//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

В тот вечер мою голову посетило такое множество мыслей, которое не сравнится со всеми, что я когда либо обдумывала в жизни. Вопрос возникал за вопросом, ответ же при этом скрывался где-то в глубинах моего сознания. Противное чувство - ответ в твоей же голове, но ты не можешь его нащупать. Чувствуя физическое и моральное истощение, я медленно погрузилась в сон. Он не сопровождался криками, картинами кровопролития, душевными терзаниями и жестокостью. Я не видела во сне абсолютно ничего. Как пустая страница в книге сновидений, мой сон медленно был перевёрнут, книга захлопнута, а я проснулась. Иногда истинный отдых приходит, когда ни о чём не думаешь. Иногда только Ничто может принести наслаждение и покой.
И вот я, связанная по рукам и ногам, в неудобной позе эмбриона, с капелькой густой слюны возле рта и резью в глазах, проснулась. Сфокусировав взгляд на книгах, я вспомнила, что нахожусь в подвале. Ноги и руки онемели, а плечо горело и ломило, видимо, я всю ночь спала на нём. Затем появилось гадкое чувство наполненности чем-то лишним, и я судорожно сжала бёдра, отчаянно пыталась не выпустить из себя ни капли. Ненавижу носить в себе то, что природой предназначено к выбросу. Мой бедный вечерний чай.
Который час? Ступни уже посинели? Когда он вернётся? Пустит ли он меня в туалет, или заставит унизительно садиться перед ним на горшок? Он меня накормит, или заставит собирать еду с пола? Он будет трогать меня, как вчера?
Посмаковав порцию новых насущных вопросов в голове, я постаралась уловить свои чувства, эмоции. Почему я не испытываю ужаса? Почему меня не тошнит при мысли о еде с пола? Почему я так отчаянно хочу, чтобы он вернулся, всё равно для чего он вернётся… Я хочу этого.
- Вернись, Эдвард… - прошептала я во влажную подушку на кушетке. Мне от него нужно было так много… вся моя жизнь сейчас зависела от одного человека – всё, чего бы я ни попросила. Желудок резво заурчал, очевидно, пока не понимая, что еды скорее всего и не предвидится.
Эдвард сунул ключ в замочную скважину наверху примерно через час после моего пробуждения. Моё сердце учащённо забилось – ровно на столько, сколько могло выдавить из себя при всей слабости, что испытывало тело. Эдвард осторожно спустился по ступенькам, буквально спрыгнув с последней так, что у него под ногой стали подниматься клубы застаревшей пыли. Он разогнал её, приблизившись ко мне всего за пару больших шагов. В руках мой похититель держал небольшие садовые ножницы, металл поблескивал в тусклом свете лампы на книгах. Я инстинктивно попятилась к стене, и Эдвард резко остановился, нахмурившись. На нём были тёмные, низко сидящие штаны и простая светло-серая футболка с длинными рукавами, которые он снова закатал до локтей, обнажив при этом сильные руки.
- Надеюсь, тебе удалось поспать, - извиняющимся тоном сказал он. – Я не хотел тебя связывать, но ты вырывалась. – Эдвард присел на корточки и принялся разрезать ленту, по-моему, уже намертво врезавшуюся в кожу.
Я молча смотрела на него. Эдвард наверняка встал с постели не очень давно, так как его непослушные волосы торчали в разные стороны, образуя при этом оригинальную, сексуальную причёску. Никогда бы не подумала, что неаккуратность может выглядеть так привлекательно. Я захотела протянуть руку и прикоснуться к шевелюре, но Эдвард не заметил моей попытки и резко повернул голову в сторону, осматривая заклеенные запястья. Он осторожно удалил скотч, заставляя кожу пылать от ощущения липкой лены, отпечатавшейся на коже. Я втянула воздух через зубы, когда он приступил к лодыжкам.
- Не нужно. Было. Вырываться, - отчеканил он нервно, не глядя на меня, чуть размахивая руками для убедительности. Ну как я могу спорить с ним? Только не после его странных поступков, заставивших меня окончательно запутаться в собственной логике и инстинктах. Я посмотрела на холодную сталь у его колен на полу.
Я хватаю садовые ножницы, заезжаю ему по голове… он теряет сознание, я пока пулей вылезаю из дома через окно. Он, естественно догоняет меня, но я убиваю психа. Да, я хватаю садовые ножницы и …
- Я отнесу тебя в ванную, - тихо проговорил Эдвард
И я бросаю ножницы на пол.
