//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

(св. Августин в Послании к Галатам, V, 17)

Пролог

Мы остановились посреди роскошного зала, того самого, легендарного, о котором я весьма много успела узнать по рассказам членов моего семейства. В этом зале вот уже несколько лет создавалась история семьи Каллен, здесь же эта история могла скоро закончиться.
Феликс аккуратно поддерживал мою руку, будто я вот-вот должна упасть. Мое же поведение можно было назвать довольно раскованным, если не развязным. Поэтому пока Аро произносил приветственную речь, я успела не только по достоинству оценить богатство и древность обстановки, но и начать рассматривать присутствующих. Почти со всеми я еще не имела чести быть знакомой лично.
Однако надо быть честной: моя «развязность» была показной. Я просто заставила себя не бояться, в конце концов, полностью уверовав в свое бесстрашие и неуязвимость. (Хотя последнее было и так неоспоримо).
Совершенно неожиданно в поле моего зрения попал Маркус – один из старейшин клана Вольтури, от одного его вида моя уверенность развалилась, как домик из песка. Ноздри вампира нервно раздувались, рот был полуоткрыт, глаза, полные испепеляющей злобы, смотрели как - бы сквозь меня. Руками он вцепился в подлокотники своего трона, и, казалось, был готов сию секунду броситься и разодрать мое маленькое тельце. «Ничего себе приемчик у аристократов…»
Дальше – больше. Подскочившая к Маркусу Джейн что-то зашептала ему на ухо, и тот вроде бы успокоился, но сама она вскоре повернулась ко мне… И я, как всегда, ощутила это – чужое посягательство, чужую волю, чужую силу. Но еще прежде почувствовала стыд от того, что должно было произойти после всего. Не хотела я, чтоб так скоро обнаружились способности моего организма – способности защищаться. Видно, неизбежно… «Прости, Джейн, мне жаль… Правда…» Вот скоро уж миниатюрная красивая вампирша орала и корчилась на полу от боли, которую приготовила и послала мне. Только боли, умноженной на два.
В это самое время Маркус, прижав кулак ко рту, словно его сейчас стошнит, быстрым королевским шагом удалялся из зала. Я заметила, что Аро устремился в мою сторону, лишь услышав громоподобный рык:
- Ренеееесмииии! Как это остановить?!
- Никак. Никак… - удивительно – я еще могу разговаривать.
Феликс сжал мое предплечье с такой силой, что ноги не выдержали, и колени сами собой подогнулись.
Боже, что я натворила…

