Спустившись со ступенек школьного крыльца, я не совсем четко ощущала свое тело в пространстве. Обезболивающее бултыхалось вязким киселем вверх-вниз. Снизу вверх. Мне необходимо поговорить с этим парнем. С этим «Я поступаю необъяснимо». С этим невозможно переполненным тестостероном bad boy. Присев на поребрик, я обхватила голову руками, пытаясь заставить ее остановиться. Поговорить – это хорошо. Только где его искать? «Золотце, ты в норме?» - райская музыка с небес, она такая – всегда вовремя. Разомкнув ладони, минуту тупо пялюсь в пространство, спрашивая сознание, не играет ли оно со мной. «Мистер Кристиан, я в такой норме… можно только мечтать» - чудо природы, откуда ты все время берешься на мою голову? «Эммет, зови меня Эммет, и я слышал другое» - он обошел колыхающееся, как мне показалось, тело и пытливо уставился зелеными глазами, присев на корточки. «Кто много слышит – плохо спит» - зная, что некоторые анастетики обладают наркотическим эффектом, списываю все на них и откровенно плюю на субординацию. И вообще, нефиг называть меня «золотце». «Попридержи коней, золотце, Джейку завтра не поздоровится. Может, подвезти тебя домой?» - прищурившись, снова запускаю руки в волосы и, покачнувшись, едва не падаю с импровизированного «стула». Еще один Робин Гуд. «Домой мне не надо. Вы знаете, где можно найти парня, разгуливающего в желетке на голое тело?» - спрашиваю, сознавая, что завтра буду об этом жалеть. И так же осознавая, насколько сейчас это параллельно. «Белла, Эдвард уехал некоторое время назад. Не думаю, что он хотел быть найденным» - спокойным, почти равнодушным тоном ответил месье Кристиан. «Эммет, неужели вам настолько жалко выдать мне секретную информацию? Обещаю, что не стану приставать» - смех надорвал хлипкие барьеры и залил меня бесшабашной легкостью. Все дело в волшебных пузырьках… Эдвард, значит… «О, я переживаю не за это, золотце» - глядя, как красивый рот выговаривает слова, я разозлилась. «Мне нужно поговорить. Очень» - Смешно больше не было. Было просто принципиально. «Хорошо, я отвезу. Но сначала ты поспишь» - интересно знать, что такое спать… «Я не поеду домой. Посижу здесь. Не хочу. Джеймс дома. Он расстроится» - аккуратно выговаривая слова, я ужас как не хотела, чтобы Джеймс увидел все это. «Золотце, ты взбудоражила серое заведение, которое покрылось плесенью за долго до твоего рождения… А кто такой Джеймс?» - глядя, как ветер играет с его, как всегда взбудораженной прической, неудержимо захотелось прилечь там же, где сижу. «Отец. Это мой отец. Нельзя ему говорить» - отвечаю, стараясь не закрывать глаза. «У меня есть предложение, если устроит» - сейчас меня устроит все. «Комната для гостей… она свободна. Можешь поспать там» - Эммет закрыл глаза, словно спрашивая себя, зачем он это делает. «Вы не похожи на маньяка и на родственника Джекки – тоже. Я поеду. Даже если завтра меня исключат из этого ада, который я представляла себе целительным озером» - остатки мозга горячим визгом сворачивали извилины в спираль. Спать… «Подожди, я схожу за ключами» - он кошачьим прыжком поднялся на ноги и исчез. Господи, что я творю? Прости, папочка – последняя здравая мысль, посетившая перед тем, как волшебные пузырьки отключили явь. Кистен облил меня мыльной пеной, которая холодным и липким водопадом покрывает тело. «Кист, я убью тебя! Это платье было моим любимым домашне-выходным! Ты его уничтожил!» - притворно хмуря брови, поворачиваюсь спиной к человечку, заменяющему воздух. «Любимая, ты хочешь новое? Я сошью его для тебя… из вечности, дыхания ветра, цветов сладкого вереска и памяти незабудок» - теплые губы шепчут мне прямо в шею. Вырвавшись, я отбегаю на пару метров, голос эхом отдается на залитом солнцем полисаднике: «Хочу! Хочу, потому, что оно будет со мной всегда. Ткань, сотканная из ветра, никогда не покинет душу, потому что ветер – сын памяти, вечности и смерти!» - крепкие руки снова кружат в сладком водовороте… Его лицо посерело и стало безжизненным. Красивый нос заострился. Волшебные глаза плотно закрыты полупрозрачными веками. Руки спокойно лежат вдоль тела. Кистен, проснись! Ты же обещал, что не уйдешь. Ты обещал мне. Кистен… Заорав, я подпрыгиваю на мягком, скомкав что-то нежно-шелковое в руках. Пот мерзким покрывалом обнимает все тело… Темно-серые стены, маленький черный секретер, напротив красивый ковер со странно кричащим изображением милой женщины в лиловом платье прошлого века. Смиренное выражение приятного лица напомнило мне одну из картин Вернисажа, но хоть убей, не могу ее назвать. Хотя желание вспомнить стало неодолимым. Поднявшись с постели, я медленно приближаюсь к двери и поворачиваю податливую ручку. Через несколько метров чувствую запах жареного бекона. Надеюсь, это уже не сон. Полутемная лестница отзывается жалобным скрипом, не желая отпускать из объятий кошмара. Где-то далеко внизу ярким островком манит свет. «Белла, зря крадешься, я тебя слышал! Пойдем есть!» - голос Эммета воскресил в памяти мое далеко не скромное поведение. Что я натворила?... Медленно спустившись по предательской лестнице, шагаю в освещенное пятно тепла и вкусняшки. Массивный стол светлого дерева, мягкие табуреты и голимый светло-серый хай-тек очень гармонировали с образом мужчины. «Простите, мистер Кристиан, я не…» «Золотце, мы перешли на «ты» минимум три раза. Садись и ешь» - темные хлопковые брюки и небрежно полурасстегнутая аквамариновая толстовка делали его слишком уютным. На стол плюхнулась тарелка с сырным омлетом и беконом. А запах… Вблизи он просто уничтожил бы любую диету. «Жуй, золотце, и поедем по нужному адресу, если еще не передумала» - он улыбнулся и исчез в темноте, которую я только что пересекла. В первые в жизни я ела омлет руками. Как можно превратить обычные яица в мечту гурмана?... «Драйв - место не для всех, будь осторожнее, золотце - сказал Эм, выпуская меня из утробы черного Лексуса, - надеюсь, разговор будет удачным» - я тоже надеюсь, мистер Пантин Про Ви. Перешагнув порог под яростно взвизгнувшие шины, я знала, что пути назад нет. Этот разговор просто необходим. Парень в кожаной жилетке сидел у стойки. Расталкивая посетителей, заметила, что он играет в карты. Придется переиграть, дорогой. Приблизившись и перекинувшись парой слов, я была уверена в успехе, пока не появилась она. Фигуристая, милая пташка, описание которых часто возникало в дешевых, бульварных романах. Вульгарно повиснув на Эдварде всем телом, она недвусмысленно предложила ему себя. Он повел себя странно – сначала, чуть не умер, потом съехидничал, а в конце концов, оборвав разговор, повел ее наверх. Отвлекая парня дебильными вопросами, я добилась уединения и едва не расплакалась, слушая, как он говорит об Элис. Он тоже знает, что она замечательная и не достойна такого существования. Несмотря на грубые фразы, которые порой мелькали в его изложении. Дым заполнил легкие, мешая дышать. Но Эдвард. Он оказался умнее. Он оказался тем, кого мне захотелось поцеловать. Поцеловать в благодарность, что он такой, какой есть. За то, что мозг в этой голове не просто занимал плацкарт, а еще и отвоевал отдельное купе. Но я не думала, что ему захочется больше…
Лаская сладкий рот, дал волю рукам и, наконец-то, смог прикоснуться к девичьему, податливому телу… Вкус ее поцелуя унес далеко от этой банальной планеты, несправедливой жизни и ограниченных людей. От всего, что еще недавно казалось бесконечно важным… Я растворялся в этих робких губках, впитывая их нежно-нерешительный плен, чувствуя неожиданное стеснение там, где по всем законам существования билось сердце. И оно меня предавало. Волна чего-то давно забытого, детского, наивного и такого уютного захлестнула с головой… Подлесок. Редкие кусты, перемежающиеся сочной зеленой травой. Птицы, посвистывая, переговариваются в ветвях. Мальчишка с разодранными коленками плачет, уткнувшись в ствол какого-то дерева. Плачет, совершенно не стыдясь собственного горя, не обремененный пониманием того, что горе вообще может быть постыдным. Но зная, что мужчины не плачут. От этого соленые слезы начинают бежать быстрее, и горе мальчика становится больше. Он слишком мал, чтобы понять – уставшая, перегруженная психика всегда найдет свою разрядку, дабы сохранить в здравии мозг, который пригодится для более глобальных проблем, уже не касающихся детства. Он плачет, не стесняясь, выкладывая все, что так давно мучило, терзало, разрывало на куски маленькое сердечко. Он знает, что здесь его никто не найдет и не скажет – мужчины не плачут! Не могу… я не могу обидеть эту маленькую глупышку! Желая наказать ее за прерванный секс, оказался наказан сам. Собственными воспоминаниями. Господи, я не могу! Очнувшись от блажи, понимаю, что мы уже на кровати. Ее глаза горят, маня, словно звезды – уставшего путника… Проведя ладонью по растрепанным, мягким волосам куколки, знаю, что нужно это прекратить. Знаю также, что это почти невозможно. Медленно убрав руки, я поднимаюсь и дрожащими руками тянусь к тумбочке со спасительными сигаретами. Жадно вдыхая надоевший дым, подхожу к окну. «Эдвард, почему ты остановился?» - тихий, хрипловатый голос догнал меня на грани сумасшествия. Если бы я знал, почему… «Белла, уходи. Тебе здесь не место» - шепчу, словно пророк Моисей. Где вообще место каждого человека среди этой гнили?! «Ты меня прогоняешь?» - наивное удивление затопило давно забытой банальностью. Хорошо, попробуем по-другому. «Детка, ты желаешь потерять девственность в этом борделе? - мои глаза сузились и вспыхнули злостью, - Хочешь новых ощущений, которые малолетки любят расписывать в интимных дневниках, заливая подушки горючими слезами? Хочешь стать такой же банальной? Я могу дать тебе это» - Белла сжалась и стала лихорадочно поправлять волосы и одежду. «Ждешь романтики и возбуждающего прикосновения супер-героя? Хочешь утонуть в любящих глазах и сладких объятиях? Мечтаешь о постоянстве и верности? Дорогая, это не ко мне. Только секс и ничего больше. Ты этого хочешь?» - намеренная жестокость разрывала остатки человеческого внутри моего бренного тела. «А если я соглашусь?» - она поднялась и вздернула подбородок, заставляя меня чуть отступить еще ближе к окну. «В твоей жизни мало разнообразия, кукла?» - сигарета вернула мне уверенность и усилила желание отправить ее на горшок. «Во-первых – я не кукла, во-вторых, если это так важно – не девственница, в-третьих – есть много вещей, о которых я плачу или сожалею, но только не о сексе» - вот это речь… Белла выхватила у меня сигарету и продолжила: «Было время, когда все было по-другому. Я не была идеалом. Идеалом был он, мой Кистен. Терпел все капризы и выкрутасы. Рассказывал такие истории, что порой казалось, будто он сам не из этого смертного мира. Этот байк… я не могла его видеть. Или не хотела - она не моргая, уставилась куда-то сквозь меня, - много чего не хотела и не могла. Ваш город… я долго выискивала на карте самое промозглое, провинциальное, почти заброшенное место. Форкс оказался практически тем, что нужно. Но и