Он подхватил меня под коленями и за спиной и медленно стал подниматься по лестнице со мною на руках. Проделав пусть на второй этаж, Эдвард остановился перед дверью, ведущей в ванную, но не поставил меня на ноги, а лишь легонько пнул дверь. Эдвард усадил меня на крышку унитаза, а сам закрыл дверь на замок. Чувствуя, что от заветного избавления меня отделяет лишь чёртова крышка, я заёрзала на сидении. Эдвард подошёл и принялся осторожно расстегивать мне джинсы. Я вытаращилась на его невозмутимое выражение лица, будто он готовил завтрак. Плотная надоевшая за ночь ткань скользнула к многострадальным лодыжкам, и он избавил меня от первой детали одежды. Я была так заинтригована его действиями и их полной непредсказуемостью, что уже совсем не думала, как выиграть момент и смыться. Он так любезен.. К тому же, как я вообще могу встать на ноги, если я их не чувствую? Следующее действие Эдварда заставило мои щёки запылать с неистовой силой. Он чуть приподнял меня, запуская большие пальцы обеих рук за края моего нижнего белья с явным намерением стащить и его.
- Что ты…
- Замолкни, - ласково проговорил Эдвард. Лицо его оставалось серьёзным, будто он сейчас занят обезвреживанием бомбы, будто он едва сдерживается. Бледно-розовые трусики оказались на полу, нежно касаясь воспалённой кожи ног. Он снова помог мне приподняться и усадил на унитаз. Я краснела, как помидор, но без его помощи я уж точно бы не справилась, за такое время во всяком случае.
- Я… не смотрю, - с этими словами он повернулся ко мне спиной, подошёл к ванной и открутил краны, протянув руку, чтобы проверить температуру воды. Затем и подошёл к раковине, где тут же раздалось шипение воды из крана. Я клянусь, мой мочевой пузырь заворчал: «Ну, наконец-то, блин!». Я видела своё отражение в зеркале, куда смотрелся Эдвард, но он не наблюдал за мной, как и обещал. Он не спеша наносил на лицо пену для бритья, распределяя по щекам и шее. Закончив, я потянулась за бельём на щиколотках.
- Не смей! – вот теперь он смотрел на меня через зеркало, бритвенный станок в одной руке, другая сжимала край раковины. Он уже успел провести по щекам несколько раз, оставив полоски гладкой обнаженной кожи. Я быстро отвела взгляд, чувствуя себя ужасно унизительно, и пересела на уже закрытую крышку. Ванная комната была невероятно уютной и совершенно не была похожа, а часть жилища холостяка, маньяка, извращенца, - как его там… Здесь чувствовалась женская рука именно в создании самого интерьера. Персиковые тона, мягкие пушистые коврики под ногами, широкая ванная старого образца на ножках, несколько светильников на стене, они были погашены, потому как нежные лучи утреннего солнца проникали в помещение, играя с цветами плитки и оттенками полотенец. Но здесь ничего не выглядело глянцевым и новым: казалось, что из некогда богатого дома просто все исчезли, и он так и замер навсегда, во всей своей странной красоте.
Я посмотрела на плитку на полу, затем на свои запястья. На коже остались коричневатые липкие следы, хотелось избавиться от них. Эдвард вытер небольшим полотенцем остатки крема и молча прошёл к ванной. Он добавил немного пены и повернулся ко мне. Колени встретились. Эдвард смотрел на меня сверху вниз, его гладкое посвежевшее лицо и прекрасные густые волосы бронзового оттенка освещали лучи солнца, будто он спустился с небес. Длинные руки потянулись к кофте, и вскоре она вместе с футболкой были отправлены в общую кучу к джинсам и трусам. Эдвард подхватил меня и осторожно опустил в приятную горячую воду, я прикрыла глаза. Он встал на колени и потянулся за большим спонжем. Окунув его в воду и зачерпнув немного пены, Эдвард стал медленно водить им по моей коже, наблюдая, как капельки воды скатываются вниз, вытягивая за собой дорожки пены. Я запрокинула голову, и он медленно провёл по горлу вниз, заставляя меня почти мурлыкать от удовольствия.
От истощения кружилась голова, но я не была голодна, вернее, не чувствовала голода так, как утром. После сцены с туалетом я уже вообще не представляла, есть ли что-то, что может смутить меня сильнее. Я как будто была дома и в неволе одновременно. Я буду как животное: уважать его, пока он кормит и кусаться, когда он «пинает». Какая же я жалкая.
