//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

- А вашим заданием на эту неделю будет следующее, - сказал Эдвард. – Девушки будут играть Кэтрин, а парни - Хитклифа.
Темой этой недели был «Грозовой перевал». После того занятия, когда они играли Хелен Келлер, все стали более серьезно относиться к занятиям Эдварда. Сказать, что он был хорошим преподавателем это то же самое, что сказать, что солнце еле теплое. Этот человек был просто гениален. У Беллы и раньше была возможность наблюдать за игрой Эдварда, но она и представить не могла, что он настолько хорош. Разумеется, она видела прекрасных актеров, но никогда не встречала никого, кто бы владел такими потрясающими педагогическими приемами.
Розали очень серьезно относилась к его занятиям. После теста Хелен Келлер, Роуз осознала, что она должна не просто проводить исследования и ожидать, что этого будет достаточно. Поэтому она стала больше практиковаться, и это усердие едва не свело с ума Эммета. Теперь Белла поняла, что именно беспокоило его. Он боялся, что, поглощенная своей мечтой, Роуз забудет о нем.
Когда Эммет поделился с ними своими опасениями, Элис рассмеялась, чем повергла в шок Беллу. Но потом она объяснила им, что рассмеялась потому, что это невозможно, чтобы Роуз забыла Эммета. Элис сказала, что Роуз никогда не забудет Эммета, так же, как она не забудет дышать, потому что Эммет необходим Роуз как воздух.
После этого Эммет почувствовал себя лучше, но все равно переживал из-за сумасшедшего графика репетиций Розали.
- На этот раз я хочу, чтобы вы разбились на пары. Девушки будут играть Кэтрин, парни – Хитклифа, - сказал Эдвард. – И, опять же, вы должны помнить: Хитклиф очень важен для Кэти, как и она для него. Надеюсь, вы разумно распорядитесь отведенным временем.
Сказав это, он закончил лекцию.
- Белла, тебя подвезти? – спросила Элис. Когда Белла вопросительно приподняла бровь, Элис пояснила: - Я заметила, что твоей машины нет на стоянке.
- Нет, спасибо, я поеду с Эдвардом.
Элис кивнула.
К сожалению, это услышали и Лорен с Джессикой.
- Ооох, смотрите-ка, кто хорошо проводит время с профессором Калленом, - проворковала Лорен мерзким, нарочито высоким голосом.
- Лорен, она же его племянница, - сказала Джессика, явно чувствуя себя не очень комфортно. Джессика была милой девушкой, которой не повезло иметь в лучших подругах записную стерву.
- И она думает, что это родство делает его властительницей мира, - насмехалась Лорен. – Скажи мне, Белла, Эдвард дает тебе частные уроки на дому? Потому что мне кажется очень странным, что единственный человек, который справился с его тестом, к тому же является нежеланным гостем в его доме.
Белла просто стояла, не произнося не слова. На самом деле, она была потрясена тем, что Лорен способна произносить такие длинные предложения.
- Я вижу, как ты взводишься, когда он рядом. Спорим, ты хочешь его так сильно, что это причиняет боль, ведь так? - И почему у меня такое чувство, будто я снова в старшей школе, подумала Белла. – Тебе надо больше тренироваться. – Ну да, чья бы корова мычала.
- Белла? – раздался бархатный голос Эдварда, когда он, восхитительно взъерошенный, вышел из аудитории. Лорен обернулась, и ее грудь мгновенно выступила вперед.
- Привет, Эдвард, - соблазнительно сказала Лорен. Когда Эдвард приблизился к ней, она положила руку на его бицепс, не преминув хорошенько его ощупать. – Мило. Ты тренируешься? – протянула она.
На лице Эдварда мелькнуло отвращение. Мне это показалось, или он скривился, подумала Белла.
- Белла, ты готова?
Такое поведение должны запретить законом. Он же ее учитель, во имя всего святого!
- Поехали, - улыбнулась она фальшивой улыбкой, которую, она была уверена, такой блестящий актер как Эдвард сможет распознать.
Они ехали домой в полной тишине. Именно такую комфортную тишину просто обожала Белла. Особенно и потому, что после Нового Года в их отношениях с Эдвардом не было ничего комфортного. Когда он был рядом с ней, Белла чувствовала себя будто на грани: она безумно нервничала, а каждый мускул в теле напрягался.
И она была уверена, что и Эдвард чувствует то же самое.
- Как продвигается проект, Белла? – спросил Эдвард. Она знала, что он интересуется искренне; Эдвард не любил светские беседы. Если он спрашивает, значит ему на самом деле не все равно.
- Хорошо. Мы решили написать собственную пьесу, - с улыбкой сказала ему Белла. Она так гордилось своей историей, и после репетиций стала любить ее еще больше.
Оказалось, что Эммет прекрасный актер. Хотя, может ей следовало волноваться из-за того, что он так хорошо справляется с ролью насильника.
- Правда? Могу я спросить, о чем пьеса?
- Это история любви вампира и девушки.
- Запретная любовь, да? – на его лице появилась эта улыбка, от которой ее сердце начинало биться чаще. – И кто придумал историю?
- Я, - ответила Белла, и это слово тяжелым камнем упало между ними.
Эдвард закрыл глаза и – пусть всего на секунду – это испугало Беллу. Скорость, с которой они ехали, превышала все возможные ограничения.
Эдвард, как и Элис, имел склонность к головокружительно быстрой езде.
Когда он снова открыл глаза, в них больше не было ни намека на эмоции. И до самого дома они не сказали друг другу ни слова.
Идиотка, мысленно отругала себя Белла. То, что ты влюбилась в него, еще не значит, что и он чувствует то же самое. Он без памяти любит свою девушку.
Но она сама понимала, что это неправда. Те взгляды, что он бросал на нее, когда никто не видел…так не смотрят на свою племянницу.
Но это еще не значит, что он испытывает такие же чувства. К тому же, и эти взгляды могли ей просто померещиться.
Когда Эдвард открыл входную дверь, Белла пообещала себе, что больше никогда не заикнется о запретной любви. Потому что между ними не было запретной любви. Это была безответная любовь.
Она повесила пальто на вешалку возле двери, и пока Эдвард наливал воду в два стакана, она решила проверить сообщения на автоответчике.
- Белла, это Фил, - его безумный голос звучал так, словно Фил едва сдерживал слезы.
Белла взглянула на Эдварда, который, нахмурившись, наклонился над автоответчиком. Фил звонит только в крайних случаях.
- Пожалуйста, приезжай. Рене попала в автомобильную аварию. Она сейчас в больнице. Пожалуйста, приезжай.
Пустая бутылка из-под воды выпала из рук Эдварда.
Белла повернулась к нему, ее рот приоткрылся в молчаливом крике ужаса. Глаза Эдвард были широко распахнуты, в них читался страх, который он тут же попытался стряхнуть, покачав головой.
- Белла, - приказал он. – Иди собирай вещи. Бери с собой только самое необходимое. Я закажу билеты и позвоню в университет, предупрежу, что мы будем отсутствовать.
Он начал лихорадочно набирать номер, пока Белла пыталась пошевелить внезапно потяжелевшими ногами.
Белла, не глядя, запихала кое-какие вещи в сумку и пошла в ванную за туалетными принадлежностями. Как только она натянула на ноги кроссовки, то побежала обратно в гостиную.
Эдвард сидел на диване, а его сумка уже собранная лежала рядом с ним. Он поднял глаза, когда Белла подошла к дивану, и сказал:
- Я заказал билеты на 7:45, это ближайший рейс до Финикса.
Он снова закрыл глаза, когда Белла села рядом с ним.
Часы показывали 3:50.
Еще три часа…

перевод:wildflower

Мы мчались по коридору больницы, стараясь отыскать 596ую палату, куда была положена Рене. Полет длился всего четыре часа, но казалось, что с того времени, как мы сели на самолет там – в Вашингтоне, прошло несколько сотен лет. В самолете я сел рядом с Беллой. Внутри все горело от невыносимого чувства беспокойства за единственную сестру, которая у меня была. Весь полет Белла сильно дрожала, и в какой-то момент, я подумал, что она сломается. Но она все-таки мужественно держалась.

Палата 596, вот и она!

Белла распахнула дверь, внутри лежала моя слабая сестра. Рене взглянула на нас, и легко улыбнулась. Фил сидел рядом с ней на стуле, очевидно, разговаривал с ней. Белла мгновенно подлетела к своей матери.

- Мам! – выкрикнула она, схватив руку Рене в свою и прижав её к щеке.

- Белла, что ты тут делаешь? – Рене с явным вопросом в глазах посмотрела на Фила.

- Я позвонил ей, когда ты была все ещё без сознания. Я не знал, проснешься ли ты, и решил, что она должна знать. – Он пожал плечами, смотря извиняющимся взором на мою сестру, а затем повернулся к Белле. – Она вот только час назад проснулась.

Слезы заполнили глаза Беллы.

- Ох, мама, что произошло?

Я подошел ближе к кровати, но все равно оставил матери и её дочке необходимое им уединенное пространство. Рене посмотрела наверх и нежно мне улыбнулась.

- Эдвард? А ты что тут делаешь? – воскликнула она.

Я улыбнулся.

- Тоже рад тебя видеть, сестренка. – Встав на колено напротив Беллы, я взял другую свободную руку Рене. – Так, расскажи нам, что случилось.

- Ну, я вела машину, – начала она свою историю. – И вдруг, этот автомобиль появился, просто ниоткуда, ну, вы знаете, в общем. – Белла отчаянно закивала головой и ещё сильнее сжала руку Рене. – Ну, видите ли, я свернула вправо. Что-то вроде естественного рефлекса или типа этого. И я врезалась в дерево. И когда я проснулась, я была уже здесь, – она улыбнулась так, словно попасть в аварию – это хорошо.

- Я был до смерти напуган, когда мне позвонили из полиции и сообщили, что она в больнице, – внес свою лепту в историю Фил.

- Да, да, он мне уже с того момента, как я только проснулась, читает нотацию. – Она улыбнулась мне:

- Эдвард, я думаю, ты должен преподать ему урок о последствиях, которые не заставят себя долго ждать, если расстраивать твою сестру, что ты думаешь об этом?

- Для тебя все что угодно, сестренка. – Радостная улыбка растянулась на моем лице, так как я был счастлив, что с ней все было хорошо. Рене была для меня самым главным человеком в семье. – Ты уверена, что с тобой все нормально?

- Да, со мной все нормально, – прощебетала она, её улыбка стала ещё шире. Я люблю свою сестру. Может, она и вела себя иногда, как самый настоящий ребенок, но я все равно не могу не любить её. – У меня немножко побаливает тело, и мне не нравятся синяки. И у меня все ещё немного кружится голова из-за медикаментов, но в остальном, все нормально. – Затем она провела тыльной стороной ладони по щеке Беллы. – Так и как дела у вас двоих? – спросила она.

Белла бросила в мою сторону быстрый взгляд. Можно было невооруженным взглядом заметить, что на её лице ярко было написано беспокойство. Перестань, Белла, ну, ведь я сам тебя всему обучаю. Уж можно быть актрисой и получше, чем то, что мы видим сейчас.

Прочистив горло, я начала до того, как Белла что-нибудь успела сказать.

- Все замечательно, сестренка. Белла хорошо устроилась в новом городе, и она живет в моем доме, насколько ты знаешь. И в актерском мастерстве у неё дела становятся все лучше и лучше. – Я натянуто улыбнулся.

Рене хмуро свела брови вместе, но ничего не сказала из того, что думала. – А как дела у тебя, Эдвард? Как Таня?

- С Таней все прекрасно. Она сейчас снимается в новом фильме в Лос-Анджелесе.

Рене слегка похлопала по моей щеке, а я в ответ улыбнулся. Было очень приятно снова её увидеть, и не важно, какие события свели нас вместе.

- Когда ты на ней женишься, Эдвард? – мечтательно вздохнула она. Белла тихо охнула, я вмиг предостерегающе на неё посмотрел.
- Я бы хотела, что бы ты сделал ей предложение. Она и так уже много ждет, видишь ли, – продолжила Рене, к счастью, не замечая состояния Беллы. – Хотя зачем тебе слушать эту старую, морщинистую женщину, так, Эдвард? – она лукаво ухмыльнулась.

- Сестренка, ты знаешь, что ты не старая и не морщинистая. – Я поцеловал её в щеку, она игриво засмеялась – ребенок снова вернулся. – На самом деле, ты, вполне вероятно, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, – поддразнивал её я. Придется согласиться с тем, что, ну, не мог же я сказать ей, что самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни, это её дочь, разве я не прав?

- Тебе виднее, Эдвард, – засмеялась Рене. Она была такой же, как и тогда, когда я оставил её. Совсем не сложно себе представить, что в их отношениях, именно Белла была старше. Затем она повернулась к Белле.

- Так и что насчет тебя, солнышко? Нашла ли ты себе какого-нибудь красавчика? – Рене подмигнула.

Щеки Беллы зарделись моим любимым ярким румянцем. Она взглянула на меня, потом улыбнулась Рене. Слишком натянуто, Белла. – Да, мам. Его зовут Джейкоб. Джейкоб Блэк.

Лицо Рене мгновенно засветилось от радости.

- Ох, а он красивый? – взвизгнула она. Я напряженно посмотрел на Беллу, чье лицо горело ещё сильнее, чем прежде.

- Да, мам, он очень красивый. – Удачливый ублюдок. Она снова взглянула на меня. Я отвернулся. Рене заметит, если она продолжит так ерзать.

Лицо Рене озарил такой блеск, блеск, о существовании которого знал хорошо только я. Тут же я понял, что Рене замыслила что-то озорное.

Рене наклонилась ближе к уху Беллы и что-то нашептала. Лицо девушки превратилось в помидор. Рене захихикала.

- Мам! Мне 17! – Белла практически закричала. Боже, по-моему, у меня есть хорошее представление о том, что спросила Рене.

Лучше бы я даже и не задумывался.

- Знаю, знаю. Но мне просто весело смотреть, как ты краснеешь. Ты настолько похожа на Чарли.

- Кхм, сестренка? Ты будешь не против, если я схожу нам за водой? – неловко проговорил я. Какой-либо ещё разговор о том, какой Джейкоб замечательный даже за закрытыми дверями, пусть даже шепотом, и меня, ей-Богу, стошнит.

Покинув палату Рене, я направился к ближайшему торговому автомату. Фил уже сидел там и держал чашку кофе в руках. Купив бутылку воды, я сел рядом с ним.

- Как ты, брат? – поинтересовался я, открывая бутылку воды.

Фил изумленно посмотрел на меня. – Ты считаешь меня своим братом? – спросил он ошарашено.

- Ну, вообще-то в прошлый раз, когда я узнавал, ты был женат на моей сестре, неужели вы уже развелись? – ответил я, пошутив.

- Я думал, ты не одобряешь её выбор насчет меня. Я думал, что именно из-за этого ты не пришел на нашу свадьбу, – пробормотал тихо Фил.

Я был чрезвычайно удивлен, что он так считал. С какой стати?

- Фил, а кто тебе это сказал? Нет, я не приехал на вашу свадьбу, потому что был во Франции, – убеждал его я. – Я тренировал актера, который снимался во Франции. Мне казалось, что я уже высылал Рене письмо, где все объяснялось.

- Я знаю. Но я подумал, что ты прислал это только для того, чтобы успокоить Рене, – возразил Фил.

- Нет. Я, правда, очень рад, что она смогла найти с тобой свое счастье. Я даже не могу себе представить, как ты вообще смог вообразить, будто я не принимаю тебя, – я покачал недовольно головой.

- Ну, я знаю, что очень сложно быть достойным преемником Чарли. Мне хорошо известно, что вы все его любили, – сказал Фил, не смотря на меня.

- Да, мы все его любили. Но если ты сможешь сделать мою сестру счастливой, то мы все легко уживемся с тобой.

