рот не наполнился ядом, как это бывало прежде. И мышцы не приготовились к смертельному броску. Я заставил себя открыть глаза. Ее мерное дыхание, которое я слышал еще с улицы, говорило о том, что она спит. И довольно спокойно. Ее дыхание, которое я никогда ни с чем не перепутаю. Я запрыгнул на ветви дерева напротив ее окна и вгляделся во тьму ее комнаты. Окно было слегка приоткрыто, словно бы приглашая меня войти. Я не заставил долго ждать. Одно движение мышц, и я на ее подоконнике.
Следующее мое действие было ошибкой. Я привык ориентироваться в ее комнате по памяти, хоть и очень хорошо видел в темноте.
- А! – взвизгнула Белла, когда я приземлился на ее постель. Только в этот момент я понял, что в ее комнате была сделана перестановка. Сейчас она спала под окном. Непростительная ошибка с моей стороны.
Девушка быстро вскочила с постели и отбежала в сторону.
- Кто здесь? – шипящим шепотом спросила она.
Я не знал, что мне делать. Ответить? Сказать правду? Броситься обратно к окну?
Ее рука потянулась к выключателю.
- Не надо! – только и успел сказать я. И понял, что мне не стоило вообще сюда приходить.
Белла медленно по стене сползла на пол, теряя сознание.
Буквально одно мгновение я не мог заставить себя приблизиться к ней. От ужаса. От презрения к самому себе. А в следующую секунду я укладывал ее обратно в постель.
- Белла! – раздался голос Чарли Свона, - Белла, с тобой все в порядке?
Я осознавал, что шеф полиции стоит за дверью. И имеет намерение войти в комнату, если она не ответит. Но я понимал также то, что не собираюсь сбегать. Куда мне бежать от нее? Куда мне бежать от себя? Черт возьми, мне надоело убегать! Я невольно усмехнулся. Слишком быстро меняется мое мнение. Мгновение назад я считал свой приход ошибкой.
- Белла? – вновь крикнул Чарли.
Белла, не открывая глаз, шумно выдохнула и крикнула:
- Все в порядке. Просто сон. Возвращайся спать.
- Точно все хорошо? – недоверчиво спросил Чарли.
- Да, да.
Еще секунду потоптавшись у двери, он, наконец, ушел.
Белла открыла глаза. Я задохнулся от того, что ее взгляд был устремлен прямо на меня. Этот взгляд выворачивал мою душу наизнанку. И я не придумал ничего умнее, чем сказать ей:
- Привет.
Она была бледна. С шумом втягивая носом воздух, она медленно приходила в себя.
- Какого черта ты здесь делаешь, Каллен? – довольно холодно поинтересовалась Белла, - так же можно инфаркт схлопотать.
В ее голосе начало звучать раздражение.
- Извини, - выдавил я из себя, - я хотел навестить тебя.
- И забыл, что обычно визит наносят в более удобное время суток, чем ночь?
Она была похожа на разъяренного котенка. При этом ее фарфоровая кожа неожиданно приобрела розовый оттенок. Словно бы вновь наполнилась жизнью.
- Ну почему же? – нагло оскалился я, - я выбрал именно то время, которое удобно мне. Не хотел тебе докучать своим присутствием.
- И решил довести до сердечного приступа?
- Нет, - просто ответил я, - просто я немного не принял во внимание то, что у тебя тут вроде как все стоит иначе.
Белла усмехнулась.
- А как же идеальное зрение и мгновенная реакция.
- Твой запах несколько дезориентировал меня, - не слишком честно, но весьма правдоподобно. Пускай думает теперь, что хочет. Почему я вел себя так вызывающе? Боюсь, мне довольно сложно ответить на этот вопрос.
Я обвел взглядом комнату. И неожиданно задержался на одном предмете в углу. Этот предмет озадачил меня. На небольшом стуле лежал футляр от скрипки. Его нахождение в этой комнате мне трудно было объяснить.
Белла проследила за направлением моего взгляда и нервно передернула плечами.
- Ты хочешь поговорить об этом? – спросила она.
- Ты играешь?
- Не так хорошо, как ты.
Она замолчала. Я не знал, о чем говорить. Прежде мы часами могли болтать, о чем угодно. Но и молчание было таким естественным. А теперь я не находил себе места от того, что не знал, что ей сказать.
- Зачем? – снова произнесла Белла.
- Я соскучился, - это была чистая правда. А прозвучало довольно небрежно, - кстати, о запахе… несмотря на всю мою симпатию, пахнешь ты просто отвратительно. Немытой псиной.
Я лгал. Мне хотелось позлить ее. Ее запах сейчас был идеален. А это значило, что они давно не виделись с волком. Душа моя в этот момент пела голосом Синатры и отплясывала чечетку не хуже Фреда Астера. Я сказал моя душа? О, я не оговорился.
- Эдвард, ты с ума сошел? – ее голос звучал строго. Не испуганно. Не раздраженно. Но невероятно строго.
- Давно уже, - усмехнулся я, - кстати, судя по всему, муженька твоего в доме нет? Сбежала от него к папочке?
В следующую секунду я схлопотал по лицу. Поделом. Но вместо того, чтобы почувствовать раскаяние, я обрадовался еще больше. Старая мудрость гласит: бьет, значит любит. Кажется, у меня появилась возможность проверить ее правдивость. Белла злобно сверкала глазами.
- Убирайся, - прошипела она.
- Прости, - я поспешил спрятать играющую на губах улыбку, пока она не заметила, и придать лицу раскаивающийся вид смиренного праведника.
- Убирайся, Каллен, сейчас же! – прорычала Белла.
- Почему я должен уходить? – нагло осведомился я.
- Потому что я не хочу тебя видеть! Ясно?
- Нет, мне кажется, ты преувеличиваешь степень своей неприязни, Белла.
- Неприязни? – она задохнулась от возмущения, - неприязни? Ты ненормальный, Каллен, да я ненавижу тебя!