Эдвард опустил руку в воду и нащупал запястья. Мягкими движениями, растирая кожу в мыльной воде, он постепенно избавил меня от противного стягивающего ощущения. Эдвард снова взял в руку мочалку и окунул её в воду. Я почувствовала уверенное касание по внутренней стороне бедра, но оно тут же сместилось ниже, минуя колено – к лодыжке. Он взял меня за ногу и приподнял её над водой. Мыльные капли и струйки тут же нарушили тишину комнаты, ударяясь о поверхность воды. Эдвард тщательно оттёр все следы скотча, пока я пристально смотрела на него в полном недоумении. Этот человек закрыл меня в подвале и заставил спать связанной. Что он может выкинуть? Что ему может прийти в голову? Он ненормальный, не нужно обманываться.
Я хватаю толстую стеклянную банку с солью для ванны и бью его по голове, он падает в воду, кровь струится из рассечённой раны, пока я неистово топлю его, после чего делаю ноги…
Эдвард наклонился и поцеловал моё колено.
И я отставляю банку в сторону.
Несколько волосков его непослушной чёлки прилипли к моей коже, и Эдвард на мгновение замер. Он медленно повернул голову, чтобы видеть лицо и посмотрел мне в глаза.
- Извини. Но, по-моему, мы созданы друг для друга.
Я почувствовала, как гнев начал вскипать в груди, несмотря на всю нежность, которую Эдвард сейчас вкладывал в каждое прикосновение и слово. Кто он такой, чтобы решать такие вопросы? Кто он такой, чтобы возомнить, что я стану принадлежать ему? Когда-то я задавала такие вопросы себе.. Выходит, я ничем от маньяков-похитителей особо не отличаюсь – я тоже мнила, что мы созданы друг для друга, что мы единое целое, по ошибке расколовшееся на две части. Я любила и думала, что это навсегда, что ошибки быть не может. Какая же я эгоистка. Стоило подумать о том, что моя «жертва» может не одобрять перспективы принадлежать мне. Действительно, кто я вообще такая?
Вода начала остывать, а пена – исчезать, и Эдвард потянулся к заглушке, чтобы выпустить воду. Я не смела пошевелиться, так как подозревала, что человек, для которого я якобы создана, явно будет против моих попыток сопротивляться. Когда вода сошла, оставив лишь небольшие клубы пены на дне, Эдвард пересадил меня так, что я сидела поперек ванной, спиной к нему. Его руки некоторое время поглаживали мои, прежде чем Эдвард наклонился и прошептал:
- Раздвинь ноги.
- Что?! Нет! – Какого хрена?
- Я сказал, раздвинь ноги, - угрожающе прошипел он. Я медлила, быстро возвращаюсь к состоянию шока. - раздвинь, или я сам закреплю их в нужном положении! – его голос был почти шёпотом, мрачным громом мне на ухо, проникающим в каждую клетку сознания. Его гладкая кожа всё ещё сохраняла на себе лёгкий запах пены для бритья, свежий и чистый. С каждым произнесённым словом подбородок Эдварда слегка задевал моё ухо, и я вздрагивала. Внезапно Эдвард снова включил воду, двигая кран в нужную сторону так, что небольшая, но интенсивная струя сначала скользнула по колену, затем по внутренней стороне бедра, оказавшись, в конце концов, точно над моим центром. Другую руку он положил мне между ног, защищая от напора, который мог мне показаться сильным.
- Я столько всего хочу проделать с тобой, милая…. Что…не могу… сдержаться, - проговорил Эдвард низким хрипловатым голосом, медленно убирая руку, заменяя её струёй воды. Я задрожала и выгнула спину, но Эдвард крепко прижал моё тело к бортику ванны.
- Нуу, постарайся расслабиться, проговорил он над ухом, и моя голова запрокинулась, касаясь его ключицы и шеи. Руки безжизненно лежали на дне ванны по обе стороны от меня, пока Эдвард поглаживал их, то и дело поднимаясь к груди и лаская пальцами соски. Каждый раз, когда он так делал, я вздрагивала. Мягкие удары воды о мою кожу вызывали невероятные ощущения. Мне ничего не оставалось, как отдаться чувству и наслаждаться моментом. Ноги стали вздрагивать и, чуть покачиваясь, почти соприкасались друг с другом. Я приоткрыла глаза и встретила его лицо… подбородок, скула, краешек разомкнутых губ…Эдвард внимательно смотрел вниз, наблюдая, как вода ласкает меня. Заметив, что я свожу ноги, он подхватил их под коленями и прижал их к моей груди, отчего я громко простонала, сама того не ожидая. Губы беспомощно хватали воздух, руки хватались за запястья Эдварда, пока он сосредоточенно наблюдал за тем, как я теряю контроль. Почти перегнувшись через ванну, он стоял на коленях смотрел, как моя покрасневшая, припухшая кожа содрогается под напором воды. Он повернул ко мне лицо.