здесь, надеясь забыть о своем горе, я столкнулась с другими отвратительными сторонами человечества – медленное унижение и остракизм иногда страшнее смерти. Ты боишься обидеть, боишься, что завтра я передумаю и стану предъявлять претензии? Возможно… От этого никто не застрахован. Но можно было хотя бы попробовать» - сказать, что я был удивлен, не сказать ничего. Глядя, как девчонка вертит тлеющую сигарету, закурил новую, затянулся и незаметно ущипнул себя за руку. Ну и вечерок… «Девушка, вас устроит банальный, бесчувственный трах? Зачем тебе это?» - она улыбнулась. «Ты не думаешь, что женщины такие же люди, как и вы? Может, мне захотелось новых ощущений? Может, захотелось воскресить давно забытые? Может просто хочется какое-то время побыть собой? Может, хочется вспомнить, какой я была раньше, до того, как он ушел!» - она почти кричала мне в лицо, заставляя кишки сжиматься в животе. «Детка, секс – не сеанс психотерапии» - слегка изменив формулировку, надеюсь отговорить ее от опрометчивого поступка. Черт, я просто испугался! Было непривычно, что обычная девчонка так свободно и легко предлагает себя. Она не была той, к общению с которыми я привык. «Кто знает… - Белла подошла к окну и резко запулила бычок в темноту, - скажи, ты отказываешься потому, что я тебе не нравлюсь или из-за того, что внизу ждет… та леди?» - разговоры меня утомили. Черт с тобой, ненормальная! Я схватил ее на руки и бросил на кровать, наблюдая, как расширяются маленькие зрачки. Стянув футболку, бросил на пол. Сейчас мне должно мешать, как можно меньше. Прижав собой нижнюю половину симпатичного тела, неспеша расстегиваю хлопковую рубашечку с отворотами, чувствуя, как все, что ниже пояса постепенно приходит в боевую готовность. Под ней обнаружился темно-синий полупрозрачный кружевной красавчик – ого! Терпеть не могу эти закрытые бабушкины чепчики! Приятно удивленный, я прикоснулся к краю кружев, мимолетно погладив теплую, бледную кожу… Мило. Нагнувшись, ткнулся носом в границу между небольшими полушариями, вдохнул и потерся вверх-вниз, словно щенок… «А ты вкусно пахнешь, самоубийца» - я улыбнулся прямо в нежную кожу, ощущая, как маленькие ладошки устроились на плечах и легонько сжали. «Немного риска не помешает, Эдди» - она слегка изогнулась, подтягивая меня выше. Нетушки, дорогая, такой красоте стоит уделить больше внимания. Прижавшись лицом к груди, я слегка сжал на ней зубы, чувствуя, как намокает ткань и плотнее обхватывает свое содержимое… Не желая обижать вторую малышку, аккуратно накрываю ее ладонью, чуть вдавливая вершинку… Стон Беллы был великой наградой, хотя долго вошкаться хотелось не слишком – секс и так пару раз откладывался. На задворках мозга болтался вопрос – что если она передумает? Ответ прост – я умру от извержения спермы. Она раздвинула ноги, давая мне больше места и возможности прижаться теснее. Стопы устроились по обеим сторонам тела, я представил, как чуть позже эти ножки будут обхватывать и сжимать… боже. Пара прикосновений – синее кружево отлетело прочь, открывая миленькую грудь. Протянув руки, Белла запустила пальцы в мои и без того перепутанные волосы, и немного помассировала кожу, от чего по телу скользнула молния, отрикошетив прямо в джинсы. Целуя аккуратный рот, понял, что сегодня как-то не до прелюдий. По спине снова потек ручеек предательского возбуждения… «Трахни меня, Эдди, прошу тебя!» - зарычав, я ухватил пояс ее джинсов и дернул, слыша, как отлетела пуговица. Взору предстали синие бикини… Лоб тоже немного взмок. Отбросив тряпки, прижал зудевшие во всю пальцы к маленькому лоскутку и чуть погладил. Белла вздрогнула и подалась навстречу, заставляя меня сходить с ума от такой простой реакции. Чуть усилив давление, я жадно вглядывался в лицо с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, который выпускал наружу болезненно-тягучие, тихие стоны. Красивое зрелище на минуту позволило мне забыть о распирающем джинсы члене. Я продолжал наращивать ритм, пока она не завопила, а красивый синий шелк, не превратился в глубокую темную полночь. Лизнув палец, улыбнулся, - сладкая везде. «Эдвард, прекрати издеваться, я хочу тебя!» - смеясь, я отбросил свои джинсы и дернул девчонку так, что почти накрыл ее целиком. «Обними меня, кукла - ладони снова устроились на плечах, - обними целиком», - стройные ножки медленно устроились на пояснице, закрывая в сладкой ловушке. Лизнув нежную шею, слегка потерся о намокший шелк. Чувствуя, как дрожит моя сумасшедшая, чуть не кончил. «Детка, надеюсь, ты не пожалеешь» - резко дернув хлипкую ткань, я оказался там, где и хотел… Наконец-то.
Зачем люди мечтают о переменах? Они постоянно забывают о конкретности желаний, а потом плачут – мне это больше не нужно, это не то, что я хотел. Будьте осторожны в своих желаниях. У вас только одна возможность отказаться.
Я проснулась от того, что солнечные зайчики настырно лезли под закрытые веки. Было немного трудно дышать. Отбросив спутанные волосы, обернулась чуть левее. Длинная, мускулистая рука лежала на груди, поднимаясь в такт дыханию. Пальцы рефлекторно сжимались на моей шее, порождая странные ощущения. Последний раз я просыпалась так с Кистеном… Кусочек смуглой спины и длинные ноги. Красиво… Остальное целомудренно скрыто белоснежной простыней. Телефон взорвал тишину, заставляя меня подскочить. http://www.zaycev.net/pages/135/13579.shtml - достаточно оригинальный выбор. Эдвард не шевелился, разрешая насладиться грубым голосом и смыслами, которые тот пытался донести. Война… Что такое война? Мучение собственных мозгов вопросом – правильно ли ты поступил? Возможность встретить чужое неприятие с открытым забралом? Сила рассмеяться в лицо закостенелым консерваторам? Резко дернувшись, красавчик едва не столкнул меня с кровати и прервал философские размышления на самом интересном месте. «Черт, Джас, я убью тебя, скот» - пробурчал разбуженный медведь и уставился на меня осоловелыми глазами, схватив трубку. «Чего звонишь с утра пораньше?.. Обед? Да мне по хрен на обед, у меня еще утро!» - обмотав простыню вокруг обнаженных бедер, Эдвард соскочил с кровати, утаскивая мое прикрытие. Неее… Так не пойдет. Я дернула ткань обратно. Он затормозил, моргнул и заорал: «Я перезвоню, скотина!» - одновременно отпуская простыню, потом разжал пальцы, и пластиковая штучка мягко упала на ковролин. «Ты понимаешь, о чем он поет?» - спросила я, надеясь, что его взгляд станет менее пристальным. «Да, ради Цоя пришлось изучить русский» - божественно красивый парень слегка помрачнел и уставился на сиротливо валяющийся телефон. «Мне тоже нравятся его песни. Они заставляют острее чувствовать жизнь» - шепнула я и почти вжалась в постель под пристальным, колючим взглядом. «Острее, говоришь…» - он подошел к сексодрому, заставляя меня краснеть и сдерживать пучащиеся глаза, которые видели перед собой одну часть мужской анатомии, медленно увеличивающуюся и набирающую силу. «Деточка, а я и не представлял, как ты горяча» - Эдвард устроился за моей спиной, поцеловал в плечо и ладонью слегка сжал грудь, заставляя вскрикнуть. «Эд, мне домой пора…» - вспомнив о Джеймсе и школе, я дико взвизгнула, соскочила с кровати, забыв о простыне. Господи… Взгляд упал на телефон. Рядом небрежно устроились мои трусики, которые были сперва не заметны из-за спинки. Схватив кусочек шелка, натянула прохладную ткань, оглядываясь в поисках всего остального. «Чего так переполошилась? У меня еще много… Цоя» - послышался сзади тихий смешок. «Дурак, мы в школу опоздали! Сколько времени?!» - я принялась натягивать джинсы, которые, как назло, застревали на ногах, словно те были непроходимым буреломом. «Ой, да ладно, полтора урока пропустили! К третьему успеем, не парься» - подняв глаза, вижу, как Эд застегивает джинсы. Блин, было на что посмотреть… Послышался кашель, я подпрыгнула и покраснела. Довольный мужской смех почти превратил в свеклу. «Не надо смущаться, милочка. Все было чудесно. Я просто счастлив, что поддался на провокацию» - нежная, теплая ладонь чуть подняла подбородок, и на меня уставились пытливые глаза. Серые с зеленым ободком вокруг зрачка. «У тебя глаза ведьмы» - не успев подумать, выпалила я. «Возможно, поэтому ты прыгнула в мою постель, cara mia» - интимно шепнул мягкий голос, резонансом порождая мурашки. «Семейку Аддамс тоже уважаешь?» - ладонь медленно прошлась по шее, груди и застыла на талии, немного сбивая с основной темы разговора. «А ты предпочла бы, чтобы моим кумиром был Гомер Симпсон?» - засмеявшись, он отпустил меня, застегнул-таки пуговицу, натянул жилет и распахнул дверь. Покраснев снова, на всех парах лечу вниз по ступенькам. Туго сегодня соображалка работает – на чем поеду-то?! «Белз, мой Боливар выдержит двоих» - он уже сидел, держась за мощный руль (да-да именно руль, плохо у меня с названиями, да и живых коней люблю больше!), и похлопывал сиденье позади себя, хотя это больше напоминало интимное поглаживание… Боже, о чем я думаю! Одно приятно – теперь можно краснеть в свое удовольствие, прячась за широкую спину. Школьный двор встретил нас тишиной и неестественным покоем фильмов ужасов – в кабинете директора уже вовсю шуршит Крюгер. Эта тишина была чужда крупным мегаполисам, но была непременным атрибутом мелких городишек. Чем меньше численность стада, тем лучше оно подчиняется порядку и командам. Это я помнила из рассказов отца. Не думала, что когда-нибудь пойму на собственном опыте. Оставив байк на стоянке, мы двинулись в сторону главного корпуса. «Детка, давай пока здесь позагораем, раньше перемены там все равно делать нечего» - остановившись у скамейки в тени дерева, Эд вальяжно развалился на ней и вытащил сигарету. «Почему не косяк?» - спросила я, устраиваясь рядом. «Есть время собирать косяки и время разбрасывать. Все зависит от этого» - загадочно протянул философ, крепко затянувшись. «Скажи, зачем ты пришла?» - вздохнув, я крепче вцепилась в гладкое, молчаливое дерево. «Не знаю… Захотелось тебя увидеть. Наверное» - Эдвард закрыл глаза и выпустил правильное колечко из полуоткрытого рта. «Почему ты приехала?» - это были странные вопросы, на которые почему-то хотелось отвечать. «Пыталась убежать от себя» - шепнула, пытаясь оставить на скамье следы слабых пальцев. Таких же слабых, как я сама. «Получилось?» - он слегка двинулся, будто навострив уши. «Нет» - зажмурив глаза, пытаюсь не заплакать. «Что ты не можешь отпустить, cara? Или кого?» - голос почти прикасался к моему лицу. «Кистена. Моего мужчину. Первого и единственного во всех смыслах. Он ушел и солнце погасло. Как и все обещания» - слеза медленно скатилась по щеке, утешая, словно маленькую. «А что он обещал?» - мне хотелось думать, что он издевается, ковыряя еще свежую рану. Не получалось. Самой нравилось о них думать. И сдирать прозрачную корку. «Вечность. Любовь. Верность. Покой. Бесконечность» - открыв глаза, я выдернула сигарету из пачки Эда. «Он солгал тебе?» - повертев отраву, я прикурила и посмотрела на соседа. «Не совсем. Кистен все еще здесь, со