Я только пожал плечами. Она не задела меня сейчас.
- Ты лицемерка, Белла Свон, - усмехнулся я.
- Белла Блэк, позволь напомнить, - холодно поправила она.
И я почувствовал боль. Безумную. Бесконечную. Разрушающую все, что осталось во мне живого. И в то же время, эта боль заставляла меня понять, что я все же еще жив. Белла Блэк. Которая принадлежит ему, а не мне. Он, а не я, сделал ее женщиной. Он, а не я, ласкал ее по ночам. Он, а не я, имел право видеть ее улыбку. Он, а не я, мог защищать ее от того, что считал опасным. Он, а не я! Он, а не я! А что сделал я? Я потерял все. Разрушил. Покалечил, что мог. Живого места не оставил. А ведь теперь она могла быть моей. Целую вечность…
- Белла… - пробормотал я, - я прошу тебя…
- Я тоже тебя просила, - проговорила она медленно, - там, в лесу. Я просила тебя…
Новый удар. Еще больнее. От осознания собственного ничтожества. Она имела право решать за себя. А я… решил за нас… ни о чем не спрашивая. Я был жесток. Эгоистичен. И я почти получал удовольствие от той боли, которую сейчас она наносила мне своими словами.
- Белла, за что? – спросил я. Мой голос хрипел от боли. Глупый вопрос. Будто я не знаю, за что…
- Я давно поставила точку. - Глупый ответ. Никаких точек она не ставила. Я бы никогда не поверил, что Белла могла меня забыть. Даже тогда, уходя, на словах надеясь, что она найдет в себе силы быть счастливой с другим, в глубине души я молил бога о том, чтобы она не забыла… чтобы помнила…
- Лицемерка, - прорычал я.
- Убирайся, - ее голос был холоден.
Я приблизился к окну.
- Впредь я буду запираться, - бросила она мне вслед.
- Думаешь, меня это остановит? – жестко ответил я и перемахнул за подоконник.
Уже убегая прочь, я услышал ее стон. Этого хватило, чтобы разорвать мое сердце.

Флэшбэк
Скрипка
Белла
Я училась в колледже, когда один знакомый парень, с которым мы вроде как были больше, чем друзья, но меньше, чем пара, вытащил меня на концерт симфонической музыки. Довольно увлекательно, учитывая, что я в принципе люблю классику. Однако, с первых же минут заиграл Дебюсси, и меня словно бы распяли на месте. Я хотела умереть тогда. Именно в тот момент я, как никогда, была близка к самоубийству. А потом… я услышала звуки, которые вторили моему внутреннему рыданию. Звуки скрипки… Я не помню, что это была за мелодия. Собственно, я и не слушала мелодию. Я просто как завороженная, слышала, как музыкальный инструмент рыдает вместо меня. Ведь я уже давно не могла плакать. Скрипка же так ненавязчиво рассказывала мою историю, что я неожиданно почувствовала облегчение от этих звуков. Тональность моей души в те минуты идеально совпадала с тональностью музыкального инструмента.
На следующий день я отправилась в музыкальный магазин. Я потратила почти всю свою заработную плату, чтобы купить недорогую в сравнении с остальными скрипочку. А потом много месяцев брала уроки игры.
Джейкоб не любил моей игры. Да и не только моей. Он засыпал под классику и в лучшем исполнении, чем мое. Когда пребывание в нашем доме этого музыкального инструмента окончательно допекло ему, я перевезла ее к отцу. Тот не возражал. И частенько просил меня в мои частые визиты что-нибудь сыграть ему. Его любимой мелодией была «Колыбельная для Беллы», которую я подобрала самостоятельно применительно к скрипке. Это было первое, что я попыталась сделать, едва почувствовала хоть какие-то навыки в игре. Глупо. Наивно. По-детски. Я выворачивала себе душу, играя ее. И не могла не играть. Подозреваю, что Джейкоб это чувствовал. Потому и сердился на меня. Отец не знал, чья это музыка. А если бы узнал, то выбросил бы скрипку к чертовой матери. В лучшем случае.

Дом встретил меня ледяным молчанием. Я был готов лезть на стену от боли. Но знал, что едва ли это чем-то поможет мне.
Я подошел к фортепиано. И нащупал мелодию, которую играл до визита к Белле. Я вспоминал ее последние слова, которые звучали приговором. И в этот момент я понял, чего не хватало – не мне – музыке. Моему фортепиано не хватало томной скрипки. С ее щемящим сердце звучанием. И я дал себе слово – я завершу эту пьесу. Я завершу нашу пьесу. Для Беллы. Там будет скрипка. Которая запоет ее голосом.

Я – трус. Наверное, я трусливее всех в своей семье. Правда, отец называет это мудростью. С другой стороны, едва ли мудрость привела бы меня к тому, что происходило с моей жизнью. Да и не только с моей. Мою гордость, мое тщеславие просто душило такое слово, как трусость. И все-таки заменить его на более лояльное «нерешительность» я не хотел. Поскольку я все же принимал свои решения сам. Принимал их быстро. И безответственно. Я сперва делал, потом думал. Эдвард Каллен – осел, идиот и трус. Очень приятно.