Я сплю. Ну, как… делаю вид - лежу с закрытым глазами. Трудно привыкнуть к тому, что из всей твоей большой семьи, только у тебя настоящая кровать. Потому как остальные родственники попросту никогда не спят. А тебе вот приходится… Чувствуешь себя, как под постоянным присмотром. Да так и есть! Только тетя Элис несколько раз за ночь заглядывает ко мне. Думает, я не слышу. Но, конечно, чаще всего заходит папа – я же папина дочь. Он уж трясется надо мной больше всех, даже больше мамы. Однако и тут все закономерно – дедушка Чарли точно так же трясся над своей дочерью Беллой.
Вообще, быть единственным ребенком в семье очень хлопотно. Воля требуется железная и нервы стальные – других слов не подобрать. Если уж честно говорить, то и не ребенок я вовсе, хотя… Как можно назвать девочку, которой, согласно человеческому течению времени 4 года, но которая выглядит как подросток? Вот и я не знаю. Мы с родителями решили, что мне 16 (надо же что-то в школе говорить). Только вот затрудняемся пока объяснить принадлежность к семье Каленов. Я очень похожа на папу. Учителям можно было бы сказать, что я его родная младшая сестра, внезапно нарисовавшаяся с Аляски. Но некоторые мои привычки, выражения лица, поведение так напоминают Беллу Свон – мою маму, - трудно перепутать с кем-то еще.
Итак, мне 16, и у меня скверный характер. Утешает лишь надежда, что это всего – навсего временная возрастная особенность.
В моей комнате обычное окно. Еще одно несправедливое отличие. У всех остальных – по одной стеклянной стене в комнате как минимум! «Чтобы ты не пугалась. Ночью у дома бродят дикие животные», - цитирую слова мамы. (Про «диких животных», уж не Джейка ли она имела ввиду? Ха-ха-ха!) Я искренне посмеялась своему замечанию. В надежде, что пока я верчусь с боку на бок, сон все же придет, попыталась больше ни о чем не думать… Но, как бы я ни старалась – видно, не в эту ночь. «Извини, Джейкоб, ты сегодня тоже не поспишь!»
Я быстренько встала и наскоро оделась. Все – спортивное, ведь прогулка предстояла весьма легкоатлетическая. Когда я набрала номер, трубку сняли почти мгновенно.
- Дже-э-йк? – мой голос прозвучал как вызов с заигрыванием.
- Что, не спится? – друг на удивление был бодр. Видимо, он был готов уже к моим штучкам – привык.
- Ага. Похоже, перебрала сегодня… Ну, сам знаешь с чем. – Я намеренно не произнесла слово, которого стыдилась больше всех на свете, но без которого мне невозможно было жить.
- Ясно. – Джейк все понимал. Он давно уже принял меня такой, какая я есть, в отличии от меня самой.
Я попыталась разрядить обстановку:
- Зато точно буду быстрее!
- Ха! Пять минут! Выдвигаемся!
Прозвучала команда. Я бросила трубку на постель и ринулась к выходу.
На лестнице меня поджидал отец. Взгляд у него был усталый и недовольный. «Эх, невезуха! Хоть мысли мои он и не может прочесть, зато разговор уж точно весь слышал…» Я остановилась в паре шагов от него и начала нервно постукивать по поручню перил. Понятно, что разговора не избежать.
- Ренесми…, - когда папа называет меня полным именем, это не к добру. – Я совсем непротив, чтобы ты дружила с Джейкобом. Но, как бы я ему ни доверял, - а ты знаешь, что я ему очень доверяю, - мне не нравятся эти ваши ночные забеги. Не нравятся.
Хоть папа и не сказал прямо, но его «не нравятся» означало - «ты никуда не пойдешь».
Невольно вырвался вздох сожаления:
- …если б ты знал, что сейчас натворил… Сегодня у меня были все шансы выбиться в лидеры! - Я подержала кислую мину на лице еще секунду, а потом улыбнулась – он улыбнулся в ответ.
Моего отца можно было назвать демократичным в плане воспитания, не смотря на то, что свое воспитание он получил в начале 20 века. Он многое мне позволял и многому учил, но когда вопрос касался безопасности «единственной, первой и, скорее всего, последней дочери» - всякой демократии наступал конец. Мама, естественно, была с ним полностью солидарна. Эта «единственность», уникальность, непохожесть ни на кого, сильно усложняли мне жизнь и мешали. Пора раскрыть карты: в моем виде всего две особи – я и Ноэль, мальчик, живущий где-то на дальнем Севере, в глуши, где не ступала нога человека. Оба мы – полукровки, рожденные от отцов – вампиров и смертных матерей. Однако в отличие от Ноэля, моя мама жива, и теперь она тоже вампир.
История моего рождения может пошатнуть даже самые крепкие нервы. С большой вероятностью мое появление на свет, во-первых, должно было означать смерть для мамы, и в любом случае – войну между вампирами и квилеттами, племенем оборотней, к которому принадлежит друг нашей семьи Джейк. Согласно договору, заключенному между этими двумя кланами, ни один член моей семьи, семьи Калленов, не имел права укусить или убить человека. Смерть моей мамы или ее превращение в вампира означали бы, что договор нарушен, и у квилеттов развязаны руки для начала войны с Калленами.
Но был и еще один Закон. Закон, контролирующий мир вампиров. Он содержал в себе простое незамысловатое правило, запрещающее любому вампиру делать из ребенка себе подобное существо. За соблюдением этого Закона неусыпно следили Вольтури – могущественный и древний род бессмертных.
То есть, мое рождение противоречило всему, что было принято в мире вампиров и оборотней, потому как никто не сомневался, что я буду вампиром и что Белла, моя мама, умрет или станет одной из Калленов.