мной. Его смех, голос, позы, жесты не побледнели. Мне страшно, что будет, когда они начнут растворяться в памяти. Когда я не смогу вспомнить что-то важное» - дым был все так же странен, как и этот разговор. «Почему ты боишься именно так, а не иначе?» - он провел ладонью по растрепанным волосам, невольно заставляя вспомнить их мягкую силу под моими пальцами. «Боюсь встретить другого. Боюсь, что Кистен и тот другой станут бороться за мое сердце. А вдруг оно просто разорвется?» - фильтр припал к губам, словно ласковый котенок, наполняя призрачной верой в то, что все будет хорошо. Или не будет. «Оно скорее разорвется от твоего выбора или нерешительности, cara» - ощущая его правоту, слизываю с губ прозрачную слезу. «Память – это дневник, который всегда с нами, - он слегка улыбнулся, - кто мы такие, чтобы спорить с Уайльдом? В жизни всегда есть место прошлому и будущему. Настоящее слишком быстро исчезает, чтобы о нем думать, но от этого не становится менее важным» - слезы побежали быстрее, заставляя путаться в собственном мозге. Я не хотела, чтобы он видел меня такой, и не могла отвернуться. Поэтому просто продолжала мучить сигарету. «А ты бережешь свой дневник?» - хрипло шепнул мой предательский рот. «Белз… мы говорим не о нем, но да – берегу. Хотя никому не пожелаю его читать» - Эдвард бросил окурок, жестко втоптав его в газон. «Почему ты захотел прочитать мой?» - криво улыбнувшись, он посмотрел на меня колдовскими глазами. «У всех есть секреты. Свои я открою чуть позже. Не плачь, Белз. Школа зовет. А там не так много сердобольных и понимающих» - протянув руку, он нежно погладил щеку и, подмигнув, направился в сторону здания. Через несколько секунд звонок оглушил истерическим воплем. А я все еще смотрела вслед удаляющейся фигуре…
Иногда идея сойти с ума не казалась мне такой уж сложной и не правильной. Миры, которые придумывают писатели в своих книгах, порой напоминают бред. Но до чего сладко в него окунуться. Забыть. Расслабиться. И стать немного ближе к тебе, Кист…
Элис промолчала весь урок. Только иногда мне казалось, что ее взгляд становился чуть более внимательным. Более острым. Более… понимающим. Я со страхом ждала конца рутинного эпизодического кусочка, боясь вопросов и не зная ответов. Боясь, что придется лгать, когда этого совершенно не хочется. Мысли наскакивали одна на другую, борясь за желанное место – единственной и неповторимой, даря ощущение трескающегося черепа и сумбура. Прозвенел звонок, заставивший большинство учеников повернуть в сторону столовой. Мы послушно потянулись по течению людской реки. Она все еще молчала. «Ты… ты ночевала у него?» - это было достаточно проницательно, хотя и не отражало всей сути. «У кого?»- испуг прошел, почему-то захотелось немного поиграть. «У парня из тройки одиночек занятого стола…» - интересно, откуда сведения?.. «Почему ты так решила?» - она слегка улыбнулась. «Когда ты выбежала из школы, как ненормальная, я увидела, как один из них – любитель эротичных жилеток «подбери слюни», поймал твое тело на парковке и не скажу, что был в самом лучшем расположении духа. Идти за ним я не решилась. Через пару секунд он вылетел обратно, с таким лицом, как будто увидел смерть. Любопытство никогда не было моей сильной стороной, но тогда… В этот переломный момент появляется директор и практически за ручку сопровождает в класс, учтиво интересуясь, все ли в порядке. Я чуть его не убила» – я почти рассмеялась, представив эту картину – «Но вот звонок… Лечу из класса, чтоб так сказать, по горячим следам к тебе… Появляется Кристиан, мягко намекая, что к тебе пока нельзя, и ненароком так говорит, что отвез к себе домой, где уложил спать. Чувствуя, как глаза лезут на лоб, тупо киваю, пока голова не закружилась. Эм подмигивает и так с ухмылочкой – ты же не думаешь про меня гадости? А про подругу? Я в ту секунду забыла, что вообще такое – думать! Стою, пялюсь, не моргаю – рыба рыбой! Он продолжает – я, говорит, отыскал домашний номер Беллы, но позвонить не могу, боюсь, не каждый отец сумеет повести себя спокойно в такой щекотливой ситуации… Не понимая, куда клонит интриган, продолжаю изображать карпа. Обожаемый Эм, похлопывая по спине, говорит – деточка, ты папуле позвони, незачем ему волноваться, а Беллу я вечером привезу. Киваю. Нашли телефон. Я голосом медленно протухающего карпа сообщаю мужчине, что после школы хочу украсть его дочь и ненадолго обратить ее в рабство для своего ребенка, на что тот невозмутимо отвечает, что таких рабынь мало кто покупает – больно строптивые и едят много, но если я страдаю мазохизмом, то ты – то, что надо. После этой фразы, клянусь, волосы начали шевелиться! Потом он просвистел, что-то подозрительно похожее на Queen и положил трубку. Моргаю. Эм мне – кисуля, в тебе живет великая актриса, уже решила, куда пойдешь дальше? - потом этот сумасшедший, протягивает обрывок бумажки с номером телефона, премило краснеет и бурчит что-то похожее на – позвони позже, обсудим ее состояние. От летального исхода меня спасла мисс Бенкс, которая ухватила месье под руку и принялась нудить что-то о расписании. Тут твоя подруга, по совместительству – нерадивая мамаша, вспомнила о Брендоне…» - Элис сладко, но как-то виновато улыбнулась – «В общем, о твоем здоровье я подумала, после того, как уложила вечный двигатель. Краснею, бледнею, потею – звоню Эму. Минут десять мы чудесно заикаемся. Я тонким, противным голосом интересуюсь, как там типо, Белла. Он опять заикается и через пятнадцать минут признается, что отвез тебя в бар – проветриться. Волосы снова подают признаки жизни. Все таким же противным, но теперь тонко-визгливым тоном в изысканных выражениях выясняю, с каких пор сотрясения и зубы лечат в… притонах. Представляешь, он разозлился и стал выгораживать этот Драйв, как святой отец, вербующий паству, мол, никакой там не притон, а место, где можно расслабиться и немного подлечить нервы в приятной компании», – Элис забавно выпучила глаза, состроив рожу, - «Тут мой мозг наконец-то заработал, чего-то не чисто. Вспомнив, что ты не знаешь здесь никого, кроме меня, я подумала о молодом человеке, благородно прикрывшем тебя мощным торсом, и не только, в столовой» - она отдышалась и продолжила, - «Остался последний вопрос – какого черта тебя понесло в бар?» - теперь рыбой стала я. Или, скорее раком, глаза ощущали себя именно так. «Элис… сколько времени ты копила этот монолог?» - придержав дверь столовой, я двинулась к столу и… обомлела. Эдвард сдвинул две столешницы, по середине красовалась надпись: «VIP. Только для неадекватных, безумных и не от мира сего» Белокурый ангел в кружевах подскочил и отодвинул стул, мягко глядя на Элис, которая замерла, словно статуя. Эдвард улыбнулся, медленно подошел ко мне и, взяв похолодевшую ладонь, сжал горячими пальцами. На какой-то момент показалось, что кожа сейчас вспыхнет, расплавится, заставив корчиться на равнодушном полу… «Белла, а что будет, если ты меня разлюбишь?» - Кист расслабленно улыбается, только длинные, белые, почти прозрачные пальцы крепче сжимают вилку. «Это будет значить, что я сошла с ума!» - обмакнув ложку в варенье, я демонстративно позволяю одной маленькой капле заблудиться у рта. «Белла, а что будет, если я тебя разлюблю?» - шепчет любимый голос… «Я убью тебя… Ты этого хочешь?» - алая капля ползет к подбородку… «Белла, а что будет, если ангел спустится с небес и предложит то, от чего невозможно отказаться?» - Кист, мой милый, глупый Кист… «Возможно, я приму это. Возможно, это сделает меня лучше. Возможно – почти святой, но мне это - не нужно» - Кистен подходит ближе и медленно слизывает сладость, прежде чем она успела осквернить пижаму… То, что осталось от красивого байка до сих пор стоит перед глазами. И будет со мной всегда. Почему на них нет подушек безопасности?.. Чем утешить тлен медленно погибающего разума? Просто его уничтожить – слишком легко… Я забыла, о чем думала сегодня утром. И есть, тоже расхотелось. Но Этот Парень, с которым было «ничего» и достаточно много, слишком крепко вцепился в меня. Пол был все также равнодушен. Лица одноклассников пусты и безличны. Запах пищи вызвал отвращение. Не могу есть, когда Кист стучится ко мне. Он хочет поговорить. Обнять. Сказать, что смерть – всего лишь шутка. «Эд, ты любишь молчание?» - неужели я смогла сказать хоть что-то? «Сara, присядь, и помолчим» - хрипловатый голос был таким ласковым и … чужим. Я села… уставилась прямо перед собой, чувствуя, что медленно схожу с ума. Переведя взгляд на Элис, которая очаровательно краснела, я смотрела сквозь нее и не видела ничего. Боже, сколько еще можно жить ТАК?! «Белз, нужно жить настоящим…» - он все еще держал меня за руку, не пытаясь приблизиться. «А что делать с прошлым?» - прохрипело горло, повинуясь инстинкту выживания, но не сердцу. «Делать выводы и пожинать плоды. И не тонуть, даже тогда, когда судороги сводят все мышцы, отвечающие за возможность вплыть, вдохнуть, как в первый раз!» - он повысил голос и сжал пальцы почти до боли. Парень со шрамом снова жевал салат. Его спокойствие вызывало зависть. И страх. Спокойствие не дарится и дается внезапно. Его приходиться заслуживать, выгрызать и оттачивать до кровавых мозолей. «Ребята, отложим сеанс анализа и, может быть, познакомимся?» - пропел ангел. Нет, скорее его помощник. Кистен – вот ангел. – «Меня зовут Джаспер» - он улыбнулся и протянул руку, которую я автоматически пожала. «Дриммер» - слегка заторможенный, южный выговор. Глаза цвета опалов, похожие на ямы, в которые сбрасывали смертников в Освенциме. Я непроизвольно вздрогнула. Не желаю знать корни этого спокойствия. Хочу спать без кошмаров. Не в силах оторваться, я наблюдала, как двигается горло, проглатывая салат. Как оживают латинские буквы на мощной шее… Знать бы их смысл… «Дрим, сделай лицо попроще – ты пугаешь наших соседок» - почти пропел Эдвард. Парень улыбнулся, заставляя глаза оживать и гореть радостью. Но я не верю послевкусию. Он выглядел, как шагнувший в могилу и вышедший живым. Внутренности свело, когда Дрим ухватил ладонь Элис, слегка прикоснувшись губами к середине. «Птичка, как тебя зовут?» - спросила Смерть, пристально вглядываясь в беззащитное создание. «Элис… Совершенно глупое имя» - малышка покраснела, опустив глаза. «Ты – безопасность. Но притягиваешь свою противоположность» - он помолчал. – «Имя – хорошее. Научись им управлять. Любой звук резонирует во Вселенной» - он слегка повернулся, демонстрируя татуировку, - «Правое дело – это не шутка. Не упусти свое предназначение, Эллис» - имя прозвучало странно, словно согретое неизвестным языком. Небо. Почему ты не хочешь поговорить со мной? Проверяешь на прочность? Радуешься, что сумело отобрать лучшее, что у меня было? Знай, когда-нибудь нам придется поговорить. Фенита ля комедия…
ArgentumN, даже со старым аккаунтом! ну, это вообще праздник!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! теперь я знаю, чем заняться на работе Настюш, я скучала Go RobSten!!!Я все знаю. Но ничего не помню!