В период полнейшего отупения от собственных страданий я не думал об этом. И очень зря. Тот период я провел, валяясь на постели, поджав ноги к животу… и периодически срываясь на вой. В те моменты, когда не выслеживал Викторию. Так много времени прошло. Хотя для бессмертного существа не так уж и много. Но с того дня, как я впервые увидел Беллу, точнее, услышал ее запах, время замедлило свой бег. Все иные события по сравнению с тем днем отошли на второй план. Мое перерождение. Моя жизнь с Карлайлом. Мой юношеский бунт. Появление Эсме. Это ведь не Карлайл с его убеждениями вытащил меня из ада, в который я сам поверг все свое существо. Нет, это была Эсме. С ее нежностью и любовью. Тогда мне впервые показалось, что я вновь нашел свою мать, которая умерла… с которой суждено было умереть и мне. Она смягчила мою боль, мою муку. Она развеяла мои сомнения. Одним только взглядом, полным обожания и понимания. Я боялся милосердия и всепрощения в глазах Карлайла. Потому что они вызывали чувство вины. Но я никогда не стыдился, если ко мне подходила Эсме, брала меня за руку и говорила: «О, мой дорогой, все пройдет, обязательно пройдет. Верь мне». И я верил. И все проходило. Мы были вполне счастливы втроем. Наверное, самый гармоничный период в моей жизни. С появлением Розали все пошло кувырком. Вечно недовольная, гордая, невыразимо прекрасная, она внесла такое разнообразие в мирное течение нашей жизни, что нам пришлось довольно долго скрываться в результате ее проделок, которые она назвала местью. Конечно, ни у кого из нас не возникло ни возражений, ни сомнений в том, что она была права. И все же… Мне трудно судить, но едва ли я бы поступил с теми людьми так же жестоко. Самым отвратительным были ее мысли. Полные горечи и обиды. На всех и вся. Сначала на Карлайла за то, что спас ее таким способом. Потом на Эсме за ее бесконечное терпение и преданность. Но это было ничто по сравнению с тем, как она забавлялась мысленно со мной, рисуя в своем воображении сцены обольщения, прекрасно зная, что меня это раздражает. Я задел ее гордость холодностью, она же, оставаясь на самом деле равнодушной ко мне как к объекту возможной любви, стала играть в свои веселые игры, досаждая мне.
Но и это прошло. Когда в ее жизни появился Эммет. Ставший для меня лучшим братом, какого я желал бы иметь. За одно это я благодарен Розали.
Потом началась война в Европе. Она застала нас, когда мы жили на севере Франции. Странное было время. Полное незначительных но вместе с тем мучительных событий. Мы с Карлайлом работали в госпитале для военнопленных. И если Карлайл научился укрощать свою жажду, то во мне она разгоралась все сильнее из-за постоянного запаха крови. Из-за мыслей этих странных людей. Мне кажется, я повзрослел тогда. Не знаю, насколько. Чувствуя, боль во всех ее проявлениях, я становился старше. Но что такое все эти физические муки, испытанные мною тысячи раз, когда меня касалось чужое сознание раненных, по сравнению с той бесконечной Болью, которая сковывала мою плоть, мысли и душу, что я узнал много позднее? Когда немцы оккупировали Париж, я едва не попал под арест. Будучи чувствительным до чужих бед, я не мог оставаться равнодушным к тем людям, которым помогал. Я, как мог, оказывал содействие сопротивлению, даже рискуя быть разоблаченным. Из всей семьи я только Эммету мог открыть это. Тот не стал бы болтать лишнего. А когда я очутился в опасности, будучи не в праве открывать себя перед людьми, именно брат вытащил меня из того сумасшествия в которое я угодил. Мы бежали в Голландию, где впервые повстречали Таню и ее сестер. Вместе мы уехали в Вашингтон. Потом наши пути разошлись.
В середине пятидесятых нас нашли Элис и Джаспер. И с тех самых пор жизнь потекла по незаметной проторенной дорожке, словно бы по спирали. Переезд - новая школа – колледж – пара лет работы – переезд. Так мы прожили около полувека. И я ненавидел этот круговорот, из которого не было никакого выхода.
Все то, что пришлось пережить за эти годы перечеркнул один вздох, когда мои легкие наполнились воздухом, пропитанным ее присутствием. Белла. Я умирал и рождался заново, когда видел ее. Когда слышал ее голос. Когда произносил ее имя, чувствуя ее вкус на своих губах. У меня росли крылья. Я вновь был человеком. По моим жилам текла горячая кровь. В моих глазах – было только ее отражение. Весь смысл жизни заключался в том, что она думала обо мне. Думала ли?
У меня была возможность убедиться.
«Да я ненавижу тебя!» - так кричала она мне.
Когда это было? Кажется так давно. Я потерял счет времени. Я не знал, сколько уже нахожусь в своей комнате. Не знал, сколько прошло дней, ночей, может быть, недель или месяцев. Все, что я чувствовал, это как боль каленым железом то и дело подступает к моей душе. А мне так хотелось уберечь ее… эту самую душу. Я противился прежде факту ее существования. Зря. Если бы души не было, я бы не испытывал такой бесконечной боли, которую едва ли может выдержать живое существо. Я лежал на полу, согнувшись пополам, закрыв глаза, не испытывая ничего, кроме невыразимой муки. Я готов был рыдать, если бы мог, если бы знал, что это поможет. Но и это, если бы было возможным, едва ли принесло мне облегчение. Состояние полнейшего отупения, бессилия. Зря я вернулся. Зря приходил к ней. Зря.
«Я тоже тебя просила. Там, в лесу… я просила тебя…»
Она была жестока. Но я того заслуживал. Даже если бы она не кричала, если бы просто молчала в моем присутствии. Или сказала бы, что простила меня, это принесло бы мне не меньшую боль. Но она не молчала. Она обвиняла меня. Она обнажала свои раны передо мной. Выворачивала наизнанку наши с ней дни и ночи. Как она ненавидела. Как любила. Как страдала. И лгала. Мне. Себе. Судьбе. Любви.
Хотя любви ли? Мне казалось иногда, что то чувство, которое мы испытывали – нечто иное, чем любовь. Любовь ведь проходит. Не исчезает бесследно, но притупляется. А в нас все было настолько живо. Настолько чувственно. Будто с нас снимали кожу, обнажая живую плоть. Будто мы срослись в единое целое. Одним оголенным нервом. Будто нас пригвоздили заживо к грубому необтесанному кресту. Меня с одной стороны. Ее - с другой. И мы за целую вечность срослись с ним. За целую вечность. У Беллы не было вечности. И все же… Это чувство никогда не пройдет. Будет так же свежо и болезненно, как в первый день. Оно может лишь усилиться, но никогда не ослабнет. Попробуй оторви одного из нас – другой тоже едва ли выживет.