- А Белла очень похожа на Чарли? – неожиданно спросил он.

Я кивнул. – У них есть схожие черты характера. И она краснеет как раз так же, как и Чарли, – я тепло улыбнулся. Она самая красивая женщина во всем мире.
- Я знаю. Мне было неловко с Беллой, – начал он. – Когда она жила вместе с нами, я не мог выносить то, как Рене постоянно смотрела на неё. Как будто сквозь Беллу она могла разглядеть самого Чарли. Будто она до сих пор любила Чарли. – Он выглядел виноватым, внезапно очень заинтересованный своим кофе.

Я покачал головой.

- Она все ещё любит Чарли. Фил, ты должен понять, что такая любовь, которая была у Чарли и Рене, никогда не исчезает. Теперь она любит тебя больше. Но она никогда не забудет Чарли, если это то, что тебе нужно. Но её любовь к тебе сильнее, чем её скорбь по Чарли. Любовь Рене бесценна. Не теряй её из-за безрассудной ревности, Фил. – На моем лице появилась мягкая улыбка.

Оторвавшись от чашки, он посмотрел на меня. А затем и на его лице возникла широкая улыбка:

- Почему у меня такое чувство, словно я попал в офис к терапевту? – пошутил он.

Я сердечно засмеялся.

- Так ты практически сюда и попал, брат. – Встав, я похлопал его по спине. – Мне нужно вернуться обратно к сестре, пока она не отправила за мной поисковую группу.

Фил кивнул. – А я ещё посижу-ка здесь немного.

Я как раз только развернулся, когда услышал:

- Спасибо тебе, Эдвард. – Я ухмыльнулся, но не повернулся к нему, как будто дал ему, в конце концов, свое благословение на их брак.

Я купил ещё одну бутылку воды для Рене и соды для Беллы – её любимой марки – то того, как отправился в палату, где держали сестру.

Однако, мне пришлось резко остановится, как только я услышал, что они внутри разговаривали на повышенных тонах. Я встал за приоткрытой дверью и стал прислушиваться.

- О чем ты говоришь, мам? – услышал я голос Беллы.

- Между тобой и Эдвардом есть что-то? – сказала Рене.

Мое сердце сжалось. Так она все-таки заметила.

- Н-нет. С чего ты вообще так подумала? – пробормотала Белла с запинкой. Это и есть та самая прекрасная актриса из моего класса?

- Ох, ну, пожалуйста, ты что думаешь, что я слепая? – Я мог легко представить разъяренное лицо Рене, пока она выговаривала Беллу. – Я вижу, какие взгляды ты бросаешь на него, Белла.

- Мам, между нами ничего… – начала было Белла. Мое сердце с горечью упало.

- Конечно, ничего, – Рене чуть ли не кричала. – И ничего не может быть между тобой и Эдвардом, это понятно? Он твой дядя.

- Мам, но мы некровные родственники, – исправила её Белла.

- Ты думаешь, это имеет какую-то разницу для меня? – вскипела от злости Рене. – Ты думаешь, это имеет какую-то разницу для него? Нет. Он все ещё мой брат, что делает его твоим дядей. Белла, я не приму то, что ты будешь встречаться с моим братом. И я уж точно не приму то, что он будет встречаться с моей дочерью. Я не буду это терпеть. Он твой дядя! Представь себе сплетни, Белла. Представь себе, что случится с твоим образованием, если кто-нибудь узнает, что у тебя роман с твоим профессором. Представь себе, что такой скандал сделает с карьерой Эдварда. Представь себе, что скажут люди. Я отказываюсь принимать такую глупость. Я запрещаю это, Белла!

Рене прокашлялась. Я уже собирался вмешаться и убедить Рене, что не о чем беспокоиться. Но я не мог. Я словно примерз к месту. В ушах звенело бормотание, повторяющее те слова, которые вот-вот сорвались с губ Рене. Было так холодно, чересчур холодно. В голове шумело. Почему я не мог ни о чем думать? Я знал об этом, разве не так? Определенно знал, что это невозможно, не так ли? Сердце неистово колотилось в груди, рыдая от невыносимой горечи, и я чувствовал это. Словно что-то вцепилось острыми когтями в мое сердце. Вцепилось так сильно, что я не мог дышать… Почему я чувствовал себя так? Почему я так сильно страдал? Все это причиняло мне боль, физическую боль.

Я уже обдумывал то, чтобы уйти, когда Фил подошел ко мне. Теперь я не мог сбежать. Глубоко вздохнув, я вошел в палату. Широкая улыбка приклеена к моему лицу.

- Эдвард, где ты был? Тебе так не терпится оставить свою сестру? – улыбнулась Рене, но это уже была не та улыбка, которую я увидел в первый раз, как приехал. Я знал Рене слишком хорошо, чтобы понять, что она чувствовала себя некомфортно.

- Я отлучился, чтобы найти воды, – я налепил на лицо настолько радостную улыбку, насколько это было возможно для меня. Периферическим зрением, я мог видеть Беллу. Сидя на стуле рядом с Рене, она была той дочерью, которую как раз и хотела видеть её мать.

И я буду тем братом, которого хочет видеть меня сестра.

Любовь Рене была драгоценна. И я не променяю её ни на что.

Ни ради безнадежной, безответной, грешной любви.

Ни ради моего сердца…

Перевод: DarianaRonia

С их визита к Рене прошла уже неделя. Они вернулись в Вашингтон тем же вечером, сразу после того, как доктор сказал, что с Рене все будет в порядке. И из-за того, что Эдвард не смог присутствовать на занятиях на той неделе, задание было перенесено на следующий класс.

Элис и Джаспер вышли на сцену. Как всегда у них в руках не было сценария и негде было подсмотреть свои реплики. Элис нужно было изобразить Кэтрин, а Джасперу – Хитклифа. Цель задания – показать их любовь. Студенты могли делать что угодно: придумывать диалоги по ходу дела и делать все, что необходимо для роли. Как говорил Эдвард, запретного ничего нет, до тех пор, пока видны настоящие эмоции.

- Джаспер, ты слишком нежен, – заметил Эдвард. – Хитклиф любит Кэтрин, это так, но его любовь более страстная, более бурная. – Затем он повернулся к Элис. – Элис, твоя реакция должна быть гораздо более агрессивной. Помни, что Хитклиф это все, что есть у Кэтрин, и она сделает все, что угодно, лишь бы защитить его. И она убьет Хиндли, если он навредит Хитклифу. В тебе не было этой агрессивности. Давай попробуем еще раз.

Белла внимательно наблюдала за тем, как Эдвард превращается в безобразного, неотесанного Хиндли.

- Ах, ты ублюдок, – закричал он, хватая Джаспера за воротник. – Ты задолжал мне. Кем ты себя считаешь? – Он ударил Джаспера, и тот попытался дать сдачи. – Только то, что отец вытащил тебя из бог весть какой дыры, еще не означает, что ты можешь делать все, что тебе вздумается, – насмехался Эдвард, и Белла восторгалась тем, как он передает характер своего персонажа. Сейчас не имело значения, что Эдвард красив; уродство Хиндли скрывало красоту его лица. Все, что теперь видела Белла, так это ужасный характер его персонажа. – Ты украл мою игрушку.

Элис оттолкнула Эдварда в сторону.

- Прекрати, Хиндли. Это не его вина.

- Этот щенок все разрушил, – снова закричал Эдвард, сжимая кулак так, будто он хотел ударить Джаспера. Глаза Элис расширились от ужаса и боли, пока она пыталась оттолкнуть Эдварда. – Прекрати, Хиндли, остановись, – кричала она.

Хиндли остановился и через мгновения снова превратился в Эдварда. Он улыбнулся.

- Уже лучше. Но все равно пока не совсем то, что нужно. Надеюсь, до пятницы вы еще прорепетируете. – Когда Элис и Джаспер сошли со сцены, Эдвард позвал следующую пару. – Мисс Свон, мистер Блэк, прошу.

Джейкоб схватил Беллу за руку и потянул ее на сцену. Белла взглянула на Эдварда, но он не смотрел на нее, он смотрел на Джейкоба.

- Итак, Джейкоб, ты будешь играть Хитклифа, Белла будет Кэтрин, а я – Хиндли. – Он повернулся к Белле, в его глазах не было и намека на эмоции. – Главная цель этого упражнения показать любовь между Кэтрин и Хитклифом. Любой диалог, любые действия, все пойдет.

Белла попыталась сосредоточиться на том, что ей нужно защищать Хитклифа. Что сделала бы Кэтрин, если бы того, кого она любит, отняли у нее? Хиндли пытается навредить Хитклифу. Что бы сделал Кэтрин в такой ситуации?

- Ты… Ты украл у меня все! – пылая гневом, зарычал на Джейкоба Эдвард. Он схватил Джейкоба за рубашку и снова закричал:

- Моя лошадь! Ты украл мою лошадь. Может, отец и считает тебя ангелом, но я-то знаю, кто ты на самом деле. Я знаю. – К этому моменту Белла начала цепляться за рубашку Эдварда, умоляя его остановиться. – Я знаю, кто ты. Ты просто сын мертвой шлюхи.

- Прекрати это, Хиндли! Перестань! – кричала Кэтрин. Хиндли оттолкнул ее, мешая ей подобраться к Хитклифу.

- Я этого не допущу. Кэтрин, его ничтожная жизнь не стоит твоего времени. Я не допущу этого, – завопил Хиндли. Он попытался остановить Хитклифа, который потянулся к руке Кэти.

- Джейкоб, – Хиндли исчез, и перед ними снова стоял Эдвард. – Тебе нужно сильнее реагировать, по-собственнически. Она – это самое лучшее, что только было в твоей жизни. – Потом Эдвард снова вздохнул. – Белла, меньше слов, больше дела. Давайте теперь сделаем так: я буду Хитклифом, а ты, Джейкоб, будешь Хиндли. Так ты сможешь увидеть, как Хитклиф – по крайней мере, мой Хитклиф – вел бы себя, – предложил Эдвард. Джейкоб кивнул, и они поменялись ролями.

Белла видела, как это произошло. Не имело значения, насколько она преуспевала в актерском мастерстве. Кое-что никогда не меняется. Вроде того восхищения, которое она испытывала всякий раз, наблюдая за тем, как Эдвард перевоплощается в нового персонажа. Только что он был нежным, добрым Эдвардом, а в следующий момент превратился в жестокого, мрачного Хитклифа.

- Убирайся. Ты никому не нужен, сиротка, – Джейкоб пихнул Эдварда, но тот не ответил ему. Что происходит? – Это твоя вина. Ты украл мои игрушки, – и он ударил Эдварда. Белла почувствовала, как ее живот свело судорогой.

- Прекрати, Хиндли. Это не его вина, – она схватил Джейкоба за рукав и оттащила его от Эдварда. Эдвард поднял глаза, и в них не было того гнева, который ожидала увидеть Белла. Взгляд был жестким, но когда он посмотрел на нее, эти глаза засияли нежностью. Она улыбнулась и направилась к нему.

Но Джейкоб не позволил ей.

- Нет, отойди от этой грязной собаки, Кэтрин. Я не позволю тебе приближаться к нему, – закричал Джейкоб. Белла звала Эдварда, и в его глазах появилась мука. Никто не смел забирать от него его Кэтрин.

Эдвард ринулся вперед, но наткнулся на кулак Джейкоба. В ужасе, Белла пронзительно закричала и бросилась к Эдварду. Кровь в ее венах бурлила от гнева.

- Хитклиф! Хитклиф! – дергаясь в руках Джйкоба, она пыталась дотянуться до Эдварда.

- Я не позволю это, Кэтрин! Не позволю! – выкрикнул Джейкоб, хватая Эдварда за воротник его рубашки, и ударил его снова. Он изо всех сил старался сопротивляться, нанося удары ногой Хиндли. С его губ с благоговением, как священная песня, срывались слова: «Кэти! Кэти!».

- Хватит, Хиндли! Прекрати это! – Белла была разъярена. Никто не смеет обращаться с Эдвардом таким образом. Никто не смеет прикасаться к Эдварду. Он был её. Её. Её!

Она зарычала. Инстинкт взял вверх. Чувство ослепляло какую-либо логику, оглушало рассудок. Она знала то, что ей надо защитить Эдварда. Ей надо было защитить Хитклифа.

До того, как кто-нибудь смог сообразить, что вообще происходило, Белла со всей яростью, на которую была способна, до крови впилась зубами в предплечье Джейкоба.

В глубине своего сознания она смогла расслышать, как Джейкоб завопил от боли. Но все её внимание было сосредоточено только на Эдварде. Превозмогая боль, так как Джейкоб толкнул его немного сильнее, чем было необходимо, этот бронзоволосый мужчина лежал на полу с разбитой губой.

- Хитклиф! – Игнорируя ругающегося Джейкоба, Белла напрямик побежала к своему Хитклифу.

Эдвард, как и все остальные студенты в аудитории, был настолько ошарашен, что не мог произнести ни слова.

- Хитклиф, – прошептала мягко она, пальцами, как перышком, она мягко коснулась разбитой губы, из которой сочилась кровь. Теплая и бордовая, но в этот раз он вида крови её не замутило. Кровь Эдварда. Своим рукавом Белла нежно стерла с губ кровь. Её Хитклиф.

Лбом она прижалась к его луб, завораживающее тепло излучалось от него.

- Пойдем, Хитклиф. Пошли на поле. Только ты и я, Хитклиф. – Она прикоснулась к его лицу, очерчивая пальцами острые черты его лица. Резкая, даже угловатая челюсть. Прямой нос. Высокие скулы. Хитклиф. Эдвард. Хитклиф. Эдвард.

Он кивнул. В его глазах горел огонь. Его огонь. Её огонь. Её любовь. Его любовь.

Он любил её.

Хитклиф любил её.

А она… она была глупой, глупой овечкой. Настолько глупой, что влюбилась во льва.

- Великолепно, Белла, – выдохнул Эдвард, не отрывая своих глаз от её. – Хорошая реакция для Кэтрин. Затем, повернувшись к Джейкобу, он сказал:

- Джейкоб, ты заметил разницу между моим Хитклифом и своим?

- Да, – кивнул Джейкоб с мрачным видом. – Твоего Хитклифа Кэтрин любила.

Эдвард сидел за своим рабочим столом. Была ночь, на его столе горел тусклый свет настольной лампы, как раз достаточно для того, чтобы он смог увидеть слова на бумагах. Он оценивал сценарии проектов.

Анжела Вебер, Тайлер Кроули, Джессика Стенли, Майк Ньютон и Лорен Мэлори. Эдвард прочел имена вверху титульного листа. Хм, они делают Ромео и Джульетту.

Как предсказуемо.

Половина класса готовили Ромео и Джульетту. Остальная половина готовила Гамлета.

По всей вероятности, Шекспир был единственным известным драматургом.

Он взял другой проект. Розали Хейл, Джаспер Хейл, Элис Брендон, Эмметт МакКарти, Белла Свон и Джейкоб Блэк. Они написали свою собственную пьесу. Медленно он перевернул страницу, чтобы прочитать краткое содержание.

Хм, Эдмунд и Элизабет. Прочитав содержание, Эдвард погрузился в размышления. Вампир и человек. Разные биологические виды, разная диета. История о запретной любви. Борьба с естественными потребностями. Сражение против инстинктов. Война с собственным сердцем. Сопротивление законом природы.

Эдвард замер, поняв, как же знакома была эта история. Может ли его сердце снова болеть из-за переносимых страданий? Последнее время оно так часто болело, что он вошел в некое оцепенение от этого ощущения. Будучи актером, он привык, как новые эмоции разливаются по его венам, когда он входит в роль. Но те эмоции, которые затрагивают его сердце, покинули его сразу же после слов Рене. Может ли он ещё больше страдать, чем это было раньше?