- Ну, давай же… - ухмыльнулся Эдвард, переводя взгляд с моих глаз на губы. – Давай! – подгонял он, поглаживая внутреннюю сторону бёдер. Щекочущее чувство добралось до кончиков пальцев, ток пошёл по обессилевшему телу, и я стала содрогаться и стонать, пока Эдвард смотрел, как я кончаю.

После того, как он закрутил краны, я повернулась и посмотрела на него. Зачем он это делает? Боже, это безумно приятно, но зачем он это делает, ничего не получая и не требуя взамен? Он наверняка… Все мысли об импотенции как ветром выдуло из головы, когда мой взгляд опустился на его штаны.
И что он собирается с этим делать?
- И что ты собираешься с этим делать? – позволила себе спросить я.
- Это тебя не касается, - ответил он в свою защиту, отворачиваясь и беря полотенце.
- А ты грубиян.
- Это тоже.
Что ж, что бы он ни говорил, а теперь это меня касается, потому что при всём недоверии и страхе, злости и отчаянии, он вызывал во мне желание. Этот парень возбуждал меня – тут не может быть никакого сомнения. Все те, что трогали меня руками, целовали нежно, говорили ласковые слова, угощали вкусными пирожными – ни в какое сравнение не шли с этим странным грубым похитителем, изнасиловавшим меня струёй из крана. Продолжать это всё, однако, тоже опасно, потому что у меня нет никаких гарантий, что он не прикончит меня, как только я ему надоем, как потенциального свидетеля. Кажется, я застряла тут. Ведь, отпусти он меня – я тут же побегу в полицию.
Побегу ли?

Лохматые отросшие волосы с бронзовым оттенком мягко колыхались в такт его движениям, когда Эдвард наклонялся откусить от гренки с джемом. Он сидел передо мной через стол, но настолько близко, что я чувствовала аромат джема на его губах. Солнце било в окно, стучалось к нам своими лучами, пока мы смотрели друг на друга, слегка щурясь от яркого света. Я опустила ложку в тарелку с молоком и хлопьями и помешала свой завтрак. В десятый раз за пару минут.
- Ты не ешь, - тихо скал Эдвард. Я перестала таращиться на него и принялась есть.
Почему я получила такое удовольствие от сцены в ванной? Неужели это мне было нужно? Неужели подобные извращённые интимные отношения – то, что нужно моему телу? Как трудно анализировать инстинкты… Элис наверняка подала в розыск, потому как ничто не заставит её подумать, что я отправилась гулять и забыла предупредить её. Но сказать об этом Эдварду.. С его резкими всплесками гнева и грубости – я не решалась. К тому же, если нас так быстро найдут – его посадят в тюрьму. А я нутром чую, что этот парень не так прост даже при всей его замороченности. Что-то заставляет мой интерес проявляться, не даёт ему угаснуть. Я хочу узнать, в чём дело.

[b]Глава 5. Лёгкий, едва уловимый разряд.[/b]

Оставив все вещи в ванной, Эдвард выдал мне пару серых шортов и белую простую футболку, которые, конечно же, были на пару размеров больше моего. Это были его вещи, они пахли, как его кожа. Как то небольшое количество Эдварда, что я успела ощутить за пару раз интимного общения с ним. Как это ни дико осознавать, но нет ничего, что меня бы отталкивало в нём. Совершенно ничего. С каждым часом – а время тут идёт довольно медленно – я лишь открываю новые и новые черты, что привлекают. Мне нравится смотреть на него, пока он моет посуду, пока он моет меня, пока он бреется, пока он хмурится, что-то обдумывая. Что он обдумывает? Не знаю, что у этого парня в голове, но он явно строит планы нашей долгой совместной жизни, или совместной смерти – зависит от того, насколько он спятил.

Я должна убежать, потому что всё это не нормально.
Я не стану убегать, потому что интересно, что он сделает со мной дальше.

Эдвард принёс откуда-то мою сумку и поставил её на стол, отодвинув посуду. Он закатал рукава до локтей и открыл замок. Я наблюдала за его движениями, пытаясь понять теперь, неужели после всего ему нужно меня грабить.
- Прости, я должен был удостовериться… - пробормотал он, доставая со дна упаковку таблеток, которые я принимала на случай, если после работы меня настигнет маньяк и вздумает лишить чести. – Вообще-то я так не делаю, понимаешь? – будто оправдываясь, пояснил Эдвард. Я кивнула и взяла у него таблетки. Теперь уже всё равно, рылся он в моей сумке или нет.
- Не забывай…. Не забывай о них, хорошо?
- Хорошо.