И все-таки Белла жила эти четыре года. Джейкоб Блэк стал ее спасением. Он заменил ей жизнь. Веру. Надежду. Как и ко мне, она приросла к нему. И это тоже причиняет боль.
Что же я сделал? Как я это сделал? Разве одно живое существо может так все уничтожить. В одиночку.
До моих ушей донесся стон. Стонал я сам. Я прижал ладони к ушам. Я не желал этого слышать.
Следующее, что я почувствовал, это как кто-то тормошит меня за плечо. Я нехотя открыл глаза, ожидая увидеть Элис, или, в крайнем случае, Джаспера. Читать их мысли мне было совершенно неинтересно. И я поспешил отгородиться от них.
Передо мной стоял Эммет. И вид у него был крайне довольный. Хоть и озадаченный.
- О, я вижу тебе уже лучше! – весело рявкнул он, - шок прошел, и ты опять в своем нормальном состоянии – на полу и в соплях.
- Иди к черту, - ответил я, поднимаясь. Как странно, что мои мышцы никак не хотят окаменеть. Чтобы меня парализовало. Жаль, - зачем приехал?
- По двум причинам. Во-первых, Элис мне заявила, что пора вытаскивать тебя на охоту. И она таки права. Ты себя видел в зеркало?
- Какой сегодня день?
- Ты уже три недели не охотился! – отрезал Эммет.
Что ж, раз так, то по моим подсчетам с того дня, как я побывал у Беллы прошло уже четыре дня. Не так много, как казалось.
- А вторая причина? – поинтересовался я.
- О второй поговорим после охоты, - снова довольно холодно ответил Эммет.
Мне стало любопытно, и я на секунду заглянул в мысли Эммета. Но тот, видимо, хорошо подготовился – он блокировал свои мысли тем, что весьма фальшиво напевал Марсельезу.
- Эммет, тебе никто не говорил, что у тебя отвратительный французский, и ты фальшивишь? – оскалился я.
Он только усмехнулся и вышел из комнаты. Не долго думая, я проследовал за ним.

О да, я действительно слишком долго не охотился. Мы гнали двух удачно подвернувшихся пум к северу. А когда прикончили их, то этого конечно не хватило. Эммет ничего не пил. Он только наблюдал за моей охотой. Наблюдал без особого интереса, впрочем. Он, казалось, обдумывал то, о чем будет говорить со мной. Я же был слишком занят, чтобы слушать его мысли.
Солнце клонилось к закату. Сгустились сумерки. Наконец, когда жажда была утолена, я без особого сожаления смотрел, как догорает край неба, укрывая багрянцем лес. Небо вновь умирало, чтобы вскоре родиться заново.
- Эд, - Эммет отвлек меня от мыслей, - у тебя ведь есть выбор.
- О чем ты? – спросил я.
- О том, что теперь ты уже можешь делать выбор, а не ждать, пока его сделают за тебя.
- Послушай, я ничего…
- Погоди… Я тут думал… Какие бы между нами не возникали отношения, ты все-таки мой брат. И я любил тебя. И люблю. Тебе было несладко. Я признаю это. Но, в конце концов, ты только тем и занимаешься, что разрушаешь чужие жизни. Да и свою тоже. Ты как та черная кошка. Особенная кошка. Она досаждает всем. Но у нее есть семь жизней. Шанс что-то исправить, но ты, как осел, гнешь свою линию.
- О чем ты?
- Перечислить? Твоя первая жизнь – жизнь человека, которую ты безнадежно профукал. Вторая – которую тебе дал Карлайл. Она тебя не устроила. Третья – изначально провальная, когда ты перебил кучу народу. И плевать, что они были ворами и маньяками. Четвертая жизнь – когда ты смирился с тем, что могло дать тебе милосердие. Но и она разрушилась, едва ты почуял запах, который мгновенно сокрушил твою волю. Твоя пятая жизнь – самая короткая. Жизнь с Беллой. Но ты такой идиот, что умудрился упустить и ее. Шестая – в Вольтерре. Видимо, самая бестолковая, раз даже ты утверждаешь, что ничего не помнишь. Или тебе слишком стыдно. По всем моим подсчетам – сейчас у тебя должен быть последний шанс что-то начать новое. Может быть пора, а? Может быть другого шанса не будет?
Я не ожидал от Эммета такой длинной речи. Он никогда не склонен был к подобным монологам. Кроме прочего, она казалась и детской, и бредовой, но в ней была доля истины.
- С каких это пор ты заделался философом?
- С тех пор, как от меня ушла Рози, - мрачно ответил брат.
Теперь он уже не скрывал от меня того, о чем думал. И в один миг я увидел все, что мучило его. Видел себя, калечащего собственного брата. Извергающего жестокие лживые слова. Видел Беллу, забившуюся в угол, тщетно закрывающую уши руками, чтобы не слышать стальной жестокости в моем голосе. Видел Розали гордую, но испуганную, убегающую из дома в холодную ночь. Но она ни словом, ни взглядом не позволила мне понять, что произошло, в чем я был виноват. Эммет же открывал передо мной всю правду с жестокостью, на какую был способен.
- Ответь мне, - тихо спросил он.
- И ты поверил? – только и хватило мне духу прошептать.
- Я всегда верил. Она ведь была создана для тебя… - устало ответил брат.
- Ты сумасшедший. Она всегда выбирала тебя… Для нее не стояло выбора. Как его нет и у меня…
На более длинную фразу моего терпения не хватило. Я был зол. Невероятно. Немыслимо зол. Ведь для них двоих все было так просто. Как они могли позволить подобному недоразумению разлучить их?
- Где Розали? – наконец выдавил я.