Да, он может. Пока он читал слова Белла, он не мог удержать сотрясающую дрожь, его поглотившую. Мертвое сердце его вновь ожило, распространяя по телу физическую боль. Будто кто-то рывком сделал зияющую дыру посреди груди его, и прямо перед его носом вынул отбивающее последние удары сердце. Зачем она так поступала? Зачем она мучила его своими грустными словами и отчаянными улыбками? Зачем она делала ему больно?

Теперь он знал. Знал, что его любовь была ему возвращена. Знал, что это чувство, ноющее внутри него, не было безответной, отвратительной любовью. Знал, что эта любовь, которая вызывала у него одно лишь чувство омерзения, не была только у него одного.

Знал, что не только он страдал из-за этих запутанных отношения.

Слова её вспыхнули перед его взором, насмехаясь над ним. Эдмунд.

Эдвард печально улыбнулся. Белла никогда не отличалась излишней скромностью.

Белла. Она любила его. Теперь он понимал, что она любила его так же сильно, как и он её. Именно таким образом она воспринимала их любовь. Она осознавала, что это было невозможно.

Она любит меня. Я люблю её.

Мы идиоты. Мы болваны. Мы мазохисты.

Что было хуже? Было ли хуже для него признаться ей в любви и быть отвергнутым? Или было хуже знать, что она любила его, но не иметь возможности сказать ей, как сильна и его любовь к ней?

Любить или не любить: вот в чем вопрос.

Горькая улыбка искривила его губы.

У него не было права выбора.

Перевод: wildflower и DarianaRonia

Февраль закончился так быстро, что никто и заметить не успел. Летняя листва богато украсила зеленым ветки деревьев. Начали петь птицы. Воздух стал влажным, и зеленый цвет снова был повсюду.
Они еще толком не успели разглядеть всю эту летнюю красоту, как пришло время для большого проекта, заданного Эдвардом.
Белла постоянно репетировала. Каждый день после занятий их группа собиралась в доме Элис, чтобы отрепетировать пьесу, а несколько раз они резервировали сцену в университете, чтобы порепетировать там с реквизитом. Розали вела себя как безумная, и порой Белле казалось, что ее надо было бы приковать цепью к кроватному столбику. Элис стала командовать еще больше, чем когда-либо, и даже в вечно спокойной маске Джейкоба появилась трещина. Теперь его можно было застать только в одном виде: уткнувшимся носом в сценарий и тихо бормочущим себе под нос что-то неразборчивое. Теперь, каждый раз, когда Эдвард упоминал о проекте, Белла ощущала явное напряжение, которое испытывали все ее одноклассники. Февраль принес с собой сильное волнение.
Но также февраль принес невероятно страстное желание.
Прошло больше месяца с тех пор, как они навестили Рене, однако Белла все ещё слышала отголоски тех слов, которые были произнесены ее матерью в госпитале. Она была рада, что проект позволял ей не сидеть сложа руки. Но иногда ночью, когда дом погружался в полнейшую тишина, её мысли снова возвращались в ту палату в госпитале.
И тогда она снова вспоминала о своей одержимости.
Да, именно одержимости. Белла любила оправдывать себя, говоря, будто на самом деле все было не так. Но кого она старалась обмануть? Пристально смотреть на спящего человека в течение нескольких часов - это одержимость. Сидение за дверью его комнаты ночью только для того, чтобы услышать его дыхание – это одержимость. Бросать мимолетные взгляды в его сторону каждые пять секунд – это одержимость. Помнить каждое слово, которое он произнес за день – это одержимость. И желать его девушке смерти тоже одержимость.
Мда, Белла была одержима Эдвардом.
Поначалу все было не так. Когда она вернулась из Финикса, все, что Белле хотелось, это рассказать Эдварду обо всем, что сказала Рене. Все, что ей было нужно, это чтоб он её обнял и поцеловал.
Но все свои желания она держала под замком. Ей нужно было контролировать их. Все, что сказала Рене, до сих пор было свежо в её памяти, и, хоть она и обижалась на мать, все равно понимала, что та была права.
Её чувства к Эдварду были просто неправильными.
Но проходило время, и её желания менялись. Сначала ей нужно было только объятие. Затем, чтоб он прикоснулся к ней. Приласкал. Поцеловал.
Теперь ей хотелось чего-то гораздо большего.
Она наблюдала за Эдвардом. Наблюдала, не произнося ни звука. Ей нравилось смотреть на него, когда он готовил, и представлять, каким он будет на вкус. Когда она проходила мимо ванной комнаты и слышала, что кто-то мылся под душем, в её воображении всплывали волшебные картины Эдварда под струями воды.
Именно поэтому каждый раз, когда Эдвард к ней обращался, её щеки вспыхивали ярким румянцем.
Это было неправильно.
Белла тоскливо вздохнула, когда посмотрела в кухню. Эдвард разговаривал по телефону с Таней. По разговору Белла поняла, что актриса закончила сниматься в своем фильме и скоро приедет в Форкс. Это известие расстроило Беллу. Вздохнув снова, она со сценарием в руках потащилась в свою комнату. Пришло время подготовиться к её проекту.
Она плюхнулась на кровать и попыталась выбросить мысли об Эдварде из головы. Вскоре все, о чем она могла думать, была пьеса. Она смогла справиться со всеми частями постановки. Диалоги были так хорошо выучены, что она могла бы пересказать их во сне. В целом, практически все было готово.
Кроме одного.
Любовная сцена. Развязка всей истории. Не важно, как сильно она старалась изобразить это, у неё так и не полупилось изобразить правильные эмоции. На каждой репетиции, когда они сталкивались с этой сценой, Белла ни разу не смогла достичь желаемого результата. Она представляла себе, какие именно чувства человек должен испытывать в такой момент, но это не помогло. Как Элис, так и Розали видели, что игра Беллы не выражает удовольствия. А если это замечали Розали и Элис, Эдвард уж точно обратит на это внимание.
Она даже рассматривала вариант заняться любовью с Джейкобом для того, чтобы узнать, что это собой представляет. Но романтическая сторона ее натуры не позволила ей так поступить. Для Белла занятие любовью было священным, и это должно происходить только при том условии, если оба человека очень сильно влюблены друг в друга. Нельзя это делать ради проекта.
В общем, Белла не представляла, как должна играть в этой сцене.
Раздался стук в дверь, и показалось взъерошенная голова Эдварда.
- Чем занимаешься? – спросил он, улыбаясь. На Эдварде была белая майка и обыкновенные голубые джинсы. Простота его одежды делала его ещё более красивым.
- Репетирую роль, – ответила она и почувствовала, как сердце пропустило удар из-за его очаровательной кривоватой улыбки.
- Тогда, может, нужна помощь? – Он вошел в комнату и закрыл дверь. Её сердце неистово забилось.
- Ну, я думаю, будет не лишним, если мне поможет такой эксперт. – Улыбнувшись, Белла дала Эдварду копию сценария. Ей он был не нужен. Она уже и так все запомнила.
В тишине он прочитал сценарий. Затем улыбнулся ей: – Хорошо. С чем я могу тебе помочь?
- Я буду Бет. Ты не мог бы быть теми персонажами, с которыми Бет взаимодействует в этих сценах? – спросила она, зная, как нелегко ему будет выполнить ее просьбу.
- Окей. – Он кивнул, и немного погодя они с головой погрузились в игру.
Эдвард был великолепен. Она вдоль и поперек изучила Бет, так что для неё было просто её играть.
Но с Эдвардом было по-другому. Он играл всех остальных героев в пьесе. Для каждого у него был разный голос, разная манера поведения. Да он даже роли Элис и Розали играл отменно.
- В общем, ты отлично играешь свою роль, – подытожил он. – Есть ли ещё что-то, что ты хочешь отрепетировать? – спросил он любезно.
Лицо ту же порозовело, когда она подумала об его предложении. Была одна часть пьесы, которую она никак не могла сыграть правильно. Но это было настолько личным, что ей было неудобно просить.
- Ну, есть одна проблема… – проговорила она. Ее покрасневшие щеки заинтриговали Эдварда. Что же могло заставить Беллу почувствовать себя так некомфортно?
- Давай, я слушаю, – ободрял её он.
- Яхотелабыспроситьнасчетлюбовнойсцены, – пробубнила неразборчиво Белла.
- Прошу прощение? –переспросил озадаченный Эдвард.
Белла глубоко вздохнула. Собравшись с духом, она медленно повторила ещё раз:
- Я хотела бы спросить насчет любовной сцены, как именно мне её играть?
Эдвард покраснел: – Ч-что?
- Ты не должен мне помогать с этим, если не хочешь. Я отлично понимаю, что это довольно щекотливая и личная тема. – Взор Беллы был приклеен к полу. Ей не хватало сил посмотреть Эдварду в глаза.
- Нет, я помогу тебе, если это необходимо. Но я уверяю тебя, если ты вспомнишь свой собственный опыт, то этого будет вполне достаточно, – сказал Эдвард более высоким, чем прежде, голосом, в котором ясно слышалась горечь.
Она взглянула на него, ещё более смущенная, чем когда-либо.
- У м-меня н-нет никакого опыта, – ответила она, чувствуя себя маленькой и глупой.
Сказать, что Эдвард был в шоке, было бы преуменьшением века.
- У т-тебя н-нет? – спросил он недоверчиво.
Лицо Беллы снова загорелось предательским румянцем, когда она кивнула, подтверждая его слова. Она все ещё была девственницей, чистой как свежевыпавший снег.
- Я попыталась попросить у Элис с Роуз помощи. Но они отказались, сказав: «А почему бы тебе не попробовать самой?», так что теперь никто не может мне помочь, - объясняла она, отводя этим внимание от её отсутствия опыта по этой части.
- Ага, я понимаю, – произнес Эдвард, потирая переносицу. Хм, это было неловко. Затем он посмотрел на Беллу и сказал таким бесстрастным голосом, на который только был способен: – Я помогу тебе.
Белла кивнула, благодарная за то, что он не посмеялся над ней. Потому что она была уверена, что Эмметт с Джаспером так и поступили бы.
- Каждый это воспринимает по-разному, я думаю, – произнес Эдвард с расстановкой. – Лучший способ изобразить некое чувство, это испытать его в реальной жизни. Секс доставляет удовольствие, и, на мой взгляд, ещё больше удовольствия, если ты с тем партнером, к которому ты испытываешь чувства. Однако, я не знаю различно ли это у мужчин и женщин.
Белла ощутила, что её сердце забилось быстрее. Он вел себя очень профессионально, но её чувства все равно были взбудоражены.
- Я понимаю, что это доставляет удовольствие. Но я не могу представить такие насыщенные чувства. И я не знаю, как выразить то, что будет делать Эдмунд и как будет себя при этом ощущать Бет.
Эдвард на несколько секунд закрыл глаза, будто что-то обдумывая. Когда он открыл их, они горели огнем.
- Ну, согласно твоему сценарию, Эдмунд вампир, правильно? И он замер в своих семнадцати годах, так? Если я не ошибаюсь, то его молодость, а точнее то, что касается подростковых гормонов, все ещё с ним, не так ли? – Белла кивнула, а он продолжил:
- Так что под сущностью вампира скрывается парень. И он всегда там был, просто хорошо спрятан. Когда он повстречал Бет, его желания, если это можно назвать так, выбрались наружу. И секс с ним будет, как бы это сказать, животный и дикий, ведь он все-таки вампир. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
- Да, я это понимаю. Но что насчет Бет? Как мне играть её?
- Хм, я не могу это объяснить тебе, потому что я не знаю, каким представляется секс для женщины. Но я могу сыграть Эдмунда, и ты сможешь понять, что чувствуешь в ответ на его действия, хорошо? – спросил Эдвард, прожигая её темным взором.
- Хорошо, – пропищала она.
Он нагнулся – очень близко, но все же недостаточно.
- Сначала Эдмунд будет очень мягким и нежным, – сказал он.
И нагнулся еще ближе, чтобы поцеловать ее. Очень легко его губы прижались к губам Беллы, и, обхватив руками её лицо, он приблизил её к себе. Их губы двигались в идеальной гармонии, сливались в единое целое. Затем до того, как она успела сообразить, он уже посасывал её губы. Обвив руками его шею, и не теряя ни секунды, ее пальцы вплелись в его взлохмаченные локоны, и она крепче прижалась к нему. М-м-м, Эдмунд хорошо целуется, подумала она.
Его рот раскрылся, и его язык стал нежно поглаживать её. Она словно попала в рай: его запах, его вкус... В какой-то момент они отступили к стене, и он так сильно прижался к Белле, что она еле-еле могла дышать. Поначалу его язык ласкал её очень нежно, но затем он стал более настойчивым, и стон сорвался с её губ. Теперь его руки были на её талии.
- М-м-м, – застонала она, не в силах сдержать себя.
- Видишь, помни это… ощущение, - сказал Эдвард, задыхаясь и отрывая от нее свои губы, несмотря на то, что она была против. – Вот именно… так Бет… будет… отвечать… Эдмунду… - Он не успел закончить предложение, так как её рот уже был на его губах, и языком она заставила его замолчать. Ох, она точно не забудет это ощущение, можно не сомневаться.
- Ах… - Эдвард снова её остановил. – Я думаю… Эдмунду действительно понравится… нюхать её шею… так как он вампир… в конце концов, – часто дыша, проговорил он, и охотно сдался, когда Белла откинула голову назад, чтобы он лучше смог рассмотреть её лебединую шею.
Как только она закрыла глаза, то сразу же почувствовала его нежно скользящие по своей шее руки. Его губы сразу же последовали за руками, ощупывая её пульс. Его губы остановились на ложбинке под горлом, и на мгновение Белла перестала дышать. Что же он будет делать?
- Ох… - застонала она, когда он провел языком по ее ложбинке, пробуя ее на вкус. Боже, как же ей нравилось, когда он так делал.
Его руки спустились ниже, к ее груди, и очертили низкую линию выреза. Эдвард прошелся рукой по ее левой груди, но не задержался там надолго, а продолжил путь дальше, к ее бедрам. Обе его руки нырнули под ткань ее рубашки, и как только его холодные руки коснулись её голой кожи, она почувствовала, как сладкая боль внизу живота начала распространяться, и все ее тело стало приятно покалывать. Он слегка покусывал её шею, посасывал и целовал. Без сомнения завтра на шее будут красоваться серьезные засосы. Его губы коснулись местечка у нее за ухом, и когда его язык нырнул в это углубление, она громко застонала – он нашел её слабое место. Он сделал это снова. И снова. Затем его губы оказались на её ухе, и языком он провел по ушной раковине, посасывая мочку уха и заставляя её трепетать в его руках.
- Я хочу тебя, Белла, - хрипло прошептал он низким страстным голосом. – Я хочу тебя так сильно, так сильно. Уже очень, очень долго. – Он посмотрел на неё из-под своих длинных ресниц, в его глазах - тлеющая страсть и бушующее желание. Столько любви, и столько похоти. И в тот момент, как она взглянула на него, она поняла, что его слова правдивы, она поверила, что он действительно хотел её.
Так же сильно, как и она его.
Она убрала руки из его волос и провела ими вниз по его груди на грудь. Когда руки Беллы достигли его бедер, она запустила их под майку Эдварда, и едва не застонала от ощущения его крепкого сильного тела под своими пальцами. Она провела по контору твердых мышц его пресса, чувствуя, как они содрогались под её прикосновениями. Он глядел на неё широко раскрытыми и удивленными глазами, не смея пошевелиться. Она двинулась дальше – к его груди, и, коснувшись большими пальцами его сосков, стала наблюдать за тем, как его рот слегка приоткрылся, глаза потемнели, и услышала, как он глухо застонал. Она нагнулась, чтобы вдохнуть его непередаваемый запах, и Эдвард шумно выдохнул. Она поцеловала его в шею, очень мягко, а затем и в губы. Уверенная, что он сможет увидеть, какая страсть горит в ее глазах, Белла посмотрела на него.
- Тогда возьми меня, – как можно соблазнительнее прошептала она до того, как потянула его майку, чтобы стянуть её через голову и открыть своему взору тело истинного бога.
Облизывая губы, она осмотрела его тело. Широкие плечи, хорошо развитая грудь, накаченный пресс – все было таким прекрасным. Душераздирающе прекрасным. Её глаза проследовали ниже – узкие бедра и восхитительная дорожка из светлых волос, которая вела только самому Богу известно куда. Джинсы сидели очень низко на бедрах, тазовые кости выпирали, а его желание к ней гордо выпирало, натягивая ткань джинс. Она снова облизала губы.
- Белла, – мягко прошептал он, коснувшись двумя пальцами ее подбородка, чтобы она подняла голову. Она не смогла ответить, потому что как только подняла глаза, его губы тут же с силой впились в её.
Это не было медленным поцелуем, как раньше. Он был неистовым и неуправляемым. Их языки танцевали в танце обольщения, его руки поднялись выше, лаская ее живот, и Белла тут же покрылась гусиной кожей. Его пальцы остановились у нее под грудью, едва коснувшись ее, и Белла громко застонала, когда большой палец забрался под лифчик и стал ласкать там чувствительную кожу.
- О Боже… - пробормотала она, откинув голову назад и опираясь о стену, пока он проводил губами по её шее.
Его руки задержались на краю её футболки. Затем, в одно мгновение, он стянул её с Беллы.
Она покраснела, когда его голодные глаза стали исследовать её обнаженное тело. Ее сердце билось так громко, что он, наверняка, сам мог это услышать. Лицо горело жаром. Она нервно взглянула на него, когда его дыхание внезапно остановилось, а затем из груди вырвались два резких вздоха.
Эдвард отвел взгляд с её тела и посмотрел ей прямо в глаза. Голова кружилась, дыхание участилось. Почему он не двигался?
Затем он резко подхватил её на руки. Взор все ещё был прикован к ней, когда он нес её к кровати. Он бросил её на кровать, а затем упал сверху. Она чувствовала весь его вес на себе, и эта тяжесть заставляла её извиваться от удовольствия.
- Ты такая красивая. Такая изящная. Такая опасная, - пробормотал он, целуя женственные холмики её грудей, покрытые кружевным лифчиком, который ничего не оставлял для воображения. Он поднялся на руках, чтобы снова разглядеть женственную фигуру, которая лежала под ним – узкая талия, плоский живот, округлые бедра. Белла следила за его взглядом, чувствуя, как румянец, покрывавший ее лица, распространяется на шею, а затем и на грудь. Её дыхание было неровным и прерывистым.
Он посмотрел её в глаза, и она затаила дыхание. Это странно, что его взгляд возбуждает ее сильнее, чем его тело? То, как он смотрел на неё… было похоже, будто он хотел съесть её живьем, поглотив все её тело. Она вздрогнула. Он ослеплял её, как это часто бывало.
Его рука, которая покоилась на кровати рядом с неё, теперь двигалась вдоль её живота. Она прекратила дышать, ожидая его дальнейших действий. Сердце отбивало такой сумасшедший ритм, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди.
Перестав смотреть ей в глаза, он проследил за всеми изгибами её тела. Он изящно спустился вниз, пока его лицо не оказалось напротив ее талии. Он мягко провел руками по ней.
Когда он указательным и средним пальцем провел под поясом её юбки, Белла часто задышала. Пальцы неспешно двигались по её бедрам, вдоль всего пояса, высекая волны дрожи из ее тела. Он чуть приспустил её юбку и поцеловал те места, к которым только что прикасались его пальцы.