Он собирается сделать это. Он, чёрт возьми, сделает это, хочу я или нет. И моё счастье, что я этого хочу.
Я чувствую себя такой птицей, которая в жизни не налеталась, не привыкла расправлять крылья. И, не смотря на то, что мой хозяин красив и чувственен – я то и дело чувствую жажду полёта, я хочу улететь, но я не хочу оставлять его. Я боюсь улететь, ведь я не знаю мира. Что я повидала в жизни? Депрессии и боль. Но он не один в этом мире. Есть же ещё другие парни, которые не станут держать меня взаперти, занавешивать окна, вести себя странно… всё это как заунывная песня текло по моим мыслям, окутывало их патокой самовнушения, такого обманчивого и наивного. Самовнушение – нечто такое, чего на дух не переносит страсть и инстинкт. Доктор не раз повторял мне, что человек сам способен решить свои проблемы. Мы даже представить себе не можем своими жалкими мозгами, на что способны. Мы все живём в коконе собственных иллюзий, стереотипов, предрассудков и стыда, мы забываем о том, что нам открыт мир. Мы забыли о столь многом, слишком увлёкшись написанием законов. Мы забыли о себе не как о единственной ценности, а как о том, что способно на невероятные вещи. И я могу излечить себя, если не буду поддаваться на его соблазны. Я могу изменить всё, а могу ничего не менять. Проблема в том, что доктор не учёл: я понятия не имею, что выбрать – чёрное или белое. Они пленительны, как Солнце и Луна. Побег слепого котёнка в большой красочный мир и заточение с самым красивым мужчиной на земле.

Что делает его таким особенным? Ведь он же человек из плоти и крови, сумасшедший человек, который может убить меня, покалечить. Что делает его таким особенным, что я не в состоянии разделаться с ним? Ведь если бы у меня в сумочке был баллончик, я могла бы ослепить его, ударить, убежать. Передо мной лишь посуда и Эдвард, с его удивительными глазами цвета изумруда, изучающий моё лицо – сидит, сложив руки за столом.
Я хватаю вилку из стаканчика со столовыми приборами и с дикой скоростью загоняю ему в кисть руки, или в глаз, или в шею – куда смогу достать, лишь бы лишить маньяка возможности догнать меня…
Эдвард взял мои руки в свои, его большие пальцы прощупывали бешенный пульс на запястьях. Я закрыла глаза и отложила вилку.
- Что ты чувствуешь? – произнёс бархатный голос, спокойный и низкий.
- Ток, - Лёгкий, едва уловимый разряд, как трогательная дрожь губ при волнительном поцелуе. Уголки мягких тёплых губ на мгновение чуть изогнулись, лишь намекнув на прекрасную улыбку. Затем он снова вернул себе это странное лицо с совершенно неопределённым выражением. Но как вышло, что я могу чувствовать ток с ним? Как может быть такое, если это божественное чувство, казалось, я могу испытать только с одним человеком на Земле. С тем, кто даже не понимает, как это возможно со мной - я ведь хороший друг… Могла ли я тогда поверить, что кто-то смертный способен заставить меня хоть что-то вообще испытывать, кроме полного безразличия, такого насыщенного, что это уже смело можно назвать эмоцией?

Похоже, он никуда не собирался. Но, насколько я помню, сегодня суббота, и у него, скорее всего, просто выходной. Выходной… где-то люди бодро шагают по парку, гуляют с детьми, занимаются шопингом, готовят обед, смотрят бредовые шоу по телевизору – занимаются такими простыми и обычными вещами, но при этом остаются частью совершенно иной реальности. Реальности, в которой меня больше нет. Я чувствовала это, когда депрессия поглощала мозг и выжирала во мне всё живое. Я медленно умирала и думала, что никто и не заметит, если я начну разлагаться. Но здесь… я понимала, что реальность далеко, что иная реальность заменяет её. Что всё это странно, но не хуже, чем было.
Я немного наклонилась и отодвинула занавеску, пока Эдвард раскладывал вымытую посуду по полкам. Вид из окна не говорил ни о чём конкретном, он не давал мне никаких опознавательных знаков о том, где мы находились. Лес. Небольшой двор и густой, непроходимый лес. Занавеска выскользнула из рук, как только сильные пальцы Эдварда сомкнулись на моём предплечье. Он выволок меня из-за стола и потащил в сторону подвала.
- Нет! Эдвард, нет! Я не хочу в чёртов подвал! Пожалуйста!
- Не умоляй меня, я ненавижу это! – прорычал он. Я вырывалась, но боялась, что он может ударить меня. Наконец Эдвард не выдержал и бросил меня на диванчик в зале. Он ловко присел рядом на одно колено и пригрозил пальцем, глаза горели, губы напряжены.