- Уехала от Денали. Куда-то в Европу, вроде…
- Вроде? Эммет, ты идиот.
Он поднял на меня глаза. В них не было злости. Только страдание.
- Я верну ее, - тихо пробормотал он.

Холодная комната дома, вдруг ставшего мне чужим. Холодные клавиши фартепиано. Холодные пальцы. Одиночество не пугало меня. Холод не был моим врагом. Все было только во мне.
На столе завибрировал мобильный. Я поднес трубку к уху.
- Да.
- Каллен, у тебя есть ровно две минуты, чтобы объяснить мне, зачем я тебе звоню!
И все.

- Каллен, у тебя есть ровно две минуты, чтобы объяснить мне, зачем я тебе звоню!
Ее голос казался очень раздраженным, но я слышал в нем такие интонации, что ясным было, как этот звонок важен для нее. Хорошо иметь идеальный слух.
Она позвонила! Белла Блэк позвонила мне! Зря я подумал о том, что она давно уже Блэк. Эта мысль вызвала ярость. Злость накатила волной. Я стоял и молчал, хотя очевидно, что просто необходимо, жизненно важно говорить хоть что-то. Удержать, остановить… Может быть, понять и заставить ее понять…
Но вместо этого я стоял и испытывал приступ невероятной злости. Зачем она звонит? По всем правилам логики она не должна была этого делать. После того первого шага в сторону Джейка в аэропорте…
- Тридцать секунд уже прошли, - нетерпеливо добавила Белла. По всей видимости, ей надоело слушать мое злобное сопение в трубку.
- Друзья иногда звонят друг другу… - ничего умнее я не придумал.
- Друзья? – скептически пробормотала она.
- У тебя есть более подходящее название?
Она нервничала. Я чувствовал это так ясно, что ее состояние передалось и мне. Злости как не бывало. Она позвонила!
- Белла…
- Эдв… Каллен, зачем ты приехал? – в ее голосе я слышал ярость… и почти отчаяние, - зачем? Я ведь только научилась жить…
- Если хочешь, я сегодня же уеду.
Она хотела что-то на это ответить, но запнулась. Я ждал ее ответа. Я ждал его с ужасом и предвкушением, поставив на карту собственное сердце.
- Нет… - наконец выдавила она, - я не имею права вынуждать тебя… но и ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою жизнь!
- Я не вмешиваюсь.
- Зачем ты приехал?
- Чтобы разобраться в той ситуации, которая складывается.
- Каллен! Перестань говорить загадками!
- Меня зовут Эдвард, Изабелла! – это невыносимо, в конце концов, слушать, как она заставляет себя произносить это пренебрежительное «Каллен!».
- Да иди ты!
Повесила трубку. Смешно. Глупо. Кажется, нам снова семнадцать лет.
Я бросил мобильный на стол. Только бы хватило сил не позвонить ей. Уж такого удовольствия я ей не доставлю. Права не имею. Хотя самое смешное и грустное одновременно заключается именно в том, что по идее я должен бы валяться у нее в ногах, умоляя вернуться ко мне. Но, черт побери, я так устал чувствовать себя виноватым! В конце концов, все совершают ошибки. А я совершил одну… и по сей день расплачиваюсь за нее! И довольно вероятно, буду расплачиваться вечность. История с Вольтури научила меня кое-чему. В результате всех этих событий я сделал один весьма неожиданный для себя вывод. Плохим парнем я нравлюсь ей однозначно больше. Такая мысль заставила меня усмехнуться. Меланхолия накатила с новой силой. Мне начинало казаться, что если я немедленно не услышу голос Беллы, то просто сойду с ума.
Телефон благополучно валялся на столе. Не знаю, сколько времени я смотрел на него, прежде чем взять в руки. Но в какой-то момент ожидание стало невыносимым. И в ту самую секунду, когда прикоснулся к корпусу, телефон резво завибрировал. Я вздрогнул. Белла.
- Давай сначала! – пискнула она в трубку. О чем она говорит? Что начать сначала? Разговор? Или всю жизнь? О, как бы мне хотелось, чтобы она подразумевала именно это, но, все же, я осознавал, что спроси ее теперь, о чем она говорила, она и сама не сможет ответить наверняка. Беллу я знал слишком хорошо. И в тоже время не знал вовсе….
- Значит, все-таки друзья? – осторожно поинтересовался я.
- Я не знаю. Я только хотела поставить все точки над и.
Врешь!
- Тогда, наверное, нам стоит вместе разобраться в этом, тебе не кажется? – тихо спросил я.
- Хорошо. Честно говоря, я сама не знаю, что на меня нашло. Прошло так много времени. Столько изменилось. Мне следовало бы менее резко отвечать тебе. Как бы ты ни поступил, это было твое решение. И сейчас мне кажется, что оно было правильным.
Врешь!
- И все-таки ты бросилась меня спасать. Не отрицай, я знаю, - улыбнувшись, ответил я. Жаль, что Белла не видела моей улыбки в тот момент. А может быть, даже хорошо.
- Я помогала твоей семье, Эдвард.
Врешь!
- О, уже прогресс. Ты перестала звать меня Каллен, - отшутился я. Я испытывал нечто более сильное, чем боль. Это было еще хуже. Еще опасней. И никак не мог понять, что же мне следует, в самом деле, сказать ей, чтобы она, наконец, поняла меня. Слово «простила» я даже мысленно боялся произнести.
- Я не знаю, что ты там себе придумал, Эдвард, - вновь заговорила Белла, - но я действительно хотела только помочь твоим близким. Не могу сказать, что твоя ситуация оставила меня равнодушной, все-таки мы были когда-то дороги друг другу, но…
- А теперь уже не дороги? – я готов был убить себя за тот сарказм, который так явно слышался в моем голосе. И я знал, что она почувствовала его.
- Эдвард, если ты говоришь о нашем с тобой так называемом романе, то… черт! Мне было семнадцать лет! И ты это знаешь. Ты сам говорил мне о том, что человеческая память несовершенна…
- Ты забыла меня?