перевод: DarianaRonia и wildflower

Я шел по коридору, когда это случилось.
Был вечер, такой же, как любой другой. Я поздно сидел за бумагами, так как приближалось время сдачи проекта. В два часа ночи я решил, что пора уже ложиться спать, и пошел в свою комнату.
Я проходил мимо комнаты Беллы, когда услышал это.
Стоны. Посреди ночи. Громкие стоны.
Все во мне сжалось в узел. Ей больно? Почему она стонет? Может, что-то случилось?
Даже не задумываясь, я потянулся к дверной ручке.
И, к моему удивлению, она открылась.
Она должна запирать дверь на ночь. Небезопасно спать с незапертой дверью.
Вид, открывшийся моим глазам, заставил меня застыть на месте.
Белла лежала в постели, одеяло было сбито вокруг лодыжек. Она крепко спала.
Я подошел к ее постели. Слава богу, у нее ничего не болит. Но почему тогда…?
- Э-Эдвард, - снова простонала она. Я замер.
Что?
Я присмотрелся к ней.
Глаза Беллы были закрыты, но я видел, как они трепещут под закрытыми веками. Ей снился сон. Ее лицо и волосы были слегка влажными от пота. На ней был белый топ и маленькие шортики. И было ясно, что на ней нет лифчика.
Потому что я видел, как ее розовые соски натягивают ткань топа.
Я сглотнул. Это неправильно.
Что я должен сделать? Уйти?
Ну конечно.
Можно подумать, какой-то мужчина смог бы уйти после того, как увидел это.
Дядя. Племянница. Она моя племянница, черт возьми! Я не буду смотреть на-
Она медленно открыла глаза.
Дерьмо.
Я никогда не забуду выражение ее лица, ее все еще сонные глаза.
И тут эти искрящиеся карие глаза встретились с моими зелеными.
И она улыбнулась.
Это была не Белла. Не та застенчивая, тихая, вечно краснеющая девочка, какую я знал.
Я попятился к выходу. Наверное, будет странно для нее проснуться, полуобнаженной, и обнаружить, что твой дядя похотливо пялиться на тебя.
А ведь именно это я и чувствовал. Похоть.
Мне нужно немедленно убираться отсюда. Заползти в какую-нибудь нору и насладиться своим унижением.
Но она остановила меня.
- Останься, - сказала она.
Останься?
Останься?!
Я обернулся и взглянул на нее. И при взгляде на ее глаза меня прошило электричеством.
Потому в них было то же, что и в моих.
Похоть.
- Эдвард, останься, - повторила она, пока я в шоке таращился на нее.
Я не должен был позволить этому случиться. Я должен был остановить ее.
Но я этого не сделал.
Потому что я идиот.
Я чувствовал, как мое тело реагирует на нее, и хоть я и пытался контролировать это – на самом деле пытался – я не мог остановить жар, который начал распространяться из низа живота по всему телу. Я позволил ей притянуть меня к себе. Не должен был, но позволил.
Потому что Бог свидетель, я устал постоянно бороться с собой. Устал сдерживаться.
У меня не было сил противиться. Больше не было.
Я хотел перестать контролировать себя.
И я знал, что в последствие я буду гореть в аду из-за этого. Знал, что буду мучить себя. Но когда она прижалась ко мне своим телом, сила воли покинула меня. Я не мог отказать ей.
И не мог отказать себе.
Поэтому я впился губами в ее губки. Боже, я так давно хотел этого.
И то, как она изгибалась подо мной, было непередаваемо.
Я позволил ей захватить себя. Предложил себя ей. Кончик ее языка коснулся моих губ, и я охотно приоткрыл рот. Ее вкус переполнил меня…вкус клубники и мяты…вкус Беллы.
Она была лучше, чем любой наркотик.
Когда она притянула меня к себе, я ощутил острые кончики ее грудей, прижимающиеся к моему обнаженному торсу, и про себя застонал. Уверен, в тот момент она ясно ощущала, как моя твердая эрекция упирается в ее живот.
И, судя по ее стонам, ей нравилось это.
Прекрасно.
Она потянула меня к себе, и мы упали на кровать. А когда она обхватила мою талию ногами, я оказался в ловушке ее тела.
Но ей вовсе не обязательно было делать это, я и так был в ее власти.
Прижав ее к кровати, я стал толчками погружать язык в ее рот, намекая на то, что случится дальше.
Эта мысль невероятно воодушевляла меня, но в тоже время я почувствовал жуткое отвращение.
Моя прекрасная Белла. Моя прекрасная, невинная Белла. Поглощенная таким чудовищем.
Я крепче прижался к ее телу и почувствовал исходящий от нее жар. Прикоснувшись губами к ее шее, я вдохнул запахи, окружавшие меня. Клубничный запах ее волос, ее сладких губ, пряный запах ее возбуждения.
Я сжал в ладонях ее грудь, прикрытую тонким топом. Она была полной и мягкой, а ее соски напряглись, словно ожидая прикосновения моих губ.
Я хотел попробовать ее на вкус, хотел почувствовать эти маленькие бугорки розовой плоти под своим языком.
Хотел услышать, как мое имя сорвется с этих сладких губ в порыве страсти. Хотел сам кричать от сексуального наслаждения, пока мой разум издавал крики нестерпимой боли.
Я хотел всего этого, удовольствия и боли, в равной степени.
Когда я уже хотел опустить голову к ее груди, она перевернула нас. И оказалась сверху.
Оседлав мои бедра.
Я не мог дышать, в груди все сжалось.
Она взялась пальцами за край своего топа и полностью стянула его с себя.
Она была восхитительна. Ангел, посланный ко мне из самого грешного ада.
Ее задорные груди были полными и упругими, и она седела на мне, глядя на меня сверху вниз затуманенными глазами.
Я чувствовал влагу и жар ее возбуждение, которое проникало сквозь ее шортики и мои пижамные штаны.
Я был тверд как камень.
И она знала это.
И ей нравилось это.
Широко раскрыв рот, я уставился на то, как ее рука легла на ее левую щеку, а потом скользнула между грудей.
И тут ее рука накрыла левую грудь и принялась массировать ее.
О мой бог.
Ее глаза закрылись.
Рот приоткрылся. Всего немного.
И ее бедра начали тереться о мои.
Господи.
Она терлась об меня. Сводя меня с ума.
Заставляя меня стонать.
Это было так хорошо. Но я чувствовал себя ужасно.
Когда она взяла мою руку и положила ее на свою грудь, мне показалось, будто я очутился в раю. Я прошелся по ее соску тыльной стороной ладони. Я хотел быть нежным.
Она сильнее вжалась в мои бедра.
Черт, нежнее…я должен попробовать ее, ощутить ее вкус на своем языке.
Но прежде, чем я успел сделать это, она прижала меня к кровати.
И начала посасывать мою шею.
Я позволил ее языку пройтись по ключице. Она может делать все что угодно с моим телом. Оно и так принадлежало ей. Как и мой разум. Как и моя душа. Как и мое сердце…все это было ее. Только ее.
Ее губы бродили по моему подбородку и шеи, и я чувствовал каждое движение языка, каждое посасывание, каждый поцелуй, каждый укус.
О боже, чувства, что она во мне вызывала…
Мое тело словно пылало, охваченное пламенем ощущений, до этого мига неведомых мне. Хоть я и занимался сексом раньше.
Но такая боль была мне внове.
Я позволил ощущениям заслонить доводы разума. И хоть я был уверен, что позже буду чувствовать себя паршиво, сейчас мне хотелось только одного – чтобы ее язык продолжал и дальше дарить мне блаженные ощущения.
И она так и сделала.
Ее язык нашел мой сосок. Господи, это было так приятно…ощущать ее теплый, влажный язык на своем теле, в то время как ее бедра продолжали совершать провокационные действия. Я выгнулся навстречу ее горячему маленькому ротику.
Оххх, попробуй меня, Белла.
Делай со мной все, что хочешь. Я твой.