- Ещё раз я увижу, что ты высматриваешь что-то в долбанном окне, Изабелла, будешь сидеть в подвале круглые сутки, ты меня поняла?!
Изабелла?!

Мои глаза округлились, и Эдвард тут же поджал губы и прорычал в негодовании. Он быстро поднялся, схватил со столика стакан и швырнул его об стену. Я вздрогнула и поджала ноги. Десятки осколков плотного стекла рассыпались по полу. Эдвард закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он прошёл в кухню и, достав совок и маленькую щётку для пола, осторожно смёл осколки. После Эдвард подошёл ко мне и снова присел на колени. Он теперь выглядел совершенно спокойным, расслабленным, сожалеющим.
- Прости, я не хотел быть грубым. Но сама мысль о том, что ты можешь сбежать, убивает меня, - говорил Эдвард, покрывая поцелуями руку в том месте, где он крепко сжимал пальцами пару минут назад.
Он будто озвучивает мои мысли прошедших лет. Как это типично: впадать в бешенство при мысли о том, что тебя лишат чего-то, что ты и так не имеешь. Типичная паранойя одержимых кем-то. Когда-то такой гнев охватывал и моё сердце.
Я положила руку на стальную грудь Эдварда, поражаясь, какой твёрдой и тёплой она была.
- Зачем ты делаешь всё это?
Он пожал плечами.
- Потому что мы должны быть вместе. Мне больно без тебя.
- Ты меня с кем-то путаешь, наверное.
- Чушь.
Эдвард опустил ресницы и приблизился ко мне. Мы поцеловались, как встретившиеся после долгой разлуки влюблённые. Я облизнула его нижнюю губу и не заметила, как оказалась лежащей на Эдварде. Он чуть приподнимал голову, чтобы наш поцелуй не терял интенсивности. По мере того, как он неизбежно твердел подо мной, я двигалась на прекрасном теле, лежащем подо мной. Длинная стройная фигура, прекрасные мышцы, крепкая грудь. Чувствую себя кусочком зефира. Внезапно Эдвард разочарованно застонал, и я оторвалась от него.
- Будь собой. Вырывайся, сопротивляйся, игнорируй меня… - прошептал он. Я понятия не имела, как такие действия могут быть связаны со мной. Разве не он просил не убегать?
- Разве ты не просил меня не убегать?
- Хватит воспринимать всё так буквально. Я не сказал «убегай». Я сказал, сопротивляйся.
Но я просто смотрела на него, на его густые брови, на скулы, на волевой подбородок и не могла решить, что делать. Слишком запутано всё в его голове. Он вообще с какой планеты, ау?
- Мне нравится, когда ты борешься, - сказал Эдвард так, тихо, что его фраза превратилась в эротический шёпот. Тем не менее, мы не продолжили. Он поднялся с дивана, морщась наверняка от дискомфорта между ног, так как я тоже его испытывала. Как хищный кот он прошёл к камину, там стояли две коробки с книгами, ветхими и новыми. Эдвард провёл рукой по волосам, наверняка размышляя о судьбе книг, и уселся на пол. Он достал первую и внимательно изучил обложку, затем задумался и бросил книгу в камин. То же самое он проделал со второй.
- Зачем?
- Их слишком много.
- Можно я посмотрю их?
- Нет.
Некоторые книги он открывал и пролистывал, хмурился, пробегал глазами по строчкам, но так или иначе все они отправлялись в огонь. Неужели нельзя их сдать куда-нибудь?
- Давай я помогу? – спросила я, уже изнывая от бездействия. Эдвард поднял голову и рассеянно кивнул. Я подошла и села на пол перед ним, он поставил стопку книг передо мной. – А какие нужно оставлять?
- Те, что жаль выбрасывать.
Эдвард не особо жалел о чём-то - он пока не отложил ни одной.
Мы жгли наши книги до самого вечера, пока солнце не начало клониться к горизонту, почти касаясь земли. Запах старой типографской краски, бумаги, обложек распространялся по дому, несмотря на вытяжную трубу, - все книги отправлялись в камин. Мне в руки попала маленькая книжонка с названием «Маленький Принц», слёзы чуть не закапали сами из глаз. Прекрасная история о дружбе и любви и о том, где чьё место. Я всю жизнь была лисой, в то время как мой маленький принц искал и лелеял свои красивые строптивые розы. И пусть теперь всё вообще непонятно как, я хочу сохранить эту книгу. Я молча отложила её, и Эдвард тут же замер. Он покосился в сторону, где она лежала, но не сказал ни слова. Лишь сидел, надув полные чувственные губы и о чём-то размышлял.