Было странно и непривычно. Я знала этих людей слишком мало, а чувствовала себя слишком уютно. С ближайших столиков на нас смотрели с любопытством, только Джейк старательно отводил взгляд. Не буду врать, что меня это расстроило. Дриммер продолжал меланхолично жевать салат. Джаспер заливался соловьем, преданно заглядывая в глаза Элис. Длинные, снежные локоны разлетелись по тонкой, но заметно мужской, линии плеча, почти сливаясь с белизной рубашки. Изящные пальцы удерживали маленькую ладонь подруги… Прозрачные синие глаза парня напомнили мне взоры ангелов, озаренные внутренним божественным светом. «Милая, ты же знаешь, как это бывает…» - обрывок фразы ударил по лицу, возвращая в реальность. «Иногда, мне кажется, что теперь не знаю ничего» - Элис поджала губы и уставилась на Дриммера. Человек-смерть, а не мечта… Джас моргнул и отпустил ладонь Элис. Бледные пальцы ухватили салфетку. Повертев ее под разными углами, неспеша сложили птицу. Пустая, обезличенная ткань уставилась на меня отсутствующими глазами. «Видишь, это голубь. Скажешь, что ненастоящий, я соглашусь. Но в твоих силах оживить его. Хотя бы в собственной голове. Когда предубеждение умирает – истина возрождается» - почти прошептал парень, нежно проведя большим пальцем по голове творения. «Белз, мне кажется, ты слишком много думаешь» - голос, согревший ночью, заставил меня вздрогнуть. «С чего ты взял, что я вообще знаю, что это такое?» - я откусила от яблока, перекатывая на языке щемящий, сладковатый сок и посмотрела на Эдварда. «Ну, хотя бы, по твоему ответу…» - он подмигнул и быстро отобрал фрукт, почти выдернув его из моих рук. «Хотя бы потому, что ты нашла в себе силы, пойти против всех…» - изогнувшиеся губы чуть приоткрылись, демонстрируя кончик языка, который прошелся по надкусанному месту и быстро спрятался. «Хотя бы потому… - он медленно приблизился к моему лицу, шепча, словно в бреду, - что ты пришла ко мне… совсем недавно» - ни одной ноты скабрезности, но щеки медленно покрываются румянцем, неся с собой неприятное ощущение смущения и удушья. «Хотя бы потому, что мне… - его рука, удерживающая запретный плод, приблизилась к щеке, и подарила прохладное прикосновение гладкой, твердой яблочной плоти, - хочется поцеловать тебя еще» - жар неумолимо расползался по шее, ниже… Потянувшись навстречу сатанинским губам, я прикрыла глаза, и почти позволила им соприкоснуться. Эд сполз со стула, устроившись прямо на полу, и уставился на меня странным взглядом. «Попробуй еще…» - хриплая просьба-приказ. Смуглые пальцы протягивают яблоко, и я послушно впиваюсь зубами в хрупкую оболочку, с удовольствием ощущая призывно-нежный хруст, ту же прохладу и легкое послевкусие вязкости. «Тебе нравится яблоко, Белла?» - жаркий шепот проникает в самое сердце. «Да… Хочется еще» - я широко раскрываю глаза, жадно вглядываясь в лицо яблочного демона. «Бери. Но нежно. Неспеша. Аккуратно» - зажмурившись почти до боли, прихватываю самый краешек. «Скажи, что ты чувствуешь?» - прошелестел Эд прямо мне в ухо, заставляя дрожать и… гореть. «Вкус. Желание взять все. Надежду, что оно и дальше будет сладким, слегка тягучим… но это всего лишь яблоко» - чувствуя, как рот кривится от разочарования, с трудом подавляю желание расплакаться от того, что гребаный фрукт заканчивается так быстро. «Детка, его бренность помогает твоей жизни. Ты ценишь то, что ешь?» - вопрос вывел меня из полудремы восторга, и я заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд и мысли. «Эд, ты… зачем это все? Я люблю жизнь и все, что она дает, но ненавижу молиться! И вообще, поднимись с пола, люди смотрят!» - страх свернулся жгутом в животе. Страх быть осмеянной, непонятой. Злость на его равнодушие. Он не боится. Почему-то. «Беллин, я тебе мешаю?» - одна рука уютно устроилась на моем бедре, вторая – обхватила талию. Сам Эд уткнулся в мой живот и тепло, порывисто дышал чуть выше того места, где ночью были его умелые пальцы. «Что ты сделал с моим именем?» - жар неуклонно расползался, заставляя мечтать о том, чтобы он не останавливался. «Добавил немного кельтского ударения, не злись, пташка» - пробурчал Эдвард прямо туда, куда утыкался и… резко уткнулся носом прямо в интимное место. Почти заорав, я нашла в себе силы оглядеться по сторонам. Как жрали все, так и жрут – хоть бы хны! Элис не сводила глаз с Джаса. Дрим уставился в высшие сферы, куда мне вход точно заказан. Парень медленно поднялся и также медленно потянулся, красиво выгибая спину, слегка выпятив крепкий зад, словно удовлетворенный кот. «Милая – он нагнулся и отобрал у меня огрызок, заставив протестующе взвизгнуть – люблю сердцевинку, - этот маленький плод, то же, что наша жизнь. Ты запомнишь, как это было. Неважно, сколько горя было в нашей жизни, мы проходим все – сытость еды, ожег травы, обиду от врага, боль потери. Но мы не забываем. Память имеет обыкновение бледнеть и истончаться, но не исчезать» - откусив ровно половину серединки, он протянул мне остаток. Что ж… Я чуть приоткрыла рот, и как только его пальцы коснулись губ, прикусила. Эд дернулся, жилетка взлетела по телу, словно испуганная птица… Сладкий запах верховенства и торжества ударил в ноздри, провоцируя сильнее сжать челюсти. Его палец дрожал во рту, словно заяц в капкане… Разомкнув зубы, я улыбнулась: «Это тебе… на память» - поднялась и двинулась в сторону туалета. Вода. Мне нужна вода и уединение. Ощущая странную легкость и нормальность от собственного поступка, я старалась не приплясывать и томно растягивала каждый шаг. Не учи меня жить, парень. Мы не складываем боль на весы. Просто пытаемся избавиться, либо – смириться. Распахнув дверь, я подошла к зеркалу и уставилась на себя. Все тоже. Открыв кран с холодной водой, щедро плеснула горсть брызг в лицо. Глядя, как мелкие ручейки размывают тушь, почти рассмеялась - Память имеет обыкновение бледнеть и истончаться, но не исчезать – может быть… «Белла, сегодня ночью падали звезды, и я подумал о тебе…» - промурлыкал Кистен, запустив руку в мои волосы. «И о чем ты подумал?» - как и всегда, его нежное прикосновение дарит волшебство и желание… «Много ли надо, чтобы подарить крылья? Нет. Важно подарить место, куда сможешь приземлиться» - он убрал пальцы и задумчиво поднял лицо к небу. «Приземлиться так, чтобы не разбиться…» - шепнула я слова песни, которую Кист написал для меня.
Я руку тебе подам, Когда ты устанешь ждать. Хвалу небесам воздам, Чтоб тебя не обременять.
Я солнце сорву с небес, Если вдруг тебя ослепит. Отыщу тот противовес, Что тебе его воскресит.
Я построю волшебный мир, Где ты будешь со мной дышать, Где я вечен, любим и мил – Счастлив вечность тебе отдать!
Душу дьяволу я продам, За улыбку, глаза и вдох – Ради мира, где напополам Разделил и объял нас бог…
Та звезда оживит желанье, Что сумеет вдохнуть с тобою Приземлиться так, чтобы не разбиться, И не мертвой, и не живою…
Глядя, как тушь пачкает щеки, я прикоснулась к грязному, умирающему ручейку и улыбнулась. Эдвард, а ты видел падающую звезду?
Я прогуливал биологию. Необходимо подумать. Джас поехал в Анджелес, закупать химикаты и прихватил с собой Дрима, чему я был очень рад, так как хотел остаться наедине с собой. Оседлав байк, запустил движок и выдавил его на предел. Ветер бил в лицо осенней свежестью, подступающим дождем и влажностью. Что в ней? В этой закрытой, целеустремленной девице, занимающей все мои мысли?! Глядя в сине-серые глаза Белз, я терялся, словно ребенок. Девушек было много, секс был хорош, налаженная жизнь, мечты… Она появилась и посеяла сумбур в моей голове… Так непривычно. Ново. Расставаясь с очередной цыпочкой, я не ощущал ничего, кроме облегчения. Стадия – «где ты был» и «можно, я оставлю у тебя зубную щетку» совершенно не привлекала. Ограничения ищут только самоубийцы. Я к ним не принадлежу. Похожесть сексуального контингента немного поднадоела, но на что не пойдешь, ради отсутствия претензий? Глядя, как очередная красотка, с горящей в глазах фразой «я буду той, от которой невозможно уйти», томно моргает глазками и играет ножками, я с трудом сдерживал желание расхохотаться. Как можно быть настолько глупыми? Предлагая себя столь дешево, они грубо импровизировали и пытались поднять цену, совершенно не понимая глубинных смыслов. Не видя подводных камней. Или просто не желая. Я не чувствовал себя замаранным чужим скудоумием. Я купался в нем. Пил его, насыщаясь свободой, легкостью… безответственностью. Да, именно ею! Она идет по жизни смеясь - неожиданно пришла в голову странная мысль. О, нет. Им смешно только вначале. Когда это кажется всего лишь игрой, как первая сигарета. Первый бокал, пригубленный напополам с дурью. Понимание приходит по-разному и в разное время. Но все же приходит. Ее постель редко бывает пустой. Ты редко увидишь ее плачущей. Она пьет наравне с тобой. Смеется сальным шуточкам, часто оскорбляющим и ее тоже. Ты не задумываешься, почему так. Принимаешь, как должное и растворяешься в тепле «сегодня». Потом вышвыриваешь ее за дверь, не зная, увидишь ли снова. Бывает так… Стоя за закрытой дверью, она размышляет. В милую головку закрадывается подозрение – он не появится. Или придет, но когда захочет. Дрожь нового, неясного отголоска понимания пронзает мозг, заставляя жалеть себя. Тряхнув головой, она отгоняет наваждение – «ему было хорошо со мной, куда денется…» - первая ступень. Проходит время, ощущение цепной собачки притупляется. Подумаешь, звонит раз в месяц – звонит же! Подумаешь, грубо отвечает на ТВОИ звонки – но как прекрасен его голос! Подумаешь, разворачивается и уходит, когда больна – меньше буду болеть! Главное – он помнит меня!.. «Одолжи платье для сестры?..» - мозг, погруженный в объятия бацилл, цепляется за последнюю фразу, напоминая, что это уже было. Только теперь стало больней. Сглотнув слюну наждачным горлом, протягиваешь шмотку и падаешь на кровать, моля всех известных богов убить мозг. Дверь захлопнулась. Сходи в аптеку сама… вторая ступень. «Милая, ты же понимаешь, я отдам. У меня трудный период» - деньги. Презренная материя, без которой мы не можем существовать. Но раз ты отдаешь – значит, ты можешь. Отупение. Благословенная возможность обкуриться, нанюхаться, обколоться… тебе все равно. Он рядом. Кому нужны деньги, когда ему плохо? Особенно тебе. Третья ступень. Все стало гораздо проще. Заморочки убиты на корню. Желание выйти замуж тлеет на задворках мозга, высвечивая ближайших претендентов, коими являются все особи мужского пола, попадающие в поле твоего зрения. Секс – любимая, раритетная виниловая пластинка отца, глядя на которую, он забывал о всех невзгодах. По крайней мере, теперь ты понимаешь его чувства… Ступень… последняя. Трахает – значит любит… Эту татушку я обнаружил на довольно аппетитной заднице одной крошки. Не претендуя на рай, я все же переспал с красоткой, периодически сбиваясь с ритма, потому как случайно вдумался в слова, которые сморщивались и разглаживались в такт нашим движениям. Неужели твоя вера в эти буквы столь свята, и ты истинно веришь, что любовь заключена лишь в сексе, который зовется для тебя «трахом»? Позже я научился отключаться от таких вещей, поскольку хватало в моем шкафу бардака и без этого. Теплая плоть была теплой и без смыслов и сеансов психоанализа. Отключаясь, я с удовольствием окунался в бескрайные просторы кайфа без ответственности. Да и кто я такой, чтобы заниматься воскрешением добровольно падших? В Будды меня как-то не влекло… Мне просто нравилось быть с ними. С ними было легко и просто. Особенно после коктейля Джаса. Мир терял четкие очертания. Менял пространство. Искажался под давлением химии… Вся серость окрашивалась неоновым, разноцветным огнем, дарующим чувство всесильности и божественности. Значимости и легкости. Но появилась она. Я так привык быть роботом, что не сразу сообразил, КАК она отвечает. По-настоящему. С душой. Без остатка. Пальцы задрожали. Ощущая ладонью нежную кожу, почти пустил слюни от такого количества наивности и доверчивости. Зачем ты пришла, Белла? И что важнее – почему ты пришла? Позволив себе расслабиться, я прислушивался к полупридушенным стонам и наслаждался тем, что могу подарить волшебство. Она не просила. Маленькая девственница отбирала, словно опытная прожженная шлюха. Девственницей я окрестил Белз за малый опыт, но прости боже, энтузиазма ей было не занимать… Бледные, нежные щеки окрасились румянцем, а глаза… Я почти тонул в их отклике. В этом сладком водовороте. Я почти желал умереть, зажатый в тисках маленького тела. Желал поцеловать каждую клеточку сумасшедшей, что переступила порог моей комнаты… Не в силах оторвать рук, губ, ног, я пил сладкий сок нежного естества, желая, чтобы это не кончалось! Я остановил байк. Еще минута подобных мыслей – мне не жить. Усевшись на мягкую, начинающую тускнеть траву, запустил пальцы в волосы… Она стала мне… небезразлична. И это пугало до одури. Не это ли первый признак слабости?