перевод: wildflower

Сказать, что обстановка стала неловкой после того сна было бы преуменьшением века. В то время как репетиции к пьесе проходили гладко для Беллы, это совсем не относилось к ее жизни дома. Хорошо хоть дата пьесы неустанно приближалась, и Белла проводила все больше времени в доме Элис, репетируя и репетируя, снова и снова.
Но то недолгое время, что она проводила дома, изводило ее сильнее, чем любая репетиция. Каждый раз, стоило Эдварду заговорить с ней, она краснела, или начинала заикаться, или просто убегала. Иногда она почти не могла себя контролировать и, бывало, начинала тянуться к нему, не в силах противиться желанию прикоснуться. Она уже не могла выносить это, она ужасно устала. И, хоть Белла и знала, что это неправильно, она устала все время притворяться. Притворяться, будто ничего не испытывает к нему. Притворяться, будто его присутствие никак не влияет на нее. Притворяться, будто это не он царствует в ее снах каждую ночь. Притворяться, будто это не о нем она думает, когда ласкает себя.
Как же ей все это надоело. Ей казалось, что она теряет рассудок. С тех пор, как ей приснился тот сон, она не могла выкинуть его из головы.
И дело было не в сексе.
Иногда ей снилось, как он держит ее в объятиях. Иногда снилось, как он целует ее.
Она нуждалась в нем. Он был ее наркотиком.
Ее личным сортом героина.
Поэтому когда она однажды во время репетиции тяжело вздохнула, Элис, разумеется, это заметила.
Когда все разошлись, Элис отвела ее в сторонку.
- Ничего не хочешь мне сказать? – спросила она властным голосом.
Белла снова тяжело вздохнула. Было бы ужасно странно сказать своей подруге, – даже несмотря на то, что она рассказывала Элис все свои секреты – что ей сняться эротические сны о собственном дяде.
- Просто мне становится все сложнее притворяться, что я не люблю Эдварда. И я постоянно чувствую себя виноватой из-за Джейкоба, - Белла решила сказать Элис полуправду.
- Зачем ты делаешь это? – впервые раздраженно спросила Элис. – Хорошо, может я и не знаю, что точно сказать тебе, потому что я не была в такой ситуации. Господи помилуй, единственному моему дяде пятьдесят шесть лет, и он сооовсем ничего не смыслит в моде. Честное слово, один раз он-
- Элис, к теме разговора, пожалуйста, - сказала Белла, возвращая разговор в русло запретной-любви-к-дяде.
- Ох, да, прости. В общем, может, я и не много знаю о твоей ситуации, но я точно знаю, что любовь нельзя отрицать. Посмотри на Хитклифа. Господь знает, я не хочу, чтобы ты или Эдвард превратились в злых и раздражительных теней самих себя. Любовь нельзя отрицать, иначе она скоро превратиться в ненависть, Белла, - сказала Элис с самым серьезным выражением лица.
- Но, Элис, все не так просто. Я не могу просто сказать ему, что люблю его.
Да, Белла уже перестала отрицать, что любит Эдварда. Бесполезно лгать самой себе.
- Почему нет? – озадаченно просила Элис. Белла снова вздохнула. Для Элис все было так просто. Она взяла, что хотела, не думая дважды.
- Потому что это неправильно. Он мой дядя. И моя мама против, - объяснила Белла, и ее сердце сжималось от боли с каждым произнесенным словом. Потому что каждое слово было правдой.
- Во-первых, любить не может быть неправильно. Во-вторых, на самом деле, он не твой дядя. Надеюсь, ты знаешь это. И, в-третьих, Рене тут совершенно ни при чем, - нахмурилась Элис.
- Что? Мама очень ясно сказала, что запрещает-
- Нет, - жестко остановила ее речь Элис, - Рене тут ни при чем. Эта любовь только между Эдвардом и Беллой. Только Эдвард и Белла знают, что чувствуют. А Рене понятия не имеет. Она не имеет права запрещать вам. Никто не имеет права запрещать любить. Это между тобой и Эдвардом, Белла. И если ты позволишь Рене, которая не в праве ничего решать, встать между вами, однажды ты пожалеешь об этом. И винить потом ты будешь и Рене, и Эдварда, и себя, - твердо сказала Элис.
Белла удивленно взглянула на Элис. Каждое слово было правдой.
И тут она сорвалась. Ей было слишком сложно сдержать себя, все скопившееся напряжение нахлынуло на нее, и, хоть ей и было стыдно плакать перед Элис, она не смогла сдержать себя.
- Но не все так просто. Никто не поймет нас так, как ты, Элис. Он мой учитель; он потеряет работу, если между нами будут отношения. И я не могу просто игнорировать мнение моей мамы, - между всхлипами говорила Белла.
Элис притянула ее в объятия и погладила по голове. Она даже представить не могла, через что сейчас проходит Белла. Жизнь тяжело обошлась с ее сердцем. Если бы только Эдварда никогда не удочерили…Если бы только у Беллы не было дяди…
- Я понимаю, Белла. И знаю, как это тяжело.
Потом она отстранилась от Беллы и взглянула ей прямо в глаза.
- Но, Белла, ты должна запомнить вот что – он любовь всей твоей жизни. Ты должна решить, что для тебя более важно: мнение твоей мамы или ваше будущее счастье. Вот и все, что я могу сказать тебе. Я не знаю, что еще сказать, - Элис сама уже чуть не плакала; никто не должен испытывать такую боль.
Белла всхлипнула. А она-то думала, что в ней не осталось слез. Каждый раз, когда она мастурбировала, она плакала. То, что она делала, было преступлением. И теперь, когда Элис сказала все это, она снова разрыдалась. Бесконечные слезы.
- Спасибо, Элис. Ты так добра ко мне, - сквозь слезы улыбнулась Белла. Как же ей повезло, что у нее есть Элис.
Элис вздохнула:
- Знаю. Пора бы уже причислить меня к лику святых.
Она кинула на Беллу свой «вдохновляющий» взгляд, и та рассмеялась. Она уже очень давно так не смеялась.
- Но что ты собираешься делать с Джейкобом? – в миг посерьезнев, спросила Элис.
- Я не знаю. Мне очень нравится Джейкоб, - сказала Белла.
- Но ты не любишь его так, как любишь Эдварда, - закончила Элис.
Белла кивнула.
- Наверное, мне нужно расстаться с ним. Это нечестно по отношению к нему. Нельзя ему больше лгать, - грустно сказала Белла. Она даже представить не могла, как Джейкоб это воспримет.
- Но не делай этого, пока мы не представим пьесу, потому что тогда Джейкоб вряд ли сможет сыграть любовную сцену, и вообще любую сцену с тобой, - посоветовала Элис.
- Хорошо, буду иметь это в виду.
И этот совет Элис Белла обдумывала следующие несколько дней. Правда заключалась в том, что она очень хотела поступить так, как советовала Элис; хотела бросить все и сделать так, как велит сердце. Но это было непросто, потому что в ее сердце был не только Эдвард, но и ее мама. И она не могла выбирать между ними. Посмеявшись над своей жадной натурой, она поняла, что проблема сводиться к следующему: она не хотела никого терять. Она хотела, чтобы в ее жизни были они оба.
Поэтому когда однажды днем зазвонил телефон, и на проводе оказалась ее мама, она очень удивилась.
- Белла?
- Мама? Дома все в порядке? – заволновалась Белла. Если помнить о том, как Рене любит все терять, случиться могло что угодно.
- Да! Все в порядке, я просто звоню спросить, как ты, - голос Рене разбудил дремлющей в Белле гнев, и он затопил все ее существо. Она позвонила, чтобы проверить их? Да как она посмела?
- Мама, если ты звонишь, чтобы проверить меня, позволь уверить, что твоя дочь не шлюха и не попытается соблазнить Эдварда, - отрезала Белла. Как посмела Рене, после того, что сказала ей, проверять ее? Она не доверяет ей?
- Нет, нет, Белла, я звоню не для того, чтобы проверить тебя. Я доверяю тебе, - успокаивающе сказала Рене. – Я звоню, чтобы рассказать тебе историю.
- Какую историю? – Белла почувствовала себя виноватой из-за того, что так сорвалась на маму. На нее столько всего навалилось, что казалось, будто все на свете против нее.
- Успокойся, Белла. Все в порядке, - мягко сказала Рене.
- Хорошо. Извини, мама. Что за историю ты хотела рассказать мне? – спросила Белла, стараясь говорить ласково.
- Однажды жило на свете двое людей, и были они из разных миров. Она была королевой бала, светской львицей Верхнего Истсайда. Она была той, кем мечтала быть любая девчонка.
- А он. Он был молодым полицейским из Бруклина, который жил в маленькой квартирке в бедном районе, - тут Рене поглубже вздохнула.
- Одним холодным зимним днем она сделала кое-что безрассудное, и оказалась в полицейском участке. И так они встретились.
Белла терпеливо ждала, не имея ни малейшего представления, к чему мама рассказывает эту историю.
- И она не смогла держаться от него подальше. Он был симпатичным. И таким серьезным, основательным. Его сила заворожила ее, и она влюбилась в человека, совершенно неподходящего ей, - Рене замолчала, как будто история стала слишком эмоциональной для нее. Белла не могла понять, почему мама так реагирует.
- Никто не понял. Все посчитали ее легкомысленной девчонкой с юношеской влюбленностью, а его – охотником за деньгами. Ее родители особенно воспротивились. Они не могли понять, как их дочь, выпускница Лиги Плюща, могла влюбиться в этого простого, бедного парня. Она так из-за этого страдала. Любовь, о которой она читала в романах, любовь, о которой она мечтала по ночам, наконец пришла к ней. Это была сокрушительная, ошеломляющая любовь. Каждый раз, когда она была с ним, мир замирал, а каждый миг в разлуке приносил невыносимую боль. Все пытались помешать им быть вместе, и она не могла понять, как они могут быть так жестоки к расцветающей любви.
Белла почувствовала вкус горечи во рту. Она слишком хорошо знала это чувство.
- Но она нашла того, кому могла поведать все свои секреты. Ее маленький братишка, которому тогда было только десять лет, понял ее. Смог разглядеть через ее страдания, что творилось с ней, и все время говорил, чтобы она следовала зову своего сердца. И ему нравился человек, которого она любила, несмотря на его невысокий социальный статус. Когда она забеременела, ее младший брат помог молодой паре сбежать. Она убежала со своим любимым в Аризону, где они жили долго и счастливо.
Белла услышала всхлип на другом конце провода. Рене плачет?
- Все это случилось восемнадцать лет назад. Девушку звали Рене Кармайкл, а этого парня – Чарли Свон.
Белла замерла, услышав имя своего отца. Она никогда прежде не слышала эту историю, Рене никогда раньше не рассказывала, как они встретились.
- Мне повезло, что я нашла такую любовь, пусть и не на долгое время. Твой отец был из тех, ради кого девушка готова рискнуть своей семьей, наследством и целым миром. До сегодняшнего дня я помню каждое мгновение, проведенное с ним. Эдвард во всем был прав тогда. Даже несмотря на то, что ему было всего десять лет, он сказал, что если Чарли может сделать меня счастливым, то это стоит того, чтобы рискнуть всем. И, хоть я и рискнула всем ради короткого времени с твоим отцом, я бы сделала то же самое, если бы мне выпал такой шанс. Я бы снова и снова пережила всю эту боль и страдания, если бы мне только представился шанс.
Рене остановился, а потом, глубоко вздохнув, продолжила.
- Та любовь, что была у нас с твоим отцом, незабываема. Когда он умер, мой мир рухнул. Жизнь, которой я жила, рассыпалась у меня на глазах. И долгое время я жила только ради тебя, но потом в моей жизни появился Фил, и он исцелил меня. Та любовь, что между мной и Филом даже близко не напоминает ту, что была у нас с твоим отцом. Но со временем он залечил мои раны, и остались одни только шрамы. И постепенно я забыла боль от потери самой большой любви всей моей жизни.
Белла почувствовала, как горячие слезы стекают по щекам.
- Белла, доченька. Я всегда думала, что все должны испытать такую любовь, которую испытала я с твоим отцом. Это была величайшая радость в моей жизни, и нельзя мешать такой любви. Но теперь я понимаю, что мешаю твоей любви. Мешаю тебе, собственной дочери.
После слов Рене слезы снова покатились из глаз Беллы.
- Фил исцелил меня, и я забыла, каково это – потерять мужчину, которого любишь. Но я помню достаточно, чтобы знать, что это не то, чего я хочу для тебя. Но вот я делаю это, подталкиваю тебя к этой боли.
Белла начала тихонько всхлипывать.
- Я не говорю, что могу быть, или буду счастлива, если вы с Эдвардом будет вместе. И я не говорю, что одобряю это. Ты слишком молода, тебе едва восемнадцать, и я считаю, что это только принесет боль вам обоим. Карьера Эдварда будет разрушена, как и твое будущее. Ваше будущее будет полно боли и насмешек людей. Но если ты готова рискнуть всем этим, если ты думаешь, что твоя любовь достаточно сильна, чтобы пережить это, кто я, чтобы говорить нет? Если ты нашла такую любовь с Эдвардом, я не буду останавливать вас. Потому что если кто-то и имеет право на любовь, так это вы.
Долгое время Белла не могла сказать ни слова. Она не могла осмыслить, что этот разговор может значить для них с Эдвардом. Должно быть, он уже знает, что она любит его, потому что ее пьеса сделала этот факт совсем уж очевидным. И Эдвард тоже что-то испытывает к ней. Ей просто не мог привидеться тот взгляд, когда он играл Хитклифа. И ей не могли привидеться все те мимолетные взоры, что он бросал на нее. И, хоть они оба и пытались, нельзя было забыть тот поцелуй, что они разделили в новогоднюю ночь. У Беллы не было большого опыта по части поцелуев, но она знала, что это был не просто обычный новогодний поцелуй. Обычный новогодний поцелуй обходиться без языка и горячих стонов, без рук, лихорадочно ищущих друг друга.
Хотела она признать это или нет, но она была безвозвратно влюблена в Эдварда. И она устала, безумно устала притворяться.
Единственным, что преграждало ей путь, была Рене, на остальное Белле было плевать. И одобрение Рене значило…Оно значило, что теперь все возможно.
- Белла? – обеспокоенно окликнула ее Рене.
- Спасибо, мама, - тихо сказала Белла. Рене поняла ее.
Возможно, и весь остальной мир поймет ее. Однажды.

Перевод: wildflower

Если бы она только знала, как все обернется, она ни за что не сказала бы ему.
Она просто не могла в это поверить.

С приближением даты постановки Белла проводила все больше и больше времени за репетициями. Она постоянно нашептывала свои реплики и оттачивала движения. Ее жизнь теперь вращалась только вокруг этой пьесы, дата которой уже была официально объявлена.
25 мая.
Был также оглашен состав жюри. Декан факультета, официальный представитель компании Summa Entertainment, известный режиссер, критик с Бродвея, уважаемая актриса и Эдвард Каллен. Все они будут их судьями.
Белла безумно волновалась, хоть были и такие, кто переживал гораздо сильнее нее.
Теперь Джасперу требовалась вся его сила, чтобы угомонить Элис, а Эммет оставил бесплодные попытки образумить Розали.
Помимо всего прочего был объявлен приз. Выигравшая команда получит роли в нескольких фильмах кинокомпании Summa Entertainment, которая таким образом искала новые таланты. Выигравшая команда получала также возможность сотрудничать с одним из самых известных режиссеров, Джованни Галианни. А работать с ним означало проложить для себя прямую дорожку в Голливуд.
В общем, команда-победитель получала все.
Даже Лорен Меллори прилагала к этому проекту усилия. Впервые в жизни Белла ощутила вкус соперничества, еще никогда она не хотела чего-то так сильно. Она никогда не была из тех людей, кто всей душой желает другим провала. Еще никогда она не хотела, чтобы люди потерпели неудачу ради ее собственной выгоды, ради того, чтобы у нее появился шанс.
Но, мало-помалу, она начинала понимать волчьи законы этой индустрии. Наконец она поняла, что для того, чтобы она добилась успеха, кто-то другой должен провалиться. Это был путь, на котором необходимо было идти по головам других людей.
Она была в ужасе, когда поняла, что желает группе Анжелы провала во время выступления, и ужасно злилась на себя из-за того, что надеялась, что игра Анжелы будет не так хороша, как ее собственная.
Теперь ее не удивляло, почему кто-то настолько талантливый как Эдвард, не горит желанием строить карьеру в этой индустрии. Зная его характер, он бы наверняка все время изводил себя за то, что желает другим неудачи. Белла точно знала это, потому что сама постоянно корила себя за такие мысли.
Эдвард.
Даже среди этого сумасшествия с репетициями, этого хаоса желаний и надежд, в ее мыслях все равно оставалось место для Эдварда. Знание того, что они получили одобрение Рене, постоянно будоражило ее. Было несколько ночей, когда она переставала думать о пьесе и просто лежала в постели, позволяя своим мыслям вращаться вокруг Эдварда.
Сначала было очень легко думать о том, как она расскажет Эдварду о своих чувствах.
Но потом сомнения начали прокрадываться в голову Беллы.
Испытывает ли Эдвард к ней те же чувства? Как ей узнать, что это не просто игра ее воображения?
Может быть, она так сильно этого хотела, что ее воспаленный мозг убедил ее, что Эдвард тоже хочет ее.
Она провела много ночей, размышляя об этом. Она хотела сказать ему. Хотела, чтобы он знал, что уже долгое время ее сердце и все ее помыслы принадлежат ему.
Она думала, что устала притворяться. Думала, что ей необходимо рассказать ему о своих чувствах, или иначе ее сердце просто не выдержит и разорвется. Она думала, что должна сказать ему, и не важно, какой будет его реакция.
Что же, она обманывала себя.
Больше всего на свете она хотела не рассказать ему о своих чувствах.
Больше всего на свете она хотела, чтобы он ответил ей взаимностью.
Иногда ей казалось, что он действительно любит ее. Иногда, что нет.
Но было бы так просто, если бы все зависело исключительно от их чувств. Если бы дело обстояло так, у Беллы было бы гораздо меньше причин для постоянных терзаний.
Она знала – и не важно, что ее романтическое сердце не хотело признавать это – что все зависело не только от их чувств и от их любви.
Она ненавидела это, но признавала, что Рене была права. Их положение в обществе, особенно положение Эдварда, будет в опасности. Последовать велению сердца означает отказаться от той жизни, которой они жили сейчас. И если все пойдет не так, работа Эдварда и его должность в университете, все это пойдет прахом.
Все эти мысли крутились в голове Беллы тем вечером, 18 марта, пока она готовила ужин. Про себя она снова повторяла свои реплики для пьесы, в то же самое время пытаясь размешать этот чертов томатный соус так, чтобы в нем не осталось комочков.
Когда соус был доведен до максимально пристойного состояния, Белла попыталась дотянуться до миски, которая стояла на самой верхней полке. И когда эта полка стала висеть так высоко?
- Подожди, давай я помогу тебе.
Белле не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, чей бархатистый голос произнес это. Она чувствовала, как ее тело физически отреагировало на его голос: сердце забилось быстрее, и ей стало жарко, едва она ощутила позади себя его присутствие, когда он потянулся к верхней полке. Близость их тел заставила ее дыхание сбиться, и теперь она чувствовала жар и тепло, исходящие от него.
- Держи, - сказал Эдвард, ставя миску на стол.
Белла повернулась к нему. Они стояли так близко друг к другу, что ее взгляд уперся прямо в его шею. Белла чувствовала его опасный островатый коричный запах. С этого ракурса был заметен крошечный шрам на его подбородке.
- Белла? – голос Эдварда звучал как-то отдаленно.
С ней творилось что-то странное. Внезапно, весь мир застыл.
Вот оно. Вот оно, это мгновение.
Ее тело действовало по собственному желанию, и ее разум едва ли успел осознать тот факт, что она собирается рассказать ему о своих чувствах прямо сейчас, в то время как ее руки тянуться к его лицу, чтобы притянуть его к себе.
К черту общество и его строгие ханжеские правила.
В тот миг, когда ее губы коснулись его губ, все снова встало на свои места. Все беспокойство и разрывающая сердце боль ушли.
Его губы были мягкими как шелк.
Какое-то время он не реагировал из-за шока.
Но потом, без согласия разума, его тело среагировало на ее близость.
Она почувствовала, как его руки обвивают ее талию и как его губы начинают сперва нежно, а затем страстно, двигаться под ее губами.
Он захватил ртом ее нижнюю губу, в то время как ее руки прошлись по его шее, прежде чем зарыться в копну его роскошных густых волос. Она прижималась к Эдварду, отказываясь отпускать его, и он еще сильнее сжал ее в объятиях, так крепко, что на миг ей показалось, что весь воздух вытолкнули из легких.
Такой поцелуй бывает только раз в жизни. Желание в Белле нарастало, пока не превратилось в добела раскаленную лаву.
Эдварду пришлось прервать их поцелуй, чтобы вздохнуть.
Со стоном он подхватил ее и посадил на стол, его руки сомкнулись у нее на спине и утонули в ее распущенных волосах. Его язык начал искать ее, и Белла с радостью поддалась искушению. О боже, его вкус, вкус его властности. Его язык ласкал ее, обжигая ее губы, обжигая ее тело. Его губы не покидали ее даже в те мгновения, когда она отрывалась от него, чтобы сделать короткий вздох, и это время он использовал, чтобы обласкать губами и языком ее шею.
Она решила, что время пришло. Пора. Ведь он просто не мог бы так целовать ее, если бы не любил.
Невозможно сыграть такую страсть.
Пора.
- Эдвард, - простонала она его имя, - Эдвард, я люблю тебя.
Едва эти слова сорвались с ее губ, он замер.
А потом отстранился с выражением ужаса на лице.
- Что? – его голос звучал отстраненно. Почему он так реагирует? Разве он не должен быть счастлив?
- Ты не любишь меня, Белла, - сказал Эдвард, вздыхая и отворачиваясь от нее. Теперь на его лице читалась расчетливость и слабые отголоски страдания.
Она спрыгнула со стола, и ей почему-то показалось, что пол трескается у нее под ногами.
- Нет, я люблю тебя.
- Нет, не любишь. Это просто детская влюбленность, Белла.
- Я знаю, что чувствую. Я люблю тебя. Разве ты меня не любишь? – Белле не понравилось, как отчаянно и по-детски прозвучал ее голос.
- Люблю тебя? – переспросил Эдвард. Медленно и неохотно расчетливое выражение глаз сменилось холодной ухмылкой.
Ей совсем не нравилось выражение его лица.
- Но я думала…я думала…что ты любишь меня, - заикалась, прошептала она.
Холодный смех сорвался с его губ, такой холодный, что мороз обжег Беллу до самых костей.
- Люблю тебя? Люблю тебя? Ты еще ребенок, Белла, - сказал он, а его изумрудные глаза стали похожи на две льдинки.
- Но ты п-поцеловал меня…- попыталась возразить Белла. Это неправда. Если он не любил ее, то почему целовал с такой нежностью? Почему так заботился о ней? Все указывало на то, что он любит ее. Полный скрытого смысла рождественский подарок и тот новогодний поцелуй, который перевернул всю ее жизнь. Каждое его движение, каждая улыбка были для нее.
Но сейчас происходило то, чего она боялась больше всего на свете. В его ледяных глазах вспыхнуло раздражение.
- Белла, я мужчина. Моя красивая девушка в отъезде, а у меня есть потребности. Ты вроде как симпатичная, и была не против. И, как любой мужчина, в жилах которого течет кровь, я поцеловал тебя, - он ухмыльнулся, но в глазах теперь горела ненависть. – Но никогда, слышишь, никогда я бы не влюбился в тебя.
Элис ошиблась. Он не любил ее. Почему бы он полюбил ее? Ведь в ней нет ничего особенного. Но все-таки, она посмела надеяться…
- Я не верю тебе, - слабо защищалась она.
- Так поверь, - ненависть в его глазах разбивала ей сердце. – И знаешь что? Ты мне даже не очень нравишься.
Отвращение в его голосе стало для нее последней каплей. Схватив с тумбочки ключи, она побежала к двери, подальше от этих холодных ненавидящих глаз.
Она не могла видеть, как его глаза затопила боль в тот же миг, когда она отвернулась.
Нужно бежать. Подальше от него.