- Нет, – твердо ответила Белла, - я ничего не забыла, но просто все прошло. Ты был прав. Ты всегда был прав, дорогой.
Врешь! Врешь! Врешь! Это идиотское «дорогой» прозвучало поминальным колоколом в моем сердце. А она тем временем продолжала.
- Мы с самого начала были обречены. Ты – на то, что тебе станет со мной скучно. Я – на то, чтобы взрослеть и стареть. Я выросла. И я люблю своего мужа.
Врешь!
- Ну, предположим, насчет меня ты несколько ошибаешься, - возразил я, - но давай не будем теперь об этом. По крайней мере, мы могли бы остаться друзьями, как считаешь?
Белла замялась. Черт! Если она надеется, что это наш последний разговор, то она ошибается. Я больше не исчезну. Никогда!
- Это не так просто, Эдвард… - тихо проговорила она.
Конечно, не просто, потому что ты боишься! Боишься самой себя! И в эту секунду мне в голову пришла гениальная идея. Гениальная с любой точки зрения.
- Белла, все очень просто, если ты действительно давно уже разлюбила… Но ведь какие-то добрые чувства остались. Мы можем попробовать просто общаться. Без каких бы то ни было обязательств или претензий.
- Я уже жалею, что позвонила, - в замешательстве проговорила Белла.
- Только об этом? – живо переспросил я.
- Я не знаю… Я запуталась…
- Давай помогу тебе разобраться.
- Только не ты… Ты последний, кто мог бы мне помочь…
Врешь!
- Белла, я прошу один день. Только один день, чтобы нам обоим стало легче. Я ведь знаю, что тебе трудно сейчас. Мне тоже. Давай поможем друг другу.
Если бы я был человеком, мое сердце неистово забилось бы в этот момент. Но я не человек. И должен напоминать себе об этом каждую секунду.
- Ты ведь не отстанешь? – вяло спросила она.
- Нет.
- Хорошо… - она обдумывала каждое слово, - тогда, пока я еще у отца, не хочу, чтобы Джейк волновался, что я провожу время в компании вампира, ты приедешь за мной завтра. И…
- И будем весь день делать только то, что хочется в данный конкретный момент, Белла. Никаких запретов, никаких но? Ну, кроме того, что другой бы не позволил?
- И никаких воспоминаний?
- Идет.
Последнее было бы труднее. Все, словно с чистого листа.
- У меня условие, - наконец сказала Белла после некоторого молчания, - если в этот день окажется, что мы чужие друг другу, то ты уедешь.
- Разумеется. Но если окажется, что мы можем быть хорошими друзьями, то я буду крестным твоих волчат.
Меня передернуло от этой мысли. Но на другом конце трубки Белла тихо рассмеялась. Смех ее звучал так горько, что я готов был убить себя.
- До завтра, Эдвард, - сквозь смех проговорила Белла.
- До завтра, - ответил я.
Белла первая повесила трубку.
Белла затеяла опасную игру. Опасную для меня. Я рисковал многим. Я рисковал своей душой, сердцем, жизнью. Я рисковал всем, что было во мне живого и человечного. А что давала эта игра Белле? На что отважилась она? Что она теряла? Мне казалось, что едва ли меньше чем я. Она рисковала близкими ей людьми. Это значительно больше. Что же, раз эта игра была нужна ей, то я готов был принять ее правила.
Вновь раздалась телефонная трель. Это начинало раздражать.
Элис. Естественно, Элис. Она что-то увидела, что произойдет в будущем и спешит сообщить об этом мне. Соблазн был велик. Но я не хотел ничего знать. Мое будущее с сегодняшнего дня принадлежит только мне.

Погода портилась. Над Порт-Анжелесом начали постепенно сгущаться тучи, и я был рад этому. Это в значительной мере упрощало наши передвижения по городу, ведь так или иначе мне нужно было бы выйти из машины. О да, я узнавал старый добрый штат Вашингтон. Лучшее место на земле, поскольку едва ли не единственное, где мы могли бы показываться днем без мер предосторожности.
Я совершенно не помню, о чем был тот фильм. Я совершенно не помню его названия. Даже атмосферы, которая царила при его просмотре. Спроси меня Белла на выходе из кинотеатра, понравился ли мне фильм, я не знал бы, что мне ответить. Вернее, я бы сказал, что мне понравилось, но это едва ли относилось бы к увиденному.
Поразительно, но она не стала возражать, когда обнаружила, что я взял билеты на последний ряд. Был будний день. Причем, первая его половина, потому людей в кинозале не было, кроме нас. Хотя, если быть уж совсем откровенным, об этом я позаботился заранее, выкупив все билеты на этот сеанс за два дня. Не знаю, заподозрила ли что-то Белла. Но я старался, чтобы все выглядело естественно. Тем не менее, Белла дуррой не была, но вида не подала, что обо всем догадалась. Моя храбрая, отважная, гордая девочка. Не такая, как в семнадцать лет, но все-таки та же.
Едва погас свет, между нами случилось что-то значительное. Я испытывал неведомое до этого дня желание обладать ею как мужчина. И я знал, что подобное возбуждение охватило и Беллу.
Она смотрела на экран, и в тоже время не видела ничего. Я смотрел на нее. Наши колени соприкасались. Ее сердце гулко билось в груди, заставляя меня вздрагивать от каждого удара. Стук ее сердца стал главным звуком моей жизни. Главной песней. Главной мелодией. Никогда я не был так счастлив и так несчастен одновременно. И вместе с тем, никогда еще я не испытывал такого вожделения. Попрощавшись с человеческой жизнью в семнадцать лет, я весьма смутно припоминал, что испытывал тогда. Не говоря уже о том, что у меня никогда не было женщины. Потому эти эмоции были для меня внове. Волнующе. Захватывающе. И вместе с тем, я испытывал страх, зная, что Белла находится в непосредственной близости для меня, и, не зная, чем подобное могло бы закончиться для нее. Находиться здесь с ней в одиночестве и полумраке было слишком рискованным. И волнующе прекрасным.