Отдай мне вечность, верность и покой, Желанье жить, желанье снова верить… Ласкай знакомой, бережной рукой, Прошу позволь мне вечность не измерить!
Отдай, молю, что нас приблизит вновь, Надежду, смелость и твою отвагу – По жилам смертным силой вспыхнет кровь, Когда сожмешь любви моей бумагу!
Отдай мне воздух, напитавшись оным, Чтоб раб смиренный смог приблизиться на миг! Порви в клочки разданное бездонным, Свершеньем утоли предсмертный крик!
Отдай мне боль, обиды, злую горечь, Я проглочу ее, я в силах все сберечь… Я знаю, что сегодня в полночь Хоть мысленно коснешься слабых плеч…
Пошел дождь, а я все сидел на траве, чувствуя, как холодные капли ползут по лицу, волосам, зашиворот… Зачем я в это ввязался? Утром, когда Джас бесцеремонно прервал приятный сон, я не был настолько зол, насколько показывал. Я просто не знал, что с ней делать дальше. Последний раз я просыпался с женщиной несколько лет назад и то, потому что это был первый раз. Глядя, как Белз кутается в простыню, понял, что переживаю не один. Она смотрела не испуганно, просто немного смущенно, будто спрашивая – это точно мне не приснилось? Заспанное лицо, растрепанные волосы, бледная нежная кожа с приятным запахом детской присыпки, ванили и каких-то цветов манила меня хуже, чем все пристрастия вместе взятые. Мне хотелось прижать это живое существо к себе. Почувствовать биение ее сердца. Тепло мягких покровов. Звук дыхания, внезапно ускорившийся от моего прикосновения… Прижав губы к разгоряченному плечу, я добрался до груди и едва не замурчал, радуясь, что мне это позволено. Мозг начал истерически вопить, что это ненормально. Он умолял остановиться и взять себя в руки. Я покрылся потом, понимая, что остановиться почти невозможно… Белла решила проблему, подскочив, и начав лепетать что-то о школе. Милая, если бы ты знала, на каком месте в списке приоритетов сейчас находится это место… Я выпустил Белз, лихорадочно размышляя над собственной неосмотрительностью и ошибкой – первое правило нашего «клуба»: не трогать правильных, цивильных отличниц. Оно нарушено. Ручеек пота медленно полз по спине, пока руки якобы спокойно натягивали джинсы. Она не напоминала дуру, но застегивая ширинку, я все еще опасался вопроса о номере телефона. Увы… она попеременно краснела, бледнела, но номер не спрашивала. К облегчению примешивалась легкая доля разочарования… Не удержавшись, немного приобнял Белз перед выходом, с удовольствием вдыхая неповторимый аромат. Что-то знакомое было в этих нотах, но что, я понять не мог, поэтому просто наслаждался, стараясь ничего не выразить лицом… Приевшаяся парковка сегодня показалась не такой отвратительной. Клянусь, я даже слышал, как где-то среди ветвей переговаривались птицы. Захотелось стукнуть по голове чем-то тяжелым, но пришлось остановиться на сигарете. Белз сидела на скамье, словно кол проглотила, что было особенно заметно на фоне моей расслабленной позы. Легкий ветерок играл с ее волосами, заставляя губы зудеть от желания прижаться к мягким, разлетающимся прядям. Щеки по-прежнему были слегка румяными… Она старательно прятала глаза и сжимала деревяшку так, что это должно быть больно. Глупышка, зачем ты пришла? Что творится в твоей голове? Почему ты так смущаешься, будто извиняешься перед кем-то?.. Осенило… Лучше поздно, чем никогда. Кистен. Так вот, как его звали… Злость накатила неуправляемой волной, заставляя крепче удерживать сигарету и глубже заглатывать дым. Удивившись сам себе, я задавал вопросы, жадно вслушиваясь в переливы тихого голоса. Постепенно злость ушла, уступив место сочувствию. Каково это, знать, что близкий человек уже не рядом? Слишком далеко, чтобы тебе было уютно наслаждаться байками о будущей встрече… Глядя, как глаза наполняются слезами, ощущая ее нежелание разговаривать, я с маниакальным упорством продолжал погружение во внутренний мир Белз. Я должен помочь. Просто обязан. Хотя такое жгучее желание даже для меня стало сюрпризом… В какой-то момент я предпочел сбежать, понимая, что больше не выдержу – ее горе было слишком бескрайним и всеобъемлющим. Оно почти топило. Сладкой горечью тоски. Нежеланием расставаться с прошлым. Баюкающим восторгом нежного постоянства и спокойствия. На какой-то момент стало просто страшно – как простой смертный может носить в себе столько серной кислоты, с удовольствием соглашаясь быть сожженным и разъеденным на атомы?.. На занятии было тяжко – Дрим сверлил мою спину острым взором, Джас ухмылялся и периодически пихал локтем. Ребро с левой стороны почти горело – этот кретин похоже отлично целился. Появившись в столовой после многострадального урока, я кивнул Дриму и шепнул Джасу: «Конфетка, ты с собой ничего не захватил, случайно?» - оглядевшись, рассеянно улыбнулся девушке на раздаче. Дура покраснела. Господи, ну чего вы все, как маленькие?! «Только колесико и пластинку» - ответил тот еле слышно. «Их совмещать можно?» - продолжил я, наслаждаясь видом ширящихся глаз друга. «Хочешь треснуть?» - Дрим хмыкнул и намотал на вилку салат, предварительно испорченный кетчупом и майонезом. Меня чуть не вывернуло – как можно ЭТО есть?! «Нет, пока только лопнуть» - ощущая непонятную легкость, снова улыбнулся дуре на раздаче и слегка прислонился к плечу химического магната. Девчонка побледнела. Говорю же, дура! «Ты – псих. Но это – твой выбор» - Джас протянул темно-фиолетовый кругляш размером с горошину и плоский кусочек картона, пропитанный серо-зеленой дрянью. Картон я забросил на язык, кругляш – под него, неспеша растянувшись на стуле. «Парни, нужно сдвинуть столы» - я почти мурлыкал, продолжая строить глазки девчонке, которая явно мечтала исчезнуть из поля зрения «ненормального педика» Волосы начали шевелиться. Фокус глаз изменился. Как и угол зрения. «Эд, у тебя температура?» - Джас протянул руку и постучал по лбу, Дрим открыто заржал. «Джас, наркота, хороший секс и мы уже готовы к гегемонии с соседями» - чтоб тебе салат поперек горла встал! – «Давай сдвинем, чем бы нарк не тешился…» - Джаспер улыбнулся и небрежно отбросил выбившуюся прядь назад. Девушка на раздаче явно растерялась, явно пытаясь не глазеть и охладить щеки. Сдерживая хохот, я лениво подмигнул и прикусил губу. Слева заметил Джейка, который пытался слиться со стулом. «Псих, оставь девчонку в покое» - сказал Дрим, поднимаясь с места. «Уж и пошутить нельзя!» - засмеялся я и тоже встал. «Мальчики, ведите себя прилично!» - Джаспер медленно провел пальцами по торсу и улыбнулся. – «Я сделал новый девиз!» - Я уставился на девушку и послал воздушный чмок. Дрим скривился. «VIP. Только для неадекватных, безумных и не от мира сего» - я заржал, вцепившись в столешницу, почти захлебываясь веселящим газом. «Очень в тему» - они ухватили стол Белз и Элис, сдвинув его вплотную к нашему, не обращая внимания на мой хохот. Слева что-то загрохотало. Крошка-Джейми уронил поднос, его лизоблюды кинулись поднимать, а я почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. «Боже, Джас, тебе стоило соврать!» - пробурчал Дрим, косясь на меня розово-желтым сиянием. «Не помогло бы, дружище» - повернув голову, я рассматривал Джаса, не понимая, как его волосы могут быть еще белее, чем они есть. «Дриммер, не бухти, а то натравлю куколку! Ты не хуже меня знаешь, что через десять минут все будет отлично» - подняв глаза, увидел Беллу с хрупкой птичкой и почти сполз со стула – я безбожно был рад ее видеть. Подавив желание подойти и схватить ее на руки, спокойно ждал их приближения. Белла тоже сияла. Но как-то по-другому – черные, сине-серые оттенки сменялись всплохами желтого. Элис вообще не сияла. Она вся была серой. Словно мертвой.