Перевод: wildflower

Он был актером, а жизнь – сценой. Все до мелочей может быть просчитано.

Беги.

Пройдя вперед, он закрыл входную дверь. Лицо не выдавало никаких эмоций, будто он и не отверг единственную женщину, которую когда-либо любил. Вернувшись обратно на кухню, он налил себе стакан воды. В горле рос сухой ком. Вкус её все ещё был у него во рту, – ему хотелось проглотить его, избавиться он него. Вкус клубники и мяты.

Беги от неё.

Вода не помогла. Её запах был повсюду. Запах клубники обвил его лицо, впутался ему в волосы. Все ещё он мог чувствовать мягкость её пухлых губ и нежность языка. Руки до сих пор ощущали изящность её талии, а от их близости тепло её тела передалось ему.

Пожалуйста.

Зачем она так поступила? Почему ей нужно было прийти и поставить его в такое положение? Она разве не знала, что это причинит ему боль? Зачем ей понадобилось самой проводить себя через такое потрясение и разбивать себе этим сердце? Зачем она заставила его сделать ей больно? Она отлично понимала, что он не мог ответить на её любовь. Она прекрасно знала, что Рене этого бы не позволила. Она знала, что это разрушит их. Тогда почему? Почему?

Не позволяй мне поймать тебя.

Мучительная пустота распростерлась в его груди. Все это время он мирно жил и, на самом деле, так и не осознал этого. Он полагал, что до тех пор, пока он не будет думать о предстоящем горестном моменте, это не произойдет. До тех пор, пока он претворяется, что жизнь протекает нормально и даже хорошо, тогда момент, в который он будет вынужден разбить ей сердце, никогда не случится.

Как же он ошибался.

Его мобильный телефон зазвонил. Один взгляд, и он уже знал, кто ожидал его ответа.

Таня была все ещё его девушкой.

Он поднял трубку.

- Привет, детка, – проворковал сладкий голосочек на другом конце линии. – Я приеду к тебе, хорошо?

- Конечно. – Его голос был так же лишен каких-либо эмоций, как и все его существо. Ему нужна была Таня. Ему необходимо было расслабиться.

- Готовься. У меня для тебя приготовлены игрушки, – издалось её мурлыкание, и он уже мог представить, какой глупый наряд она на себя нацепила.

- Окей. – И он повесил трубку.

В тишине он прошел мимо кухни. Коричневые, поношенные часы на стойке привлекли внимание его зеленых глаз.

Беллы.

Он поднял часы. Время все ещё шло вперед, разве не так? Он был единственным, кто замер в таком состоянии навечно. Она будет двигаться дальше, прямо как время. А вот он стоял в кухне, оплакивая потерянную любовь.

Беги. Пожалуйста, беги от меня.

Не позволь мне поймать тебя.

А то я не знаю, что смогу сделать.

~*~

Начался дождь. Частые капли дождя, как пули, обстреливали ветровое стекло её побитого пикапа. Мир дождем был покрыт затуманенной пленкой. Слезы её не прекращались. Как и дыра в её груди не переставала расти и расти.

Она все поняла не правильно.

Конечно, все именно так. Как вообще он мог её полюбить? Она была до ужаса простой. Глупой и наивной. Она была никем. В конечном счете, только лишь его племянницей.

Как она вообще посмела предположить, что у неё был шанс?

Ночь. Форкс спал. Ох, маленький городок Форкс. Она уже успела полюбить этот странный маленький город.

Ей казалось, что она полюбила его за уют, который он всем преподносил, за его неповторимую тишину. В отличие от больших городов, она думала, что в Форксе веет чувством любви. Дружбы.

Именно в ту секунду она все и поняла.

Она не любила Форкс.

Она любила только жителей Форкса.

Точнее одного жителя Форкса.

В данный момент, Форкс душил её тисками своей атмосферы, ей было трудно дышать.

Ей хотелось убраться из Форкса.

Но куда она отправиться? Ей не хотелось идти к Элис. Элис будет смотреть на неё с жалостью и постарается отвлечь её от боли.

Да как будто это боль позволит ей что-то забыть.

У неё не было желания, чтобы её отвлекали. Ей хотелось все помнить. Помнить то ощущение, которое возникало от его леденящего душу взгляда. Помнить его хитрые ухмылки.

Хотелось наказать себя за то, что она позволила надежде родиться в её сердце.

До того, как она успела что-либо осознать, она уже направлялась к одному конкретному месту.

Ла-Пуш.

Она ехала до тех пор, пока не заметила обрыв. Смотря вниз, она видела лишь борьбу стоящего белой стеной дождя с пенящимися, опасными волнами океана. Так могущественно и ужасно. Прям как её любовь. Разрушительная и способная всю поглотить её без остатка.

Она сидела там и прислушивалась к звукам волн и дождя; глаза, лишенные даже чуточки слез, глядели вдаль. Она плакала уже и так слишком долго.

Прошли часы, как она приняла решение. Затем она вернулась в грузовичок и поехала.

Каково это быть любимым?

Каково это дарить человеку любовь?

Что мучительнее: давать любовь или получать?

Забыла бы она его, если бы рядом с ней был ещё кто-то, кто её любил?

Был только один способ это проверить.

Она подъехала к его дому. Свет все ещё горел в его комнате. Остановившись на подъездной дороге, она помчалась к входной двери и позвонила в звонок.

Мгновение, и дверь отворилась, открывая её взору высокого молодого человека, одетого только в пижамные штаны. Волосы, взъерошенные и торчащие в разные стороны ото сна. Казалось, он был удивлен от того, что увидел её.

Не позволив ему вымолвить ни слова, она заговорила:

- Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

Перевод: DarianaRonia

Даже в серебристом полупрозрачном дыму он видел ее лицо и кристаллики слез, которые, словно бриллианты, падали из ее глаз. Были ли это слезы боли? Или сожаления? Или печали? Или смятения?
Он ничего этого не чувствовал. Эдвард не чувствовал ни боли, ни сожаления, ни печали, ни смятения. Он даже не испытывал чувства утраты. В конце концов, нельзя потерять то, чем ты никогда не обладал.
Нет, он не чувствовал этого. Он чувствовал только усталость. Как же он устал от постоянной борьбы со своим собственным сердцем. Устал проигрывать себе, проигрывать ей. Устал он безнадежности и переполняющей душу надежды. Устал от того, что его сердце начинало лихорадочно биться, когда она была рядом. И теперь всему этому пришел конец. У него ничего больше не осталось. В его жизни больше не будет прекрасной девушки с волосами цвета шоколада. Не будет больше розового румянца на алебастровых щечках. Больше не будет страстных поцелуев и красивого смеха.
Ночь окутала Эдварда Каллена и крепко сжала в своих холодных объятиях. Эта ночь была такой же темной, как и тот мрак, что царил сейчас в его сердце. Он уже давно не курил, но сегодняшняя ночь казалась подходящей для этого. В эту ночь горело его сердце, так пусть теперь горят и легкие. Он сидел на холодном диване, зажав сигарету между пальцами, а из его губ струился белый дым.
Наконец все закончилось. Наконец.
Конечно, он мог бы повести себя мягче. Но он повел себя как ублюдок. Грубо и холодно. Полный разрыв. Ей было больно, но она забудет. Пусть лучше возненавидит его, чем будет страдать. В свои юные годы она уже испытала столько боли. Он хотел, чтобы она возненавидела его. Хотел, чтобы она, вспоминая свою жизнь, не жалела о том, что оставила такого ублюдка, как он. Он бы сделал все, чтобы в будущем она не страдала.
Полный разрыв для нее. Только для нее.
Потому что он никогда не забудет ее. Никогда.
Разве это не печально? невесело усмехнулся он про себя.
Белла Свон разрушила все, что могло быть у него.
Прямо сейчас красивая, на вид совершенная девушка крепко спала в его постели. Она летела на самолете несколько часов, чтобы встретится с ним, и когда он открыл дверь, ее лицо просияло. Ее тело было безупречно, а сердце подарено ему. Она знала, что ему не нравится стиль ее жизни, и она пожертвовала бы своей карьерой, если бы он только попросил. И если бы он отвел ее в свою спальню, никто бы не осудил их. Потому что она была мечтой, фантазией любого мужчины.
Однако у него даже не встал. Даже не пошевельнулся.
До Беллы Свон они могли заниматься любовью часами. До Беллы Свон он мог целовать ее, не испытывая чувства вины.
Его жизнь была хороша, пока в ней не появилась Белла Свон.
Таня заслуживает лучшего, чем то подобие мужчины, коим он сейчас был. Она заслуживала большего, чем мужчина, который, целуя ее, может думать только о девушке с каштановыми волосами. Она заслуживала кого-то получше, чем тот, кто не мог подарить ей свою любовь потому, что уже подарил ее другой.
Как же он сбит с толку.
В комнате работало радио, но звук казался каким-то отдаленным. Как всегда по ночам, играли песни о любви. Приторно-сладкие песни о настоящей любви и хэппи-эндах все играли и играли, словно насмехаясь над ним. Как он теперь может верить в сказку и счастливый конец?
Любовь.
Он устал от чувств.
Зазвучала новая песня о любви, и ее слова повисли в воздухе.

Когда я начал думать, что мне нечего больше просить,
Изменчивая жизнь отворила передо мной еще одну дверь.
Я увидел твою улыбку и больше не смог забыть твою красоту.
Пусть ненадолго, но позволь мне быть твоим защитником.

Ее улыбка была такой красивой, такой лучезарной. Ее кремовое личико в форме сердечка покрывалось светлым румянцем. Красивая девушка с волосами, развивающимися на ветру. Я никогда не забуду.

Помни эту ночь,
Не забывай.
Как бы я хотел дать тебе больше
И быть твоим.

Забудь, прекрасная Белла. Не вспоминай ничего. Больше не будет боли. Забудь обо всем. Как бы я хотел быть твоим. Как бы я хотел дать тебе больше. Но я не могу. Забудь меня.

Как так случилось, что эти чувства застали нас врасплох?
Они сулили нам тайную и вечную любовь.
Что будет теперь? Сможем ли мы нарушить правила
И быть вместе?
Я не знаю, как смогу перестать чувствовать это…

Если бы только я смог любить тебя. Если бы только я смог нарушить правила. Прости. Мне так жаль. Прости, что не смог помешать своим чувствам. Прости, что не смог помешать твоим чувствам. Прости за всю боль и за мои жестокие слова. Пожалуйста, пойми. Как мне жаль, что это никогда не было возможным.

Помни эту ночь,
Не забывай.
Как бы я хотел дать тебе больше
Наверное, я был честен со всеми, кроме себя.
Мои чувства к тебе настолько сильны,
Что сердце вот-вот вырвется наружу.
И каждый раз, глядя в твои глаза, я осознаю,
Что ты именно та, кого я искал всю жизнь.

Но я не мог быть с тобой. Не мог держать тебя в объятиях. Не мог касаться тебя. Я смог только разбить тебе сердце. И смотреть, как ты плачешь. Я не смог защитить тебя. Я причинил тебе боль. Прости меня.

Помни эту ночь,
Не забывай.
Как бы я хотел дать тебе больше.
Помни эту ночь.