И в то же время весь мой восторг отравляло чувство безумной ревности. Сколько у нее было таких минут, когда ее касался не я? Мне было больно. Хотелось причинять боль, любить, дарить радость, разрывать на части ее душу. Так, как она разрывала мою. Это было сильнее, чем любовь.
О, как мне хотелось протянуть ей руку, ощутить прикосновение ее кожи. Это было бы тем, чего мне так не хватало все годы моего никчемного существования. И этого было так мало в сравнении с тем, чего мне в действительности хотелось. Я боролся с собой. И это был поединок не на жизнь, а на смерть. «Слишком рано» - твердил я себе. Я не мог, не должен был касаться ее. Это могло бы спугнуть Беллу, заставить сбежать теперь уже навсегда.
И в тот момент, когда в очередной раз моя рука дернулась к ней, я почувствовал, как тонкие пальцы Беллы обхватили мое запястье. Ее пальцы. Слишком теплые для вампира. Слишком холодные для человека. Мягкие. И такие сильные. Заставившие меня в одно мгновение оказаться в раю, имя которому Белла. Большим пальцем она слегка погладила мою кожу. Я вздрогнул, избегая смотреть на нее. Потому что одного взгляда мне было бы достаточно, чтобы пренебречь всеми доводами разума. Она же выводила причудливый узор на моей ладони.
- Удивительно… - тихо и глухо прошептала она, - я совсем не забыла, какая она на ощупь.
- А я не забыл, какая ты, - боясь спугнуть ее, ответил я. Но, кажется, она не обратила внимания на мои слова. А если и обратила, то не подала вида. Ей, как и мне, меньше всего на свете хотелось испортить этот момент.
- О чем ты думаешь? – спросил я.
- Я не знаю.
Только сейчас, в этот момент ее ответ, казавшийся по-детски нелепым, имел колоссальное значение. Для меня. Для нас.
- Я подумала, - снова заговорила она шепотом, слегка щекоча дыханием мою шею и часть щеки, - какая я невезучая… Если бы не тот злополучный день, когда я прыгнула со скалы, я бы вряд ли вышла за Джейкоба. Но и ты бы никогда не появился снова в моей жизни.
- Насчет твоего мужа, не знаю. Насчет меня, ты заблуждаешься. Рано или поздно я не выдержал бы, плюнул бы на все и приехал. Это был вопрос нескольких месяцев. А может быть, недель.
Белла вздрогнула. Но руки не отняла. Я завладел ее ладонью и, нежно поглаживая ее, чувствовал себя самым счастливым несчастным созданием на земле.
- Зачем? – спросила она. И я не знал, о чем она спрашивает. Зачем я приехал? Зачем я не приехал? Зачем бросил ее? Но ответить я решил просто.
- Затем, что я люблю тебя. И мне бы хотелось убедиться, что у тебя все хорошо.
- А у меня все хорошо? – вдруг спросила Белла.
Я только усмехнулся.
- А это, милая, тебе решать.
Белла выдернула ладонь из моей руки. И я почувствовал себя полным мерзавцем. Но в следующее же мгновение вместо того, чтобы оставить меня в зале кинотеатра в гордом одиночестве, она провела ладонью по моему лицу. Я заглянул в ее глаза и вздрогнул. В них так явно читалась невыносимая грусть, что я поддался мгновенному порыву, на который только мог быть способен. Я перехватил ее ладонь, скользившую по моей щеке, и поднес ее к губам. Едва я коснулся ее кожи, Белла выдернула руку. Встала. И быстрым шагом покинула кинозал. Я шел за ней. Я всегда шел за ней. Чтобы однажды ее настигнуть.

Белла стояла на углу старого здания напротив кинотеатра. Я издалека наблюдал за ней. Она обхватила себя руками и, упрямо выдвинув подбородок, смотрела на проезжающие мимо машины. Я чувствовал ее напряжение. Черт дернул меня тащить ее в кино. Так никакие нервы не выдержат, не то, что мои. Она-то сильная. Никогда не сломается. И вдруг я с жестокой очевидностью осознал, что ее невозможно сломать лишь потому, что она уже сломлена. Мною. Напополам. Это осознание пришло слишком поздно. Я вышел из тени. Белла увидела меня и опустила глаза. Больно. Ей больно.
Но она никогда не сдавалась. Белла выпрямила плечи, сложила руки за спиной и быстрой походкой направилась ко мне. Ее лицо не выражало ничего. Ей хватило мгновения, чтобы справиться с собой, чего я не мог сказать о себе. Жаль.
- Ты помнишь тот день в лесу, когда мы расстались? – спросила она.
Что ж… видимо этого не избежать. Она словно лезвием полоснула меня по больному месту, которое только начинало затягиваться.
- Я тогда бежала за тобой. Ты, наверное, был уже очень далеко. Ты всегда был самым быстрым. А я все равно бежала. А когда выбилась из сил, упала на землю. И умерла. Никогда не прощу тебе этого.
В ее глазах не было слез. Говорила она спокойно. И я чувствовал, что та боль, которую я испытывал все это время – ничто. Мелочь. По сравнению с тем ее бегом.
- Я знаю, - глухо произнес я.
- И все-таки ты приехал, - сухо продолжила она, - ты был прав, когда говорил, что у вампиров нет души. Я не могу поручиться за остальных. Но у тебя-то ее точно нет.
- Почему ты вышла замуж?
- Потому что Джейкоб любил меня.
Я вздрогнул.
- А ты?
Белла высоко подняла голову и ответила:
- И я его любила. Не так, как тебя. Иначе. Он был единственным, кто вытащил меня. И единственным, кто готов был пожертвовать ради меня всем на свете.