«Научи меня знанию, прошу тебя, Кист!» - я плакала, придерживая разбитое колено, омываемое дождем. «Белла, есть вещи, которым невозможно научить. Их необходимо пережить» - он опустился на колени и обнял меня прохладными ладонями. – «Не плачь, ребенок, тебе ведь уже не больно» - улыбнувшись, он нежно прикоснулся губами чуть ниже царапины. «Кистен… я испачкалась. Не надо» - он рассмеялся и отбросил назад мокрые волосы. «Ребенок, то, что касается тебя, не может быть грязью» - тепло ласковых губ почти сводит с ума… Кист, ты сказал правду – все нужно пережить. Но как пережить твою смерть? Смирение – это не всегда добродетель…
Джас болтал, как никогда и усиленно глазел на Элис. Дримм тоже пытался включить обаяние, что, увы никогда не было его сильной стороной. Поэтому пропало в пустую, усугубив настороженность Беллы, заметившей сдвинутые столы. Но моя соседка почему-то молчала. «Белз, мне кажется, ты слишком много думаешь» - она вздрогнула и взяла яблоко. Глядя, как маленькие зубки терзают плод, я почувствовал прилив возбуждения. Только этого не хватало! «С чего ты взял, что я вообще знаю, что это такое?» - почти не слыша злой ответ, слежу за движением алых губ. Девчонка на раздаче побледнела и что-то шептала подошедшей тетке в белом колпаке. Наркотики сделали меня воздушным и легким. Желающим глупостей. «Ну, хотя бы, по твоему ответу…» - я отобрал у Беллы яблоко и подмигнул. «Хотя бы потому, что ты нашла в себе силы, пойти против всех…» - ощущая сумасшедшую потребность прикоснуться к ней, решил поиграть с яблоком, представляя, что на месте мякоти нежный рот… возможно, ямочку под коленкой… «Хотя бы потому… - потому, что я еще заинтересован тобой, подумал, паря в непосредственной близости от теплых, мягких и не так давно целованных ворот в рай - что ты пришла ко мне… совсем недавно» - она задышала быстрее, позволяя невинному румянцу оккупировать щечки – такая простая реакция, и моя кровь побежала быстрее. «Хотя бы потому, что мне… - боже, мне хочется тебя еще… снова и снова. Много раз. Яблоко в моей ладони превратилось в многогранный, подвижный инструмент удовольствия и мягко двигалось по тонкой коже бледной шеи... - хочется поцеловать тебя еще»… Потеряв голову, я говорил еще и еще, наслаждаясь тем, как она загорается, словно свеча, робко, несмело и медленно. Я пил ее расцвет, словно умирающий от жажды путник и возрождался, одновременно с Беллой. Мне хотелось кричать, чтоб она не смела быть такой… доверчивой, податливой и открытой. Каждое слово, пропитанное скрытой болью и надеждой, разрывало меня на кусочки, даря странное ощущение правильности происходящего. Яблоко стало моим богом. Потому что ему позволялось все то, что, возможно больше не светит мне. Откусив от маленького плода, только что прикасавшегося к сладкому нектару, я продолжал говорить, видя, как Белла медленно начинает злиться от того, что их хрупкое равновесие нарушено. Их маленькая тайна впустила третьего. Хотя, третий и так всегда рядом – Кистен. Как бороться с памятью? А самое противное – как примириться с ее существованием? Как бороться с тем, кого нет, но он вроде и есть?! Потом случилось то, что я любил больше всего. Устроившись на полу у ног Беллы под удивленный вздох девочки на раздаче (глупая, если бы ты знала, что еще обостряют наркотики и джасовы смеси), мое тело отпустило фею. Феей я называл себя, но вне тела. Я смотрел на людей, старую мебель, грязный пол, замызганный потолок и радовался, что могу хотя бы на секунду закрыть глаза по-настоящему. Могу больше не видеть, как бездумно вершины творения растрачивают свою жизнь. Могу не переживать за собственные проблемы, особенно за медленно отмирающую почку, про которую не знали даже мои родители. Могу забыть о боли, посещающей три раза в день и злобно-настырно выкручивающей внутренности. Я просто дышу где-то очень далеко. Очень свободно. И недолго. Но по-настоящему. Белла… моя Белла. Могу ли я так тебя называть? Возможно ли, что мы встретились не просто так? Возможно ли, что прыгнув в мою постель, ты сделала очень правильный шаг, который поможет нам обоим? А может, это – всего лишь насмешка судьбы… Ведь она так любит играть с нами. Я парил под потолком, а тело все еще было там, внизу, цепляясь слабыми руками за девушку, которая обожала изгоев. Сама того не зная, она пришла к нам. Не подозревая, что Элис – это еще не все. А только начало… Очнувшись, понял, что Белла съела почти все яблоко. Поднявшись, я отобрал остаток и заговорил, не понимая, как ЭТО пришло мне в голову: «Милая, этот маленький плод, то же, что наша жизнь. Ты запомнишь, как это было. Неважно, сколько горя было в нашей жизни, мы проходим все – сытость еды, ожег травы, обиду от врага, боль потери. Но мы не забываем. Память имеет обыкновение бледнеть и истончаться, но не исчезать» - я откусил ровно половину от нашего маленького, героически погибшего, и протянул остальное Белле, которая слегка приоткрыла рот, приглашая мои пальцы доделать остальное. Завороженно глядя на алый рот, я протянул кусочек, не успев сообразить, чем это может закончиться. Чертовка прикусила мой палец, разбудив желания, игравшие, словно шампанское… Не сумев сдержаться, я дернулся на встречу жемчужным зубкам и почувствовал шевеление в паху. Боже, я сейчас кончу… Жар поднялся синусоидной волной, грозя убить остатки разума, опьяненного наркотиками. «Это тебе… на память» - шепнула девчонка, выпустила палец, и поднявшись, направилась в сторону туалета, оставив меня в полном бардаке ощущений, эмоций и мыслей. «Эдвард, что вы сейчас творили?!» - голос Джаса больше походил на писк. Элис улыбалась, а Дрим по-прежнему созерцал высшие сферы. «Джас, никогда не замечал, чтобы любопытство было твоей главной чертой» - улыбнувшись, я опустился на стул, витая в тех же местах, что и Дримм. Детка, теперь ты моя. Договор нерушим, и ты его подписала. Наблюдая, как Белла возвращается к столу, я почти улыбался, потому что в испорченной голове созрел план, который правда портил нашу успеваемость. Она устроилась рядом со мной и взяла другое яблоко. Откусила. Медленно прожевала. Я не сводил с нее глаз, когда почувствовал прикосновение к своей ладони. Маленькая, прохладная ручка стиснула пальцы так, что это было почти больно. Но… Это было достижение. Белла смыла косметику и стала еще более маленькой и беззащитной. Такой родной. Наклонившись, я прошептал: «Давай сбежим?» - шепнул, почти не надеясь на согласие, хотя ее пальцы все еще держали мои. «Ты на самом деле этого хочешь?» - бледное горло дрожало, словно переживая за свою хозяйку. «Больше жизни!» - как ты можешь сомневаться, милая?! Она встала и потянула меня за собой. Три пары глаз уставились на нас недоумевающе. «Джас» - я запустил свободную руку в карман и вытащил около тысячи, - «Думаю, этого хватит. Дримм, проследи за легендой. Барышня…» - я чуть наклонился и прикоснулся губами к тыльной стороне ладошки Элис, - «Не переживайте, верну в целости и сохранности» - и мы побежали. Заведя мотор, почувствовал, как Белла устроилась позади и тесно прижалась грудью к спине. Колеса слегка буксанули и почти оторвались от земли. Ее руки крепче обхватили мою талию, заставляя рисовать совершенно бесстыдные картины… Мы летели по задворкам Форкса, разбрызгивая гравий и щебень… Ветер бил в лицо, обозленный нашим побегом… Кровь побежала быстрей. Я резко выдавил педаль и остановился в каком-то подлеске. Спрыгнув с сиденья, вглядываюсь в ту, которую почти украл и протягиваю руку. Как мало времени. В этой поганой жизни на все не хватает времени! Она улыбнулась и приблизилась. Ветер играл с ее волосами, словно наслаждаясь первым прикосновением к Еве. Большим пальцем я провожу по персиковой щечке и ниже, по губам… Мечтая, словно сопляк, чтобы это мгновение не кончалось. Белла решила за меня, поднявшись на цыпочки, бессмысленно уткнувшись в шею… Как мало мне было надо…
Громкий, счастливый крик разрывает мир. Он почти похож на вопль ярости, но только по силе. Что есть счастье? Мгновение. Так разве не в наших силах его продлить? Нет Кистена. Нет Блика. Нет детства. Но все в моих руках – умереть с ними или жить дальше. У нас отбирают то, что мы соглашаемся отдать. Может, хоть раз стоит побороться и отвоевать?..
Не знаю, сколько прошло времени, но мне не хотелось шевелиться. Я боялся спугнуть это неожиданное счастье неосторожным жестом. Закрыв глаза, просто наслаждался теплым островком ее дыхания на ключице. Тихонько вздохнув, Белла обняла меня робкими руками и прижалась так тесно, насколько позволяли наши бренные, приземленные тела. Я чувствовал, как ее трепетное сердечко испуганно бьется о ребра, резонансом отдаваясь где-то глубоко внутри… Очередной порыв ветра брызнул мне в лицо нежным запахом, заставляя зажмуриться крепче. Вот он настоящий страх. Всепоглощающий и опасный. Но почти бесполезный, потому что опоздал. Я – ходячая проблема, неадекват и нарк. Я – страшные сказки для девственных, целомудренных, чистых дев. Я – тот, кто привык жить так, как хочется. Потому что всегда любил свою черноту, которая позволяла не притворяться, а быть собой. Она не соблазняла. Ничего не предлагала. Просто дарила себя потому, что была одинока. Как и я. Прислушиваясь к волнам тепла от маленького тела, вдруг подумал о ночных кошмарах. Дети боятся темноты, ошибочно полагая, что она наполнена монстрами, чудовищами и прочим безумием, пугающим их до дрожи. Наивность – великая роскошь, продлить купание в которой, позволено не всем. Только через много лет они, да и то не все, понимают, что темнота пуста, а все эти монстры окружают тебя по жизни, и что еще хуже – живут в тебе самом. Но понять мало, важно – принять и продолжать поступательное движение вперед… Эта милая, израненная, замученная собственным внутренним миром девчушка… Эта королева-изморось… Эта непредсказуемая, молчаливая, язвительная незнакомка очень быстро отхватила кусочек сердца, о наличии которого я уже успел забыть. Так бывает – посторонний человек может открыть глаза на многое, зачастую не интересуясь, а нужно ли было это делать?! Боже, да и была ли она вообще посторонней? Нет, я не был против. Но настолько отвык воспринимать кого-то так близко, что это было сродни ощущению от сломанной ноги. Помимо воли, я поднял руки и медленно опустил ладони на изящные плечи, ведя их по лопаткам, спине, остановился на талии и стиснул мягкое тело по бокам, словно стремясь отомстить за собственное неудобство, в котором, в прочем, никто не был виноват. Белла чуть отстранилась, задев мой подбородок мягкой макушкой, и шепнула: «Поцелуй меня…» - два простых, волшебных слова, управляющие миром. Некоторое время назад я размышлял о том, чтобы оттрахать ее прямо в столовой, но потом… все изменилось. Секс не стал менее важен, просто скажем, менее необходим. Когда человек делится с тобой душой, было бы смешно и грубо вспомнить о сексе. Но, черт дери, я думал о нем почти всегда. И большинству девочек это нравилось. Только сейчас меня интересовало, что нравится именно ей. Белле. Сумасшедшей, которая отыскала меня в клубе. Пальцы еще сильнее сдавили тонкие мышцы, заставив ее вскрикнуть, а меня резко нагнуться навстречу алому рту. Вы когда-нибудь падали с вершины водопада? Я – да. И сегодня это случилось во второй раз. Возможно ли воспринять все богатство ощущений, когда наши органы не всесильны? Возможно ли передать то, что застревает в костности слов? Возможно ли наслаждаться, не боясь платы за наслаждение? Клянусь, у меня получится. Поцелуй вышел странным, каким-то смазанным, торопливым и лихорадочным, но безумно вкусным. Ее губы пели ванилью, сладким заварным кремом, который я воровал на кухне в далекие пять лет. И пусть это прозвучит смешно – с тех пор такого крема я больше не пробовал. Она снова опустила голову, чуть изогнув шею, позволяя мне увидеть легкий румянец, загоревшийся на скулах и неторопливо заполняющий незаметные поры вверх по шее… Неожиданно громко закричала какая-то птица, заставив ее вздрогнуть. Неспеша прикоснувшись к острому подбородку, наблюдаю, как Белла краснеет сильнее, будто нас застукали за чем-то совершенно непотребным. «Эд, я…» - боже, только не нужно больше разговоров сейчас! Отпустив подбородок, я приблизил лицо вплотную, провел по щеке кончиком пальца и лизнул его тонкий след. «Ты что-то хотела сказать, Белла?» - надеюсь, моя попытка удалась. «Только то, что мне хорошо с тобой…» - она выпускала слова на волю так тихо и медленно, будто они не предназначались для чьих-то ушей. Но я слышал каждый звук, имеющий к ней отношение. А тем более эта маленькая речь касалась меня самым непосредственным образом. «Детка… это покажется странным, но мне тоже» - она снова обхватила меня руками и уткнулась своим замечательным носом куда-то в грудь. Это было