(Прим. пер. мой перевод песни Ричарда Маркса «Hold on to the night»)

Я люблю тебя.
Влага. В глазах все плыло. Дым застрял где-то в горле. В носу жгло. Это несправедливо. Долгие годы он думал, что не найдет ее. Он думал, что никогда не найдет ту, рядом с которой его сердце запоет, а тело задрожит. Он так долго ждал ее. И теперь, когда он, наконец, нашел ее, он не мог даже притронуться к ней. Она была недосягаема.
Он тихо всхлипывал, оплакивая утраченную любовь. Любовь, которая была обречена с самого начала.
Кто-то обвил руками его голову.
- Таня? – прошептал он.
- Эдвард, - пробормотала она в ответ.
Она прижалась лицом к его волосам, и ее роскошные светлые пряди водопадом заструились вокруг его лица. Он почувствовал влагу на своих волосах.
- Ты плачешь, - это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. По ее щекам катились слезы.
- Почему?
Эдвард не мог заставить себя говорить.
- Почему, Эдвард? Я могла дать тебе все. Моя любовь длилась бы вечно, - ее плечи дрожали. – Почему я вообще любила тебя?
Он закрыл глаза. Это слишком.
- Ты плачешь из-за нее, - сказала Таня слабым голосом. – Ты плачешь, потому что обидел ее. Ты никогда не плакал, когда обижал меня. Ты никогда не плакал из-за меня, - она сильнее сжала его.
Он обвил руками ее талию. На ней все еще была только его майка.
- Прости меня, - наконец сказал он хриплым голосом.
- Я знаю. Ты не выбираешь, кого любить, - спокойный голос прервался чередой всхлипов. – Когда я впервые увидела ее, то почти не думала ни о чем таком. Она была просто девчонкой. А потом, на Рождество, я увидела тебя с ней, - Таня на секунду замолчала. – То, как ты смотрел на нее, напугало меня. Ты был рядом, но не со мной, - ее плечи снова затряслись. – Я должна была понять уже тогда. Но, наверное, я просто старалась убедить себя, что мне показалось, - она погладила его по волосам и заглянула ему в глаза. – Ты никогда так не смотрел на меня, Эдвард.
Она закрыла глаза, и молчаливая слезинка упала на бледную щеку.
- Прости меня, - прошептал он, не зная, что еще сказать. Сегодня он причинил боль двум женщинам. Одну он не мог любить, а вторую не должен был.
- Просто поцелуй меня еще раз, Эдвард, - она не открыла глаза, прося о поцелуе того, кого безответно любила. Еще один клинок в ее сердце.
Это он мог дать ей. Поэтому он приподнял голову и прижался своими холодными губами к ее влажному рту. Никаких эмоций. Никаких вспышек жара и всплесков адреналина в крови. И никакого знакомого тепла, которое обычно разливалось по его телу, когда они целовались.
Только холод.
И как только он начал отстраняться от нее, входная дверь открылась.

***

- Что? – шокировано спросил Джейкоб..
- Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, - твердо повторила Белла. У нее не осталось сомнений. Пусть Эдварду было плевать на нее, пусть он не хотел взять то, что она предлагала. Зато Джейкоб хотел.
Господи, да ей уже семнадцать лет. Почему у нее не может быть чего-то простого, как у Джаспера и Элис? Она любила, когда все просто. Она не хотела больше испытывать запретную любовь к недосягаемому мужчине.
А Джейкоб был очень даже досягаем.
Каково это, когда тебя любят? Когда тебя ласкают? Как это будет, иметь в своей жизни человека, который сможет ответить на ее чувства? Того, кто улыбнется, если она поцелует его? Того, кто прижмет ее к своей груди, не испытывая при этом чувства вины?
Она хотела быть любимой. Хотела, чтобы ее утешили. Хотела все забыть.
Она любила Эдварда. А Джейкоб любил ее.
Рене однажды сказала: «Будь не с тем, кого любишь, а с тем, кто любит тебя».
Что же, спасибо тебе, Рене. Ты была права. Так гораздо легче.
- Белла, - напряженно усмехнулся Джейкоб, - уже поздняя ночь на дворе. Ты появляешься у меня на пороге посреди бушующего шторма и просишь, чтобы я занялся с тобой любовью? – он вопросительно улыбнулся и сказал: - Почему бы тебе для начала не зайти в дом и не обсохнуть?
Она вошла. Дом Джейкоба находился в Резервации, неподалеку от пляжа ЛаПуш. Дом был теплым и уютным, как и сам Джейкоб. Но ей было холодно. Деревянный пол холодил ее ступни, хотя он, скорее всего, был очень теплым. Но не для нее. Ей было ужасно холодно.
Джейкоб подал ей полотенце, и она прижала его к лицу. Оно пахло стиральным порошком и корицей.
Эдвард тоже пах корицей.
Она покачала головой. Эдварда для нее больше нет. Больше нет ангела с бронзовыми волосами и кривоватой улыбкой.
- Так что за дела с занятиями любовью? – усмехнулся Джейкоб. – Не то, чтобы я против, но это серьезно. Ты думаешь, что можешь так просто появиться и забрать мою драгоценную невинность? Вот уж нет!
Белла рассмеялась. Вот и все, это было легко. И с Джейкобом тоже очень легко.
Ну и что, что с Джейкобом она не чувствовала жар, страсть, слепую потребность? Ну и что, что у нее не кружилась голова, когда она была рядом с ним? И пусть каждый раз, когда она видела Джейкоба, у нее не перехватывало дыхание. Пусть бабочки не порхали в животе при одном его прикосновении. И ничего, что она не видит лицо Джейкоба и его черные как смоль волосы, когда закрывает глаза.
Джейкоб был само веселье и свет. И тепло. Он согреет ее.
Рядом с ним она не сгорит.
- Давай сделаем вот что. Перед тем, как ты лишишь меня моей бесценной девственности, может, посмотрим фильм? Ничто не подготовит к этому лучше, чем просмотр «Трансформеров».
Джейкоб подвел Беллу к дивану и, усадив ее, начал искать нужный DVD.
Он не задавал вопросов. С Джейкобом все было просто.
Ее глаза прошлись по прекрасному телу Джейкоба, когда он потянулся к верхней полке, чтобы достать диск. Мускулистая спина, покрытая ровным загаром. Гладкая кожа рук, под которой играли мышцы. Высокая стройная фигура. Черные волосы. Он был желанным. В нем было все, что только можно пожелать. Он был совершенен.
Вот только его кожа не была бледной и не излучала сияние. У него не было взлохмаченных бронзовых волос, которые словно кричали, чтобы она подошла и пригладила их. Его губы не искривлялись в улыбке, а его глаза не были цвета летней сочной травы.
Но если забыть обо всем этом, он был совершенен.
Джейкоб снова усмехнулся.
- Нравится то, что видишь?
Белла покраснела, когда поняла, что ее поймали за подглядыванием, и опустила голову.
- Не волнуйся. Я живу здесь один, поэтому можешь позволить себе всякие непристойности, - он рассмеялся, и его смех был таким заразительным, что Белла расхохоталась вместе с ним.
Он выключил свет и сел рядом с Беллой. Начался фильм, но Белла не обращала внимания на то, что происходит на экране.
Где-то на середине фильма Джейкоб обнял ее за плечи, и мало-помалу пространство между ними начало сокращаться, пока они не оказались тесно прижаты друг к другу. Затем, очень медленно, он начал круговыми движениями поглаживать ее плечо. Его губы теперь целовали ее лоб. Затем нос. Глаза. И, наконец, ее губы.
Прежде, чем она успела осознать это, он крепко держал ее в объятиях и прижимался к ее губам в поцелуе.
Она пыталась почувствовать что-то. Она хотела почувствовать жар. Хотела, чтобы ее сердце лихорадочно билось в груди. Хотела, чтобы с губ срывались тихие вздохи.
Ничего.
Однако дыхание Джейкоба вскоре стало прерывистым, его руки нырнули под ее рубашку и стали гладить ее плоский живот.
Она лишится девственности на диване.
Лучший долбаный момент в ее жизни.
Джейкоб резко отстранился от нее, и она увидела, что в его глазах горит огонь. Протянув ей руку, он сказал:
- Пойдем со мной.
Она последовала за ним в комнату, которая, скорее всего, являлась его спальней. Джейкоб нежно уложил ее на кровать и начал покрывать медленными поцелуями ее шею. Его рука двигалась все выше и выше, пока не оказалась на ее полной груди.
Она подавила в себе внезапное желание скинуть его руку.
Джейкоб застонал, ощутив, каким мягким был холмик под его ладонью.
Она закрыла глаза. В ее мечтах ловкие бледные пальцы расстегивали ее рубашку. Руки Джейкоба распахнули блузку. Его растрепанные бронзовые волосы пощекотали ее шею, а мягкие губы прошлись по припухлости груди. Ее дыхание сбилось, а в груди начало нарастать удовольствие.
Его пальцы коснулись ее соска, прикрытого кружевной тканью.
Эдвард застонал.
Нет, это Джейкоб.
Сильные руки приподняли ее бедра. Эдвард. Ее руки, словно по собственному желанию, зарылись в его волосы. Эдвард. Длинные искусные пальцы пианиста нежно прошлись по внутренней стороне ее бедер. Эдвард. Она застонала. Эдвард. Покалывание в животе усилилось. Эдвард. Ее губы задрожали. Эдвард. Губы коснулись впадинки ее пупка. Эдвард. Одинокая слезинка скатилась по щеке.
Эдвард.
Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард.
ЭДВАРД!
Слезы градом катились из ее глаз, и она изо всех сил пыталась подавить всхлипы. Слезы оставляли мокрые дорожки на ее щеках и теперь капельками блестели в намокших волосах.
Только Эдвард.
Всегда только Эдвард.
Его улыбка. Его глаза. Его смех. Его руки. Его жар. Его энергия.
Всегда. Только Эдвард. Всегда.
Это проклятие.
Он заставил ее страдать. Заставил чувствовать. Заставил улыбаться и думать. Заставил плакать. И дышать. Он заставил ее забыть здравый смысл.
Заставил любить.
Но сам не мог любить ее.
Эдвард, почему?Боль нахлынула на нее, и ее плечи стали вздрагивать от молчаливых рыданий. Утрата. Столько утрат. Утрата невинности.
Утрата веры.
Утрата молодости, улыбок и его искрящихся зеленых глаз.
Утрата любви.
Этой любви было не служено расцвести. Эта любовь была обречена с самого начала.
Джейкоб посмотрел на нее, и в его глазах она увидела безграничную печаль.
- Это из-за Эдварда, да? Ты любишь его.

Перевод: wildflower

***

Входная дверь открылась.
Услышав этот звук, Эдвард резко прервал поцелуй, и его глаза расширились, когда он увидел стройную фигуру, стоящую в дверном проеме.
Белла.
У Эдварда даже не было шанса отреагировать; прежде, чем он успел осознать, что происходит, Белла убежала.
- Белла!
Услышав рев мотора, он схватил свой плащ. В голове больше не осталось мыслей. Никаких планов, никаких заранее просчитанных схем. Ничего. Единственное, что он точно знал, так это что он не может отпустить ее одну в такую погоду.
Судьба насмехалась над ним. Почему она открыла дверь именно в этот момент? Почему?
О боже, что еще она могла подумать? Он был полуголый и целовал Таню, на которой из одежды была только его майка. Что еще она могла подумать?
Он уже потянулся за обувью, но остановился, вспомнив, что Таня все еще здесь. И все еще смотрит на него. Стремясь догнать Беллу, он забыл, что есть еще одна женщина. И она все еще здесь.
Взглянув на нее, Эдвард увидел, что Таня улыбается. Улыбается печальной улыбкой, так не похожей на ту, что она демонстрировала в рекламах на телевидении. Этой улыбкой она показала, что ничего уже нельзя изменить.
Глядя на нее, Эдварда подумал, что никогда еще она не была такой красивой.
- Иди, Эдвард, - отвернувшись от него, сказала Таня. Она не могла наблюдать за тем, как ее любимый бежит за другой женщиной. – Здесь тебя ничего не держит. Иди.
- Спасибо тебе, Таня, - очень тихо прошептал Эдвард, но она услышала его.
- Эдвард, - в последний раз позвала его Таня. И взглянула на него. В последний раз. – Меня не будет здесь. Меня не будет здесь, когда ты вернешься.
Эдвард отвернулся от нее, но перед тем, как закрыть дверь, он боковым зрением все-таки заметил, как Таня всхлипнула.
Небо над головой казалось почти белым от проливного дождя. Оглядевшись вокруг, Эдвард нигде не увидел Беллу. И он побежал. Он побежал, но не смог догнать ее. Ее нигде нет. Эта любовь больше никогда не вернется. Она, словно птица, улетела в небо, оставив его одного под проливным дождем. Теперь у него остались только воспоминания.
Воспоминания и одиночество, которым было охвачено его сердце.
Пока холодный дождь смывал то, что осталось от этой незабываемой любви, ночной Форкс словно замер.
Ночь прижала к своему сердцу эти несчастные души, и ее слезы пролились дождем на Эдварда.
И он услышал музыку.
Форкс плакал, наблюдая за четырьмя людьми, которые в эту ночь потеряли свои сердца.
Еще никому не доводилось слышать сонаты столь печальной.

Перевод: wildflower

Я попрощалась в аэропорту с Джейкобом и Беллой. Их самолет полетит в Лондон, и уже оттуда они пересядут на другой рейс до Парижа, где их будет ждать Галианни. Там Белла и Джейкоб начнут свой путь к славе и большому кино, оставив позади этот полный надежд год.
Но я-то знала лучше. Я знала, что Белла на самом деле не покинула этот город. Можете назвать меня безнадежным романтиком или сумасшедшей, но я знала, что она просто не сможет оставить Эдварда. Как бы она ни старалась убедить себя, что смерилась с произошедшим, я лучше знала. Я знала, что ее тело сейчас летит в Париж, но вот ее сердце осталось здесь, в Форксе. С Эдвардом.
- Она вернется, Эли. Знаешь, настоящая любовь никогда не исчезает, - неожиданно тихо произнес Джаспер.
- Извини? О чем ты говоришь? – озадаченно спросила я.
- Об Эдварде и Белле, разумеется. А ты что подумала? – ухмыльнулся Джаз. Он знал?
- Ты знаешь?
Он рассмеялся.
- А как же я мог не знать? Сексуальное напряжение между ними было практически осязаемым. Когда они были рядом, казалось, что комната вот-вот вспыхнет ярким пламенем. Даже Эммет заметил, - сказал он, гладя мою руку.
- И Эммет тоже? Я думала, что я одна знала, - пробормотала я.
- Ну, сначала мы только подозревали. Но стало ясно, что между ними что-то происходит, когда Белла переехала к тебе и перестала общаться с Эдвардом, - объяснил Джаспер. – Мы никогда не говорили об этом, потому что хотели дать ей пространство и уединение, в которых она так нуждалась. Мы подумали, что, если бы она хотела рассказать нам, то так бы и сделала.
Значит, они все знали. Любовь Беллы и Эдварда была так очевидна, что все заметили.
- Разве это не иронично? Все мы знали, что Эдвард и Белла любят друг друга, и только сами они ни о чем не догадывались.
Это так печально. Так трагично. Такая любовь существует только в старых фильмах. Такая любовь бывает только один раз в жизни. Все должно было сложиться совсем не так.
- Я думаю, они знали. По крайней мере, мне кажется, Эдвард точно знал, - размышлял Джаспер, глядя в никуда.
- Почему ты так думаешь? – удивленно спросила я. Похоже, не я одна думала о том, что их отношения закончились как-то странно.
- Ну, точно не могу сказать, но я знаю, что Эдвард очень расчетлив. Когда она внезапно переехала к тебе, я понял, что он сказал нечто такое, что спровоцировало столь решительные действия. Я подумал, что он бы никогда не стал говорить или делать что-то, если бы не знал, что она любит его. Наверняка, у него были свои причины, - рассудил Джаспер.
- Так ты думаешь, что это было недоразумение? – пожалуйста, скажи «да», Джаз. Мне нужно знать, что не я одна так думаю.
- Я не знаю. Но я думаю, он сделал это, чтобы уберечь ее. Если бы я был на его месте, то сыграл бы роль плохого парня, если бы это смогло уберечь ее от разбитого сердца. А у Эдварда определенно есть мазохистские наклонности. Если бы он только мог, то забрал бы всю ее боль и мучился бы сам.
Джаспер молча взглянул на меня, и в его глазах я увидела, что, если бы он был на месте Эдварда, он поступил бы точно так же.
Мы сидели в тишине, а там, за окном, самолет оторвался от земли и через несколько минут растаял в небе.
Прощай, Белла.
Не могу представить, что она чувствует в эти мгновения. Как это, должно быть, ужасно: оставлять позади себя все, что тебе дорого, и не знать, могло ли все сложиться иначе.
Джаз крепче сжал мою руку и губами словил слезинку, что покатилась по моей щеке.
- Нам очень повезло, - прошептал он.
- Я знаю.
Я никогда не забуду ту ночь, когда она постучала в мою дверь.
Она выглядела просто ужасно.