К вечеру он повёл меня на кухню, где занялся приготовлением ужина. Мелко порезанные колбаски, заправленные томатным соусом, поджаривались на сковороде, пока в микроволновке готовились сырные конвертики. Эдвард крутился у плиты, непринуждённо помешивая блюдо, а я рассматривала его тело и убеждалась, что хочу его. Даже уже за ужином, когда я заполняла свой изголодавшийся желудок едой, тело всё равно испытывало голод…
Я просто не могла взять и сказать ему в лицо: «Эдвард, возьми меня.». Я не могла сказать это так просто, тем более сейчас, когда мы мирно ужинали. Я ведь должна быть собой, как он приказал мне. Я должна продолжать игнорировать его, иначе он меня возненавидит, иначе он потеряет ко мне интерес, и тогда уже больно будет мне. Тогда настанет моя очередь бродить по миру с этой болью, выжирающей во мне всё живое с каждым днём всё глубже. Я просто не могла себе позволить взять и сказать ему, что хочу его. Но я также не могла не прикасаться к нему. Меня на изнанку выворачивает без этой возможности. Всё, что я могла себе позволить – это вытянуть чуть дрожащую ногу и коснуться его тонкой лодыжки под столом. Такие длинные ровные ноги, сильные жёсткие мышцы, покрывающие лёгкие, но крепкие кости… Я не чувствую кожи, но помню, какая же она горячая, обжигающая. Так и сидя, прикрыв глаза в блаженстве, я касалась его ноги, совершенно позабыв о том, что его реакция на такое действие может быть совершенно непредсказуемой. Скользнув босыми ступнями по ногам перед собой, я остановила их у Эдварда на коленях. И, едва они коснулись выпуклости в его паху, я вздрогнула, как от одного из тех откровенных прикосновений Эдварда, хотя это именно я сейчас касалась его. Приоткрыв глаза, я посмотрела на Эдварда. Он осторожно отложил вилку и, глядя сквозь тарелку, я через стол слышала его тяжёлое дыхание, едва ли не переходящее в хрип. Меня бросило в жар, который тут же сосредоточился внизу живота – Эдвард сомкнул сильные пальцы на моих лодыжках, направляя мои ноги так, чтобы они касались его выпуклости с обеих сторон. Я чуть надавила на него, и Эдвард резко втянул воздух сквозь зубы, звук тут же вызвал мурашки на коже.
- Хваааатит, - прорычал он, запрокидывая голову в блаженстве, однако всё ещё сжимая мне лодыжки. Это невероятно приятно – чувствовать его руки на запястьях, на лодыжках, контролирующие, направляющие, сдерживающие, поощряющие… Я продолжила этот массаж, чувствуя, как его пальцы, то усиливают хватку, то нежно беспомощно поглаживают тонкую кожу верхней части ступней. Внезапно он отпустил меня, обрушив крепко сжатые кулаки на стол. Те тарелки и стаканы, их которых мы ели и пили, в ужасе подскочили над поверхностью и в следующую секунду, злобно рыча, Эдвард одним движением смахнул со стола все приборы, те полетели на пол, образуя месиво и разводы из еды и осколков. Я вскочила с места, в большей степени следуя рефлексу, но никак не рассуждениям и помчалась прочь из комнаты, инстинктивно хватаясь за дверные косяки и углы мебели. Я знала, что Эдвард ринулся за мной, знала, что мне ни за что не выбраться отсюда, но само желание убегать и всё равно быть пойманной возбуждало до критической отметки. В доме было слышно лишь наше прерывистое дыхание и топот двух пар ног по паркету, пока я убегала, а Эдвард нёсся за мной. Занавеска на окне судорожно задрожала, когда он пролетел мимо неё, вытянув вперёд руку, чтобы схватить меня за край футболки. Послышался треск ткани, и рука Эдварда ловко обхватила меня за талию, прижимая к его телу спиной так, что я практически согнулась пополам, не способная затормозить нормально. Эдвард повалил меня на пол за собой, и я приземлилась на его твёрдое бедро, ахнув от опасения сломать ему что-нибудь или просто причинить боль. Эдвард поморщился от боли, обнажив зубы, пока я пыталась освободиться из его немыслимой хватки. Эта возня продолжалась ещё пару минут, прежде чем он грубо прижал меня спиной к полу, держа за запястья, сидя передо мной так, что мои ноги обвивали его талию. Крепко. Я держалась за него. А он держал меня, чтобы не убежала.