Вообще, прогнозировать, что же из меня в конечном итоге получится, не решался даже дедушка Карлайл, хотя он старше нас всех вместе взятых. Казалось бы, ситуация была абсолютно безвыходная, кто-то из близких людей должен был умереть. Джейкоб, бедный Джейкоб, метался меж двух огней – он был очень дружен с мамой, но не мог нарушить вековые правила квилеттов. Короче, все было плохо, как говорят современные подростки – «полный отстой»! Самое страшное то, что, находясь в животе, я уже все понимала и запоминала. И помню до сих пор, что папа не хотел моего рождения, не воспринимал, как дочь, как ребенка, до самого конца. Он называл меня «плодом», потому как был уверен, что мое появление убьет его любимую Беллу, лишив тем самым смысла существования. Я была нежелательна, была не нужна, более того – родившись, грозила стать подрывом всех вековых устоев. Меня не должно было быть!
Наверное, и не было бы, если б на сторону мамы – а мама очень хотела меня родить, - не встала тетя Розали. Они вдвоем противостояли всем Калленам, в том числе и моему отцу, всем квилеттам и противостояли бы всем Вольтури, если б те заявились без приглашения. Тетя Розали была готова отдать жизнь за меня и за маму или убить всякого, кто посягнет на нас. Своим появлением на этой земле я обязана ей и маме. А вот сохранением моей жизни (так как появиться на свет было решением полпроблемы) – уже всей семье, другим вампирам – единомышленникам, Ноэлю и, конечно, оборотням. Каким образом? Поясню: предугадать ход событий в той ситуации не смогла бы даже тетя Элис (хотя она это делает постоянно – видит будущее). А события развивались так, что квилеттам и Калленам пришлось объединиться для того, чтобы выжить, ведь именно в это самое критическое время, господа Вольтури решили наведаться в гости к Карлайлу, да не одни, а позвав с собой десяток своих прихвостней. Хорошо еще - предупредили…
Я знала: мне нужно только родиться, как все сразу станет хорошо, и будет лучше и лучше с каждой минутой. Господь даровал мне это право – право на жизнь, вместе с которым – еще одного сильного, преданного (и мохнатого) союзника – Джейкоба Блэка. Я не успела произнести ни слова, а он уже знал, что любит меня, и будет любить до конца своих дней. Такое чувство у квилеттов называется «импринтинг» или «запечатление»: оно сильнее любви с первого взгляда и не проходит со временем. Честно говоря, я до сих пор в этом не разобралась.
Всеобщее внимание обратилось на меня только тогда (в частности, я ждала, когда же отец взглянет на меня), когда существованию мамы ничто не угрожало. Проблема состояла к тому времени уже в другом: родственники полагали, что теперь Белла в своей новой ипостаси могла угрожать новорожденной дочери, потому как я – не была вампиром в привычном понимании этого слова. У меня билось сердце, и я очень вкусно пахла, так что меня хотелось «попробовать». Жуть, конечно…
Сказать, что в тот раз, когда пришли Вольтури, все закончилось хорошо, - невозможно, потому что попросту еще ничего не закончилось. В Вольтере мне только предстоит побывать, и я морально и физически готовлю себя ко встрече со старейшинами – Аро, Каем и Маркусом. Да, они поняли, что я не настоящий вампир, им доказали, что я не опасна для мира, а ко всему прочему еще и талантлива. Уже в младенчестве у меня проявились определенные способности, которые теперь, к слову, вылились в «бог знает что», неподвластное моему контролю. Четырехсотлетние вампиры почти без боя покинули наши земли, никто не пострадал.
Так что же родилось у Эдварда Каллена и Беллы Свон? Вспомнились слова Пушкина, зарубежного писателя и поэта. В одном из своих произведений он описал некую «неведому зверушку». Наверное, это я и есть. Более неведомое и неизведанное трудно представить. Когда живешь и не знаешь, чего ожидать от собственного тела и разума, перестаешь доверять себе и собственным чувствам, стараешься не подпускать к себе ни людей, ни оборотней, ни вампиров – вообще, никого. Существуешь в своем собственном мире, отгороженном ото всех. Это тяжко.
Моя семья, в которой также имеются и люди – это мои бабушка с дедушкой, Рене и Чарли, родители мамы, - всячески помогает мне, поддерживает, но естественно, мне не хватает общения со сверстниками, причем именно с человеческими, ведь я такая же, как и они, пусть, только наполовину. Именно поэтому мама с папой решили записать меня в форкскую школу, где сами учились не так давно. Они дали мне 3 месяца испытательного срока. За это время мне нужно научиться себя контролировать по самым важным пунктам, касающихся моего поведения – потребность в крови (научиться сдерживаться и терпеть!), способности (не проявлять!), интеллект (максимум – IQ 100!).
И вот теперь это уникальное «нечто» стоит перед отцом и пытается придумать убедительные доводы за то, чтоб он позволил сбежать из дома и поноситься по ночному лесу.
- Сегодня у меня были все шансы выбиться в лидеры! – досадовала я.
- Ничего еще не потеряно! – папа, кажется, немного смягчился. – Несс, ответь мне только на один вопрос: ты слишком много выпила крови и поэтому не можешь заснуть?
- Тебя это беспокоит?
- Несс, ответь…
- Да. Да, вероятно. Просто завтра выпью меньше. Пап, мне надо идти…
- Бежать точнее. Несси, сходи завтра в больницу к Карлайлу и сдай кровь. Пожалуйста.
- Нет! Со мной все в порядке, я чувствую себя отлично.
- Пожалуйста! – глаза у папы были темные, и я поняла, что сегодня – не лучший день для споров. Через секунду он добавил однако: «И можешь идти к Джейку».
«Так вот значит. Ну, хорошо!»
- Ладно, обещаю. – На эти мои слова папа расплылся в улыбке. Еще мгновение, и вот он уже целует меня в щеку, специально медленно, чтобы я почувствовала. Губы у отца холодные, но мне это привычно.
- Ты сделаешь этого волчонка в два счета, - шепчет он мне на ухо, - а две потерянные минуты – пусть считает, что это фора.
- Папа! – притворно обиженно воскликнула я.
На что отец так же театрально поднял руки вверх в знак примирения.
Я сбежала вниз по лестнице. Слава Богу, на пути мне больше никто не встретился.

Свет! Удачи с продой!