самым нелепым, простым, сложным и непонятным событием во всей моей жизни. Стоя вот так, обнимая женственную искру вечности, я поднял лицо к небу и мучительно медленно вдохнул. Я не могу. Не могу уйти. Но и не могу остаться. Она – это слишком много. Слишком просто. Слишком сложно. Так или иначе, мне гнить в аду, но… я не хотел добавлять к списку своих прегрешений расстроенное, заплаканное, милое личико. Не желал услышать – ты сломал мне жизнь! Не желал бороться с призраком бывшего парня! Но… Это время, что подарено сегодня, стоит провести с пользой. Дядечка с бородой, там наверху еще не совсем забыл обо мне, хотя последние годы казалось, что бог – сказка для маленьких детишек, слушающих с открытым ртом отрывки из библии перед сном. «Белла…» - я замолчал, не понимая, что вообще хотел сказать… «Эд…» - она прижала маленький пальчик к моим губам, - «Ты нужен мне. Сегодня. Сейчас. Весь целиком» - отпустив мое тело, которому сразу стало холодно и одиноко, она подошла к байку и подмигнула, - «Ты ждешь особого приглашения?» Нас разделяли несколько метров земли и миллионы километров психологических заморочек, с которыми каждый боролся, как мог. Я вспомнил ее смех на парковке. Робкую улыбку Элис. Фразу – ты знаешь, а у нее – красивый малыш… Вспомнил легкий поцелуй, который обжег мою щеку. Ее живость, смущение и порывистость… И пошел навстречу, осторожно сокращая расстояние, чувствуя, как подается под ногами предчувствующая скорую смерть трава. Белла ослепительно улыбнулась, отчего ее глаза потемнели и засверкали. Сдерживаясь, я шел все также медленно, а не побежал, как мне хотелось. Она протянула открытую ладонь и переплела пальцы с моими, по-прежнему согревая своей улыбкой. «Эдвард, не стоит во всем искать смысл, иногда – так проще» - я расхохотался почти до слез. «Детка, это наша общая болезнь» - неожиданно она дернула мою руку и резко повернув, поцеловала в середину ладони. «Спасибо за эти слова…» - Белз поднялась на цыпочки и поцеловала. Сильно, грубо, словно желая разрушить то, что мешало идти на поводу у желаний. Маленький, шустрый язычок терзал мой рот, запрещая дышать, думать и противиться. Ее руки коснулись моей кожи, заставляя сходить с ума и желать прямо здесь. Сейчас. Ноготочки впились в спину, оставляя кровавые борозды голодного нищего, дорвавшегося до сытного обеда. Она толкнула меня, сбивая с ног, и укусила за губу. Укусила! Я непроизвольно застонал, чувствуя, как шевелится пенис, напоминая, что и он хочет. Всего. А не просто объедков и дразниловки. Ее зубы давили все сильнее, заставляя стонать громче… Маленькие бедра прижались к паху и остервенело двигались в бешеном ритме… Заорав, я подскочил, удерживая девчонку на себе: «Белз, мы не будем делать это прилюдно» - байк взревел, и понес навстречу восторгу, неопределенности, надежде, свободе… Кто придумал вечность и обозвал ее именно так? Кто сказал, что ее невозможно прекратить и укоротить? В этот микронный момент, я понимал, что стоит только чуть-чуть опоздать – и проигрыш будет осязаемым. Болезненным. Необратимым. Увеличивая скорость, наслаждался гудением ветра в ушах и счастливым смехом за спиной. Щебень разлетался злобным фонтаном, ударяя по ногам, но я почти не чувствовал, просто предвкушал полет, который ждал впереди… Неожиданно навстречу вылетел грузовик. Он несся так, будто демоны из самого ада гнались за ним. Глядя, как мощная махина приближается, я подумал: «Нет, только не сегодня…Моя Бэлла…» «Белла, я хочу, чтобы ты знала, боль бывает разной. И приходит по разным причинам. Но верь, если она пришла, значит так нужно. Значит, это необходимо.» - Кист протянул руку и провел ладонью по моим волосам. «Кистен, смирение – это поражение. Я смогу победить боль, потому что я – сильнее!» - отскочив, я расцарапала ногу об ведро. «Есть вещи, с которыми невозможно бороться, они управляемы роком…» - шепнул красивый кареглазый демон и прижался губами к моему плечу. Что есть боль? Боль – это если тебя больше не будет…
Я начинала подозревать, что над моей головой довлеет проклятие. Я убиваю мужчин, которые начинают испытывать ко мне хоть какие-то чувства. И это было страшно. Откуда взялся грузовик? Почему он появился именно здесь, именно сейчас, а не минутой позже?! Глядя, как он приближается, я крепче обняла Эдварда, ощущая, бешено колотящееся сердце, грозящее разорвать грудную клетку. Смерть – это не так уж страшно. Страшно то, что ей предшествует – бесконечный ужас, выворачивающий наизнанку внутренности, ослабляющий контроль, играющий с предательскими нервами, питающимися надеждой мозга. Последняя мысль, мелькнувшая перед поглотившей все темнотой – боже, как же хочется жить… Я очнулась от того, что влажная трава лезла в лицо. Медленно приподнявшись, огляделась по сторонам. Грузовик, скатившийся в кювет задней частью, лениво дымился. Из кабины показался грузный мужчина за сорок. Глаза у него были стеклянные, и он часто дышал, словно загнанное животное. Эдвард, где Эдвард?! Повернувшись, я увидела парня возле байка с противоположной стороны от меня. Избегая разглядывать человека, отстраненно оцениваю железку – переднее колесо отсутствует, гнутая рама покореженным ртом обращена ко мне, искривив железо в предсмертной ухмылке. Это настолько напоминало чучело в музеях, что я чуть не рассмеялась. Чучело, которому не хватало конечностей… Медленно пошевелив ногами, пытаюсь встать. Голова не кружилась, насыщая чувство нереальности происходящего холодным адреналином. Это уже было. Когда-то. Я знала это совершенно точно, но не могла вспомнить когда. Поднявшись, я приблизилась к Эдварду. Он лежал на спине, игриво забросив одну руку под голову, и удивленно глядел в небо. Волосы разметались, а в уголке полуоткрытых губ, справа, медленной нитью тянулась кровь, угрожая запачкать щеку. Опустившись на колени, я прижалась губами к холодному лбу. Умный мужчина… Неужели мы встретились только для того, чтобы расстаться снова? Обрели друг друга, чтобы потерять? Закрыв глаза, я опустилась на землю и прижалась к Эду как можно теснее, положив руку на крепкий торс. И тут… вспомнила. Кистен. Он тоже ушел от меня из-за байка! Картинки захлестнули свирепым водоворотом, и я заорала. Мелькающие воспоминания заполнили меня, как вода стакан, только стакан был очень хлипким и мог разлететься на части… Кист хватает меня на руки и насильно тащит из дома. Я вырываюсь, потому что не хочу на улицу, там дождь и не слишком теплый. Не обращая внимания на мой визг, он выбегает на середину двора и жадно целует возмущающийся рот… Его ласка заставляет забыть о влажности, сырости и мокрых каплях, проникающих за шиворот. Чувствуя, как напрягаются руки, все еще держащие меня на весу, крепче прижимаюсь к его мокрой рубахе и исступленно терзаю мягкие, прохладные губы, не желая, чтобы он прекращал. «Белла, дождь – слезы мира. Только он может позволить себе их не стесняться…» - тонкая, но крепкая ладонь прижимает меня теснее. «Слезы – это сила. Слабость – их неприятие, так мне кажется» - улыбнувшись, я ткнулась носом в его шею. «Не смей стесняться слез, Белла, это не то, чего следует бояться…» Открыв глаза, вижу белый, равнодушный потолок. Странно, в моей комнате он голубой. Обеспокоенно поелозив на поверхности, чувствую спиной жесткий, больничный матрац. Что я здесь делаю? Дернувшись, пытаюсь встать. «Белла, дочка, не шевелись» - надо мной возникло обеспокоенное лицо Джеймса. «Папа…» - эти четыре буквы почти ободрали горло, но я продолжила, - «Где Эдвард?» Он нахмурился и отвел глаза. Ненавижу, когда так делают. Обычно дело пахнет враньем. Ярким всплохом дернула боль в правом боку. «Беллз…» - он взял мою ладонь и сжал пальцы своими лихорадочно горящими. «Папа, он жив?» - я заставила себя это произнести. Не заплачу. Ни за что не заплачу. «Он… он жив» - облегчение затопило с головой, но ощущение недосказанности осталось. «Джеймс, я выросла» - он вздрогнул и сдавил пальцы сильнее, делая мне почти больно, - «Говори, как есть» - я закрыла глаза, понимая, что больше не могу. Но было необходимо услышать все. «Белз… Он столкнул тебя с байка, а сам – не успел» - отец снова отвел глаза, и я бы разозлилась, если бы силы оставались. – «Он… он сильно ударился, дочка» - Джеймс выпустил ладонь и соскочил с кровати, нарезая круги перед моими глазами. Надо признать, это раздражало и вызывало головокружение. Все, с меня хватит. «Джеймс, твою мать, не юли!» - я заорала на всю палату, чувствуя, как боль проникает в самые пятки, но не могла не орать. – «Он дорог мне, но я не идиотка! Скажи правду!» «Белла, он – овощ. Его жизнь теплится непонятно на чем и подпитывается аппаратами. Возможно, он никогда не проснется» - медленно закрыв глаза, я вжалась в больничную, чужую постель, пытаясь переварить услышанное. «Пап, уйди» - он смотрел на меня удивленно, словно ждал чего-то другого, - «Прошу тебя, уйди» - его руки дернулись в непонятном жесте, но он остановил их, и молча вышел. Сев на кровати, я медленно натянула больничные тапки. Хотя это уродство даже на звание тапок не претендовало. Зверски захотелось в туалет. Кусая губы до крови, я все же добралась до унитаза, понимая, что самое трудное еще впереди. Несчадно потея, я повернула ручку двери и выбралась в коридор. Пахло лекарствами и смертью. После того, как ушел Кистен, больницы всегда пахли смертью. А еще равнодушием и безликостью. Джеймса я не увидела и медленно двинулась к стойке регистрации. Молоденькая сестричка, которой было лет чуть больше меня, слегка побледнела и автоматически протянула руку под стол. «Эдвард, скажите мне, где он…» - я жалко хрипела, чувствуя, как предательская слабость мешает даже разговаривать. Слеза, скатившаяся испуганным зверьком, доставила неимоверные мучения, хотя просто катилась по щеке. «Кто вы?» - пропищала сестричка, словно я была демоном из преисподней. «Я…» - снова закололо в боку. Да так, что слезы полились градом, - «Я – будущая жена и хочу его видеть!» - в глазах все расплывалось, хотя к боли я уже привыкла. Быть может, привык только мозг, но не тело. Она поднялась, вытянувшись струной, и поджала губы, словно конченый скептик. «Через пятнадцать минут ты сама можешь умереть!» - понимая, что разговаривать бесполезно, я оттолкнулась от стойки и растянулась на полу, не в силах бороться с болью. Ее было слишком много, а меня – слишком мало. «Мне необходимо его видеть, прошу вас, помогите» - это не было унижением, просто невозможностью поступить по-другому. Миленькое, слегка расплывающееся перед глазами лицо смягчилось. «Туда пока нельзя, но я попробую что-нибудь сделать», - девушка вышла из своего бомбоубежища, выудила откуда-то кресло на колесиках и аккуратно посадила меня на неудобное сиденье. Ощущение боли почти ушло, словно испугавшись моих сдавленных холодом эмоций. Находясь в полном отупении, я отстраненно отсчитывала мелкие выемки на стенах, которые казались бесконечными, в отличие от человеческой жизни. Мы остановились у двери. «Я сейчас вернусь», - мягко сказал голос мне в спину, и она удалилась. Разбежалась я тебя ждать! Медленно выбравшись из кресла, кое-как заползаю в помещение, борясь с желанием зажмурить глаза. К сожалению, данный самообман здесь совершенно не спасет. Эдвард лежал на постели, увешанный трубками, как рождественская елка – игрушками. Закрытые глаза вздрагивали под веками. Темные круги сделали лицо тонким и осунувшимся. Красивые волосы спутанной массой сбились на бок, только одна прядь лежала на лбу, пересекая его рваным шрамом. Боже… Набрав воздуху в легкие, я упорно шла ближе, чувствуя, как вдоль позвоночника холодной, мерзкой змейкой ползет пот. Мне страшно. Я не хочу пережить это еще раз. Ударившись коленями обо что-то возле кровати, оступилась и села прямо на пол. Тело будто налилось свинцом. Протянув руку, я схватила Эдварда за пальцы и уткнулась носом в прохладную, безжизненную ладонь. Ты не уйдешь. Не посмеешь. Ты просто не имеешь права уйти! Сумбур мыслей бешеным калейдоскопом вихрился в голове, которая начала кружиться от действующих лекарств. «Эдвард, ты слышишь меня, я знаю. Прошу тебя, не уходи. Не оставляй меня одну. Неужели это так много? Неужели наши пути встретились, чтобы разойтись? Вернись, и мы построим свой мир. Мир полный тепла, смеха и взаимопонимания. Я покажу тебе сонные, невинные рассветы, бронзовые, обиженные закаты. Я покажу тебе птиц, поющих от поцелуев ветра, траву, шепчущую секреты под ногами. Я покажу даже маленькую родинку, которую не видел никто, кроме Кистена!» - шепчу, словно в бреду, захлебываясь слезами, все также бестолково тычась в его ладонь… Каждый день что-то или кто-то зависит от нашего выбора. Неважно, правильно ли ты выберешь, но ты просто не имеешь права стоять в стороне. Даже если мир рушится, попытайся его спасти.