Когда она позвонила мне, по ее голосу я поняла, что между ней и Эдвардом что-то произошло. Она спросила, может ли остаться у меня на ночь, и я сразу поняла, что все серьезно, иначе она ни за что бы не сорвалась вот так, на ночь глядя.
Боже, она была такой несчастной. Волосы и одежда насквозь промокли, и это указывало на то, что она долгое время провела под дождем. Она вся тряслась, а глаза покраснели, но я даже не смогла заглянуть в них, потому что знала: та боль, что я увижу в них, просто убьет меня.
- Ты в порядке, родная? – спросила я, заводя ее в дом. Мне хотелось укрыть ее от дождя, но больше всего мне хотелось оградить ее от той боли, что она испытывала.
Она покачала головой и, прежде чем я успела усадить ее на диван, разрыдалась. Ее плач был таким душераздирающим, что у меня самой заболело сердце.
Я сходила в ванную за полотенцем, а потом взяла одежду, которую обычно оставляла у меня Розали, и протянула ее Белле, сказав, что ей нужно переодеться во что-то сухое. Она переоделась, даже ничего не возразив, и у меня появилось такое чувство, будто все силы покинули ее тело.
Мы легли в кровать, и мои губы буквально горели от вопросов, готовых вот-вот сорваться с них, но я не о чем не спрашивала ее. Я решила, что если она захочет, то расскажет. В тот момент Белле нужна была поддержка, а не допрос.
Я накрыла нас обеих одеялом и обняла ее. Я обнимала ее, пока ее слезы не намочили мою майку, и гладила по волосам, без слов утешая ее. В те минуты, когда я обнимала ее, она казалась такой маленькой. Маленькой, дрожащей и несчастной. Когда всхлипы прекратились, я поняла, что она готова рассказать мне, что случилось.
- Не знаю, о чем я только думала… - начала она.
После того, как Белла заснула, я все продолжала думать о том, что она сказала мне. О том, что сделал Эдвард. Я просто не могла поверить в это. Не хотела верить. Может, я и не знала Эдварда так хорошо, как мои родители, но я знала, что он не такой. Он не мог так использовать Беллу. Я была уверена, что за его жестокими словами скрывалась какая-то причина. Наверняка, идиотская и невероятно глупая причина, которой было достаточно для него.
Я не могла понять этого. Да как такое могло вообще произойти? Мне всегда казалось, что им суждено быть вместе.
Может, я ошибалась... Но нет, я не хочу верить в это. Такие сильные чувства, что они испытывали друг к другу, можно испытать только раз в жизни. Такую любовь невозможно остановить.
И тогда я заплакала, потому что мне было безумно жаль Беллу. Она была так молода, но уже успела настрадаться. Всю жизнь я думала, что лучше любить и потерять любовь, нежели не любить вовсе. Но глядя на Беллу в таком состоянии, я подумала, что, возможно, Белла сейчас жалеет, что они с Эдвардом встретились, ведь если бы они не знали друг друга, она бы не испытала такой сокрушительной боли.
Я романтик. Я верю в предначертанную нам небесами любовь, которая длится вечность. Но в ту ночь я подумала, лучше бы Белла никогда не встретила Эдварда. Она ничем не заслужила таких мучений.
Как и Эдвард.
Тихие слезы за них обоих в ту ночь ручьем лились из моих глаз. Судьба так несправедливо обошлась с ними. Боже, почему ты вообще подарил им эту любовь, если ценой за нее стала эта агония? Почему ты выбрал именно их? Они ведь не сделали ничего плохого.
На следующий день мы пропустили занятия и отправились в дом Эдварда после того, как рассчитали, в какое время он должен вести урок. Белла не могла видеть его, и, хоть я и хотела, чтобы они поговорили, но не смогла найти в себе силы даже попытаться заставить ее сделать это. Я не могла причинить ей еще большие страдания, поэтому поддержала ее.
Мы собрали всю ее одежду, книги и фотографии в рамках. Она забрала с собой все, что принадлежало ей, не оставив ничего, что напоминало бы о ее присутствии в доме.
Как будто ее никогда не существовало.
В последний раз взглянув на свою комнату, она выключила свет, а затем вышла из дома, заперла за собой дверь и оставила ключ под цветочным горшком. Пока мы ехали в полной тишине, она не проронила ни слезинки, но я знала, что с каждым километром, отдалявшим нас от этого дома, ее душа умирала.
Я видела, как жизнь уходит из ее глаз. Раньше она была сияющей и добродушной, а теперь, казалось, ее больше ничего не интересовало. Кроме пьесы. Именно благодаря пьесе Белла продержалась. Она целыми днями репетировала и репетировала до полного истощения, а ночью лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, в то время как ее мысли блуждали где-то далеко. Когда же она засыпала, то часто во снах ее одолевали кошмары, и она с криком просыпалась.
А потом заливалась слезами и начинала извиняться.
Белла была как зомби. Она ела, когда нужно было. Спала, когда нужно было. Иногда мне казалось, что она и дышала только потому, что так надо. Она пребывала в каком-то полусонном состоянии, словно была едва жива.
И Эдвард выглядел ненамного лучше.
Как и Белла, он стал едва различимой тенью самого себя. Он появлялся на занятиях и преподавал, как и раньше. Он отвечал, когда ему задавали вопрос и отзывался, когда его окликали. Но в его глазах были только лед и пустота. Как будто его тело находилось здесь, но душа была совсем в другом месте.
Он больше не улыбался. Та кривоватая улыбка исчезла с его лица.
Единственный день, когда его эмоции вернулись к нему, это был день пьесы. Когда у меня появлялась свободная минутка, я наблюдала за тем, как он смотрит на Беллу, которая в тот день просто блистала на сцене. Другие судьи наслаждались пьесой, но только не Эдвард. На его лице читалось мучительное страдание, а в глазах стояла такая печаль, что мне было больно смотреть на него. Так же больно, как смотреть на Беллу на сцене, зная, что эта пьеса написана только для Эдварда.
Эдвард тоже знал это. Поэтому он так страдал. Он знал, что она его любит.
В какой-то момент он не выдержал и отвернулся от сцены, а потом, извинившись, вышел из зала. Я поняла, что он хотел собраться, хотел удержать в груди те несколько вздохов, на которые у него еще остались силы.
Мы не выиграли. Насколько я знаю, большой приз заполучила другая группа профессора Хартфорда, а нашей пьесе не хватило символизма и той абстрактной, артистической ерунды, на которую всем наплевать. Но нам повезло кое в чем другом. Джованни Галианни увидел потенциал в Белле и Джейкобе и захотел взять их под свое крылышко. Он был твердо уверен, что они должны учиться в Высшей национальной консерватории драматического искусства в Париже. Он убедил их, что под его руководством и опекой они в мгновение ока станут звездами. Такой шанс они не могли упустить.
И не упустили.
Розали пригласили в Королевскую Академию художеств в Лондоне, и Эммет вскоре отправился туда вслед за ней. Я же решила остаться здесь, в Форксе. Вместе с Джаспером. То, что произошло с Беллой, научило меня кое-чему: шанс быть со своим любимым дороже, чем любые возможности, что предлагает нам жизнь.
Последние несколько месяцев мы помогали Белле с Джейкобом готовиться к переезду в Париж. Новые вещи были куплены, чемоданы запакованы. Белла каждый вечер говорила по телефону с мамой, убеждая Рене, что ей не нужно приезжать в Форкс.
Наверняка, многие думали, что Белла счастлива.
Но я-то лучше знала.
Она просто поняла, что должна поехать. Должна уехать подальше от Эдварда, чтобы забыть. Но ей было нелегко. Она все еще кричала по ночам.
Мы с Джаспером отвезли их в аэропорт, и я смотрела, как их фигуры исчезают за терминалом. Я смотрела им вслед и плакала. Плакала о Белле и о любви, что она оставила здесь.

В конце года Эдвард перевелся в другой университет.
В последнюю свою пятницу здесь он ужинал у нас дома. Он поблагодарил моего отца за то, что тот помогал ему все эти годы. Он улыбался улыбкой, которая не достигала его глаз, и даже шутил с моей мамой.
А потом он улыбнулся мне, и я поняла, что он без слов благодарит меня за то, что я позаботилась о его Белла.
В следующий понедельник он уехал.
А месяцем позже пара с двумя детьми въехала в его дом.
Все случилось так быстро… Иногда казалось, что это нереально. Как будто этого и не было вовсе, как будто все оказалось просто дурным сном.
Иногда я прохожу мимо его дома, который все еще хранит воспоминания. Словно Белла и Эдвард оставили здесь свои сердца.
Я все равно верю, что однажды они вернуться. Потому что настоящая любовь никогда не исчезает.
______________________________________________________________________

Перевод: wildflower

***

- Так ты пригласишь меня войти? – Белла кивнула в сторону закрытой двери, но не отвела от него улыбающихся глаз.
Как же она так изменилась? Если бы не ее волшебный голос, похожий на перезвон колокольчиков, Эдвард бы никогда не узнал в ней Беллу.
- Да, конечно. Извини, - Эдвард, внезапно утратив координацию, стал возиться с ключами. Белла тихонько усмехнулась.
- Ты стал более неуклюжим, Эдвард, - пошутила она.
В конце концов, когда уже Эдварду казалось, что прошла целая вечность, замок щелкнул, и они вошли в его тихое, небольшое, но уютное, жилище. В гостиной из мебели был только серый диван, кофейный столик и скромный телевизор. От гостиной отходил кухонный островок, через который можно было легко разглядеть рабочую зону кухни. Слева находилась дверь в его спальню, а за ней – дверь в ванную.
- Даже твои вкусы изменились, Эдвард. Никогда бы не подумала, что ты минималист, - заметила Белла, очевидно, вспоминая его старый дом в Форксе.
- Просто нет нужды в чем-то большем. Здесь живу только я, - объяснил он, подводя ее к дивану. - Воды?
- Да, пожалуйста, - кивнула Белла, все еще осматривая его скромную квартиру. – Так у тебя нет девушки?
Она повернулась к нему, и на ее лице засияла широкая улыбка.
Он не мог взглянуть ей в глаза и только безмолвно покачал головой. Столько времени прошло, и она здесь, чтобы поговорить об этом?
Она ласково улыбнулась, когда Эдвард сел на диван на приличном расстоянии от нее.
- Ты изменился, Эдвард.
- Ты тоже, - тихо пробормотал он, но Белла услышала.
Она очаровательно рассмеялась, и Эдвард был шокирован, осознав, как же ему не хватало этого смеха.
- Да! Да, наверное, Париж так влияет на людей, - она отложила перчатки и сняла тренч, под которым оказалось длинное темное платье. – Время изменило нас, правда, Эдвард?
Он молча кивнул, не зная, что сказать.
- Итак, - начала она после того, как сделала глоток воды, - как ты поживаешь?
- Неплохо, наверное, - сказал Эдвард, немного расслабившись. Все так же, как было прежде: ее присутствие оказывало на людей, находившихся рядом, некий успокоительный эффект, который теперь, когда она стала старше, лишь усилился. – Я преподаю в местном университете. Это недалеко отсюда, можно пешком дойти. Иногда я играю на фортепьяно в одном модном ресторане, иногда участвую в театральных постановках, - он взглянул на нее. – А ты?
Белла слегка покачала головой и сделала еще один глоток.
- Как ты знаешь, пять лет назад я уехала в Париж. Мы с Джейкобом учились там под руководством режиссера Галианни. Он так многому нас научил, - Белла мягко улыбнулась и продолжила: - Он действительно невероятно талантливый режиссер. Немного слишком строгий и упрямый, но, ты сам понимаешь, это простительно. Через некоторое время после того, как мы приехали в Париж, одно агентство по подбору актеров узнало, что мы ученики Галианни, и связалось с нами. Мы подписали с ними контракт, и уже скоро у меня был дебют в одной из лучших театральных постановок. Это был «Грозовой перевал». Я играла Кэтрин. Эта роль сделала мне карьеру.
Эдвард кивнул, зачарованный ее историей. Несмотря на то, что он говорил себе, он до сих пор испытывал к ней какие-то чувства и хотел знать, что происходило в ее жизни.
- Ну, после этого меня отправили в Нью-Йорк, чтобы сыграть в еще одном представлении. Впервые в жизни я увидела бродвейскую сцену. Господи, Эдвард, это было так прекрасно! – счастливо улыбнулась она. – Пьеса получила просто потрясающие отзывы, и после этого работы у меня было хоть отбавляй, - она на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. – Джейкоб не пошел по актерскому пути, но он прилежно учился у Галианни, и через год они вместе спродюсировали фильм. Фильм стал очень успешным, и имя Джейкоба было на слуху. А как только стало известно, что он любимый ученик Галианни, многие продюсеры стали предлагать ему сценарии для режиссуры. И он выбрал экранизацию книги, которая называлась «Сумерки», если я правильно помню. Эта книга на тот момент уже была настоящим феноменом поп-культуры. Джейкоб вернулся в Штаты, чтобы снять этот фильм, и это был просто оглушительный успех. Когда я была на премьере, то подумала, что эта книга действительно нечто, раз люди сходят с ума из-за этого фильма. В общем, после этого Джейкоб обрел известность, - закончила Белла, широко улыбаясь.
Эдвард посмотрел на нее. Впервые по-настоящему посмотрел на нее. Она так сильно изменилась. Изменились не только ее прическа и одежда, но и ее поведение. Теперь она была гораздо более зрелой и уверенной в себе. Она больше не была той застенчивой, краснеющей девушкой, которую он любил много лет назад. Что-то изменило ее.
- Эдвард, пока мы были в Париже, мы видели Таню, - спокойно сказала Белла.
Эдвард резко поднял голову, услышав это имя.
Таня. Он так давно ничего не слышал об этой девушке. И он не видел ее с тех самых пор, как в ту ночь оставил ее у себя дома и побежал за Беллой. Когда он вернулся, ее уже не было. Наверное, она уехала из Форкса на следующий же день. Он даже ни разу не позвонил ей. Пять лет он не получал от нее весточек, и даже не заметил этого. В то время как каждый день без Беллы ему приходилось заставлять себя вставать с постели и продолжать жить.
Тот, кто сказал «время лечит все» явно понятия не имел, о чем говорит. Эдвард был абсолютно не согласен с этим утверждением. Раны никуда не исчезают. Со временем раны затягиваются, появляются шрамы, и боль уже не такая сильная. Но раны никогда не исчезают.
- Да, у нее там были съемки, и мы иногда встречались, чтобы выпить кофе вместе. Она рассказала мне о том, что случилось пять лет назад, Эдвард, - Белла умоляюще посмотрела на него, словно задавая вопрос, на который – и в этом Эдвард был уверен – он не знал правильного ответа.
И он не ответил. Он отказывался возвращаться к той главе своей жизни. В день, когда он уехал из Форкса, он поклялся, что оставит всю эту боль позади. Это было нелегко, и он знал, что никогда не забудет. Но, мало-помалу, боль отступала, хоть и не исчезла полностью. Иногда он просыпался посреди ночи, и воспоминания накатывали на него. Но сердце больше не разрывалось от боли, как в первые месяцы после переезда. Больше не возникало желания вырвать сердце из собственной груди, чтобы оно впредь не причиняло никому страданий.