Камень в мой огород? Удачное попадание.
- Сколько еще ты планируешь мучить меня? – спросила она.
- День еще не закончился, - упрямо ответил я.
Да, самое гуманное было бы отвезти ее домой. И не нарываться по дороге. Но я всегда был мазохистом.
Белла хмыкнула и откинула прядь волос.
- Я хочу курить! – заявила она.
- Это испортит твой запах на некоторое время. Впрочем, как хочешь.
- И еще я хочу есть!

Я смотрел на то, как она с аппетитом поглощает отбивные и салат. Все возвращается на круги своя. Мы сидели в том самом кафе, где когда-то отвечали друг другу на самые главные вопросы. А теперь здесь я терял ее. Снова. Мой день постепенно уходил. Капля за каплей. А я так и не стал ближе к ней. Я не знал, что буду делать завтра, когда она запретит мне появляться в ее жизни. Не знал, и не хотел знать. В конце концов, она нас обоих режет по живому. Мы оба с ней станем немного мертвее после этого вечера.
- С тобой происходило что-нибудь интересное за это время? – вежливо поинтересовался я.
- В каком смысле? – Белла на мгновение оторвалась от своей тарелки.
- Я имею ввиду твое невезение… Что-нибудь случалось?
- Ничего серьезного, - усмехнулась Белла, - пара переломов, порезов, ушибов, убитый пикап, опаленные волосы…
- Волосы? – скептически полюбопытствовал я.
- Волосы! А почему ты думаешь, я подстриглась?
- И как же это произошло?
- Ну… это произошло несколько месяцев назад. Ты уже вернулся домой… Я была одна. И решила разобраться с камином… Замерзла… и нечаянно опалила несколько прядей. Заперлась в ванной и обкромсала волосы. Джейк вернулся очень «вовремя». Решил, что у меня депрессия… Колотил дверь в ванной, а когда я вышла оттуда вся «красивая», он пришел в ужас. Кажется, до сих пор не простил мне этого. Вот и вся история.
Я рассмеялся. Искренно, как давно уже не смеялся. И с удивлением обнаружил, что Белла тоже смеется.
- Мне нравится, - вдруг сказал я.
- Что?
- Мне нравится твоя прическа…
Белла легко вздохнула.
- Элис так и сказала, что тебе понравится…
- И тут без нее не обошлось…
Замолчали…
- Ответь честно на один вопрос, - попросил я.
- Я всегда говорю правду.
Я с иронией изогнул бровь и криво усмехнулся. Белла покраснела. Черт! Она по-прежнему умеет краснеть. И по-прежнему чертовски привлекательно при этом выглядит. Я с удовлетворением отметил, что это странное чувство, овладевшее мною в кинотеатре, вернулось. Да, я желал ее. Здесь и сейчас. И впервые открывал себе этот странный, удивительный мир вожделения.
- Хорошо, почти всегда. Что ты хотел узнать.
- Почему ты согласилась на эту авантюру с сегодняшней поездкой?
- Спрашивай уж напрямик – почему я позвонила. Ты это хочешь узнать?
Я кивнул.
- Потому что Эммет сказал, что ты отличный парень, хоть и придурок.
Она засмеялась. Я в растерянности посмотрел на нее. Вот значит как, братец. После визита ко мне, вместо того, чтобы ехать за Рози, он отправился прямиком к Белле… По крайней мере, это кое-что объясняет.
- Он заставил тебя это сделать под пытками?
- Нет… просто зашел в гости… и сказал, что ты так и не уехал из Форкса… А еще… Мне было интересно…
Вот так. Все просто. Ей было интересно. Лицемерка. Я сощурился и окинул ее придирчивым взглядом.
- Ты в курсе, что я не верю ни единому твоему слову? – спросил я.
- Правильно делаешь, - подмигнула мне Белла.
- Доедай уже, - легко ответил я, - мне бы очень хотелось еще прогуляться с тобой, пока не настала пора уезжать.
- А ты до сих пор не научился считаться с мнением других… - задумчиво проговорила Белла.

… Сгустились сумерки. Было довольно тихо вокруг. Мы шли близко друг от друга, но, все же, на некотором расстоянии. Она была на два шага впереди, а я намеренно отставал. Белла не оглядывалась. А я напряженно смотрел на нее. Как мучительно не слышать ее мыслей. Я жалел об этом. И все же благодарил бога, что не слышу их. Что бы я стал делать, прочитав в ее мыслях, что она давно уже забыла обо мне?
Холодный ветер, дувший с залива трепал ее волосы. Я чувствовал приближение дождя. Мне было спокойно на душе, несмотря на то, что очевидно, едва ли она захотела бы снова увидеть меня. Но разве это что-то меняло? Для нее… для нас…
- Что дал тебе этот день? – спросила Белла.
- Надежду, - не задумываясь, ответил я.
Она на мгновение замерла, а затем вновь ускорила шаг. Я следовал за ней. Белла резко остановилась и повернулась ко мне лицом.
Волны в заливе бушевали. Приближался шторм.
- Увези меня домой. – Приказала она.
- Не раньше, чем пойдет дождь.
Она пожала плечами.
- Эдвард, я не хочу причинять тебе боль.
- Когда мне больно, я чувствую, что живу. Там, во мраке… когда меня не существовало… Иногда я все же… жил.
Она поняла, что я хотел сказать. Конечно, поняла.
- Я приходила в твою комнату, потому что мне было жаль тебя.
Врешь!
- А я ждал тебя там.
Она замерла, глядя мне в глаза. Ее губы приоткрылись. Короткие волосы разметались. Она была красива. Она была той, кого я любил всю свою жизнь.
Первые капли дождя не заставили ее броситься назад к машине. Она шагнула мне навстречу, взяла меня за руку и прошептала:
- Прости… Я не прошу тебя жить так, будто меня никогда не было… Но живи, пожалуйста, не мною…
Значит, конец… Странно. Мне даже не больно.