- Это невыносимо, - голос Эдварда был напряжённым. Он отпустил мои руки и медленно провёл ладонями от ключиц по груди до живота. Даже через футболку и собственный жар тела, я ощущала, как он горит, - Прости, любимая, но ты сама виновата. Ты соблазнила меня. Это подло с твоей стороны, ты же знаешь, что я не могу отказать тебе, – тихо проговорил Эдвард сквозь зубы, стягивая с меня шорты. Он поднял мои ноги и уложил себе на плечо, избавляя меня от одежды. Оставшись в полуразорванной футболке, я потянулась обнять его за плечи, но Эдвард схватил меня за запястья и прижал к полу.
- Сопротивляйся!
Я вновь задрыгала ногами, извиваясь всем телом, пока Эдвард ловко справлялся с моими жалкими фальшивыми попытками спастись. Я должна была показать себя идеальной актрисой, потому что он любит истинное сопротивление, отчаянное, он любит страх в моих глазах. И, что ж, иногда ему удаётся этого добиться. На самом деле я сама наслаждалась этой полуигрой. Он то и дело перехватывал то мои руки, то ноги, взметнувшиеся в попытке оттолкнуть его. Я рычала и вскрикивала, пока Эдвард одним резким движением не раздвинул мне колени в стороны, от чего из глаз чуть не посыпались звёзды – мышцы ног у меня были не настолько эластичными. Он почувствовал натяжение, тут же ослабил хватку и стал уверенно массировать нежную кожу в местах, где ноги соединялись с телом. Я запрокинула голову и расслабилась немного, совершенно не стыдясь того, что все мои прелести были выставлены ему на обозрение.
- Ты хочешь меня. Боишься, но хочешь… - будто сам себе потрясённо проговорил Эдвард, рассматривая мою промежность. Похоже, он реально думал, что я не способна была на попытки побега. Он думал, я боюсь его. Эдвард спешно расстегнул штаны и спустил их до колен, прежде чем взять в руку член и медленно провести головкой по моей влажной коже, окутывая себя моей жидкостью. Одним медленным движением он оказался внутри до отказа, я лишь в упоении открыла рот, не способная дышать. Непривычное чувство наполненности не вызывало острой боли, лишь дискомфорт в самом начале, но вскоре мои мышцы заботливо окутали его и держали в себе, сжимая. Эдвард, похоже, понятие не имел, что я впускаю в себя мужчину впервые. Мы не издавали ни звука, заполняя пространство лишь шорохом одежды, трением кожи и прерывистыми вздохами. Скорость движений Эдварда росла с каждой минутой, он сам не замечал, как сильно сжимает мои бёдра. Я чувствовала его пальцы, практически вонзающиеся в кожу, пока он набирал неистовый темп, точный как музыкальные такты. Я не могла отвести от него глаз, просто лежала и смотрела на это удивительное тело, широкие плечи, рельефные мускулы – не тонкие, не массивные; смотрела на живот, напрягающийся при каждом движении вперёд, в меня; непослушные волосы раскачивались в такт, падая ему на глаза. Как он прекрасен…
- Ааааааахххх! – закричала я, сама того не ожидая, когда он внезапно поменял угол проникновения, чуть приподняв мои бёдра. Одна его рука тут же легла мне на живот, будто он хотел почувствовать, как двигается внутри.
- Я вот здесь, - задыхался он, - прямо здесь, глубоко в тебе, милая, - Эдвард покачал головой, тяжело выдохнув, потирая низ живота. Похоже, он чувствовал, что долго не продержится.
- Ещё! – взмолилась я, готовая взорваться в умопомрачительном оргазме от одних только его слов. – Ёщёёё! – Эдвард сильнее ударялся бёдрами о мои ягодицы, направляя движения снизу вверх, пока я извивалась, совсем уже не в стремлении вырваться. Он громко стонал своим низким голосом, то и дело облизывая пересохшие губы. Я положила ладони поверх его рук, сжимающих мои бёдра мёртвой хваткой. Он терял контроль. Я не знала, кем он был теперь: тем Эдвардом, который лелеет меня, или тем, который пугает. Он стал морщить нос, что означало одно – он в паре секунд от оргазма.
- Скажи, что…. ненавидишь… меня! – приказал Эдвард, содрогаясь всем телом.
- Я. Ненавижу. Тебя! … - кричала я, мотая головой в отрицание собственных слов, которые он заставил сказать, при каждом его резком погружении в моё тело… Ещё! Ненавижу!... Ещё, Эдвард!
Наконец, он остановился, наклоняясь ко мне чтобы поцеловать затвердевший сосок, обнажившийся под разорванной тканью футболки, скользнуть губами к ключицам и, наконец, уткнуться лицом в шею, придерживая вес на локтях. Наконец-то я смогла обнять его.