Он открыл глаза. Я была почти счастлива. Почему почти?.. Он не видел. Светло-серая радужка стала пустой. Какой-то безликой. Эдвард не шевелился. Просто тупо пялился в потолок, словно разглядывал там то, что другим видеть неподвластно. Я пробыла в больнице меньше недели, но стала проводить в ней больше времени, чем в школе. Почти забросила учебу. Когда корпус закрывался на ночь, медленно уползала домой, стараясь не замечать страдающего взгляда Джеймса, встречающего у двери. Несколько раз он пытался заговорить, но замолкал, натыкаясь на выражение моего лица. Изо дня в день. На протяжении проклятых трех месяцев. Я. Заставляю. Себя. Жить. Я взбираюсь по лестнице на второй этаж, в комнату, преодолевая эти гребаные ступеньки, отсчитывая каждую ударом сердца. Падаю на кровать, сворачиваясь клубком. Зачем ты меня спас? Зачем даровал жизнь, в которой одна чернота? Сегодня папа плакал в кабинете. Этот тихий, непривычный звук почти вывел меня из прострации. Я прижалась к двери и обхватила себя за плечи. Папа, как же так? Почему мы не можем ничего исправить? Я не в силах примириться с прошлым и не в силах принять настоящее. Будущее казалось пыткой, эхом пробивающейся от пыльных фолиантов времен Инквизиции. Они знали толк в пытках. Но не подозревали, как заставить человека сожрать себя самого без принуждения. Просто напомнить о его ошибке. Отыскать больную, но не физическую мозоль. И он будет корчиться. Умолять. Ползать на пузе до крови. Сжимая пальцы на лихорадочно горящей коже, чувствую, как ногти пропарывают брешь в моем теле, заставляя задуматься – принадлежит ли оно мне… Отняв ладонь, тупо разглядываю покрасневшие пальцы и алые полумесяцы ногтей. Он не хочет просыпаться. Я поняла это очень отчетливо, когда в один из дней снова ловила призрачное дыхание жизни в полумертвом теле. Он не хочет вернуться. Мой милый мальчик устал. Я сидела возле постели, когда из этих неморгающих глаз внезапно потекли слезы. Побежали нежной, ласковой, утренней росой. Он оставался все так же спокоен и жутко неподвижен, позволяя моим пальцам стискивать его ладонь. Я склонилась над его увитым трубками телом и прижалась полумертвыми губами к родной щеке… «Не отпущу. И не мечтай. Ты не оставишь меня одну. Ты должен увидеть, как растет Брендон. Ты должен научить его гонять на байке. Держать ложку. Ломать детские тачки. Хохотать от ощущения мужского присутствия. Ты не имеешь права больше меня не целовать!» - я почти задыхалась, глядя в эти стеклянные глаза, ощущая прохладные дорожки теплым ртом. – «Не смей плакать, когда я умираю вместе с тобой. Не смей сдаваться. Не смей уходить вот так. Я люблю тебя, Эдвард. Не смей уходить, когда все только начинается! Я знаю, что ТАМ все по-другому – солнце теплее, небо синее, ангелы похожи на птиц и птицы на ангелов. Я знаю, что никогда не смогу заменить все это, и все же молю – не уходи. Может, стоит немного пошантажировать? Любимый, я не смогу убить себя, хотя эта мысль все чаще обретается в моей голове. Она не оставляет ни на минуту, словно шаманский заговор. Не заставляй меня так выбирать. Не заставляй еще раз ощутить смерть наживую. Если увидишь Кистена, передай, что он жив в моем сердце» - слезы хлынули предательским потоком, соленой, расплывчатой волной, смешиваясь с прозрачными каплями, сверкающими на его лице. Я заревела в голос, медленно соображая, насколько еще меня хватит. Присев на полу, снова и снова целую его крепкую ладонь. Сказка о Спящей красавице лжет. Ни поцелуй, ни слезы не спасут от смерти. ************************************************* Холодно. Почему так холодно? Почему моя Белла смотрит так странно, будто прощается? Не плачь, милая! Почему ты плачешь? Я здесь, я рядом, никто не просмеет тебя обидеть! Ты жива, детка, я успел. Разве стоит плакать? Ты обиделась? Да, падать больно, но по-другому не получается! Можно, я обниму тебя? Ну, перестань плакать! Боже… я понял почему она плачет. Белз обнимает, только я не могу. Она прижимается к тому, что еще недавно было мной. А я… я парю в воздухе и все это дерьмо наблюдаю. Черт, сдох я, на хрен! Бледная пташка обняла мое тело и прильнула, как страждущий прохлады к оазису. Я прыгаю вокруг, словно бешеный скунс, пытаясь проорать, что я здесь… пока еще. Она не слышит. Тихо плачет. И каждая слезинка рвет меня на куски, прожигая дыру каленым железом.
Глядя, как тонкие пальцы приглаживают мои волосы, ласкают щеки… нежные губы прижимаются ко лбу, я автоматически протягиваю руки, чтобы утешить и признаться, что все еще здесь… Они проходят сквозь малышку, не оставляя абсолютно никакого намека на мое присутствие. Я сдох. Похоже насовсем… Белла так тесно прижалась к моему телу, что прибывшим докторам пришлось насильно отдирать крепкую хватку. Она замерзла и потеряла сознание. Но продолжала цепляться за того, кого полюбила. Теперь, когда, я изменил место пребывания, это было видно очень четко. Души светятся, горят, играют. Раньше, я списывал это на действие наркотиков, но теперь понял – мы умираем, но продолжаем жить, жить немного по-другому. Ее тело вспыхивало искрами, алыми, горячими и постоянными. Она пела радугой, изливая на меня поток чувств – я смотрел, открыв призрачный рот, наслаждаясь плавными переливами, проникающими в самую сердцевину, хотя это было больно. Я никогда не думал, как это больно, когда чьи-то чувства удерживают тебя в определенном месте. Чей-то голос шепнул: «Пора, тебе не стоит здесь задерживаться…», но я хотел задержаться, не смотря на то, что ее жизнь жгла сродни кислоте. Я просто не мог уйти, зная, что ей больно. Больно так же, как и мне. «Еще немного, и мы не сможем тебя забрать. Наше время ограничено. Эдвард, ты останешься в полу-состоянии. Ни один мир не сможет принять твою душу. Придется скитаться» - бестелесный голос терзал мои останки, но не меня. «Я согласен. Я не могу уйти без нее. Я хочу вернуться. Я готов умереть снова, терзаться вечно, но не могу сделать ей больно» - адское жжение усилилось, но мне было все равно. «Глупый, она тоже придет к нам рано или поздно. Этого не изменить. Твоя жертва ничего не значит» - я упал на колени и заплакал призрачными слезами, раздираемый призывом и ее любовью. «Я не хочу ускорить ее приход» - Белз разрывала меня между любовью и желанием уйти. «Ты выбрал, смертный. Не бывать твоей душе ни в раю, ни в аду. Ни один кусочек вечности не примет душу твою. Будет вечно скитаться островок надежды, выступивший против бога. Исчезни…» - голос растворился, оставив меня терзаться от боли. Она приходит каждый день, бледная. Измученная. Сверкает полубезумными глазами и держится за руку моего тела, словно утопающий за плот. Говорит. Постоянно что-то твердит, заставляя меня плакать, хотя этого и не видно. Белла удивляется, почему я открыл глаза. Милая, кроме этого у меня ни на что не хватило сил. Но… однажды… она села у моей постели, терзая исхудавшим телом. Ее аура – ангелы называют это «сила» - выцвела. Полиняла, словно белье, стиранное плохим порошком. Белла аккуратно легла рядом со мной. Молча. Паря где-то под потолком, я давился невидимыми слезами и видел, как жизнь покидает маленькое тело. И тут она закричала. Я едва не умер снова. Белла прижалась к моему лицу и принялась жадно покрывать его поцелуями. Она продолжала что-то бормотать и суетиться, мешая моему потустороннему зрению. А потом я увидел. Глаза, которые не закрывались много суток, подарили слезы. Тело разрешило мне проявить присутствие. Мое тело плакало. Неужели, я смог побороть гребаные небеса, с которых меня изгнали? Ощущая себя поганым извращенцем, я смотрел, как мои глаза подают признаки жизни. Тонкие, словно бесконечные ручейки полосовали щеки, не желая останавливаться. Белла, прости, но я тебя не оставлю. Не уйду. Я не понимаю, что значит уйти. Не понимаю, откуда взялись эти слезы. Но знаю, что любовь вечна. И, возможно, я смогу вернуться. Я видел Кистена. Но не скажу тебе об этом. Он слишком идеален. Я проиграю. Но сказал, что ты его помнишь. Он был рад и пожелал удачи. Он не злился, просто улыбнулся так, будто весь мир ждал его улыбки. Теперь я понял, почему ты его любила.
Что значит – оказаться на краю? Что значит, перешагнуть предрассудки? Сегодня мне встретился мальчик. У него не было ног. Он летел на своей коляске, рассекая колдобины, и смеялся, словно ненормальный. Он гнался за бабочкой, которая нагло порхала перед носом, словно дразня. Мальчик остановился и улыбнулся мне. Его глаза пели радостью. Он сказал: «Умение бегать, не умение поймать» Тогда я и не знала, насколько он прав…
