//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

5 глав есть, но я перепишу три точно, выбросив ахинею и логические несостыковки, которые мне и самой не по нраву.

И надо заняться оглавлением, точно. Вот исправлю текст и примусь!

Спасибо тебе!

Мой родной город Де-Мойн, штат Айова, встречал меня обычной для этого времени года тридцатиградусной жарой. Воскресенье, тринадцатое июня. Очередной тоскливый, невыносимый в своей бесполезности день, отличающийся от остальных разве что сменой климата и окружающей обстановки. Хотя, если смотреть с оптимистическим настроем, старое место – это новый этап в жизни, но я не оптимистка и никогда ею не была, а потому видела перед собой лишь барьер, который мне нужно преодолеть в ближайшую неделю.
Два часа назад я сошла с трапа самолёта авиакомпании «Delta» в Форте Додж Риджинал в семидесяти пяти милях от Де-Мойна и получила багаж – три огромных синих чемодана, с удовлетворением отметив, что обслуживание здесь, как и раньше, на самом высшем уровне. Мне даже не пришлось звать носильщика: приятный молодой человек с копной светлых волос, спутанных на ветру, сразу подхватил мои чемоданы и понёс через просторный холл аэропорта к выходу. Я же устремилась к стойке со свежей прессой, рядом с которой расположился кофейный автомат. Впервые за два последних месяца я заинтересовалась чем-то другим, не имеющим никакого отношения к привычному антуражу и даже отдалённо не напоминающим упаковки с разноцветными и разнокалиберными таблетками, любимый ликёр на основе малины - «Сrеmе de Framboise», скомканную постель и плюшевого зубастого кролика размером с крупного пса. Так я и проводила свой досуг вне стен больничной палаты. Пожалуй, ещё в наушниках постоянно звучала музыка. С ней быстрее отвлекаешься, боль находит в твоём теле менее чувствительные участки, сворачивается клубком в потаённом уголке и тихо ждёт своего «звёздного» часа.
— Мисс… мисс Грей, вас кто-нибудь встречает? — вывел меня из задумчивости мягкий голос юноши. Я обернулась, держа в руке бумажный стаканчик с кофе и зажав подмышкой журнал «Reader`s Digest».
— Нет, не думаю. Я поеду на такси. Не хотелось никого тревожить, знаете ли. — Торопливо взглянула на бейдж. — Спасибо, Марк.
«Мисс» - в двадцать четыре года. Как любил говорить отец: «Стыд и позор на мою седую голову!». Привычным движением я потёрла безымянный палец на левой руке. Конечно, пусто. Нащупать увесистый бриллиант неизвестно, во сколько карат, и в этот раз не получилось. Сверкающий диамант имел место быть два месяца назад и украшал её лучше самого идеального маникюра из люксового салона в Портленде, на бульваре Baxter. Оттуда открывался потрясающий вид на пустующее каменистое побережье бухты Back. Да упокоится с миром столь весомый камешек на дне Атлантического океана, там ему отныне и место.
Едва мы снова вышли на улицу, как порывистый сухой ветер бросил в лицо поднятую с асфальта пыль, обернулся вокруг ног и оставил на коже неприятное ощущение стянутости. Я даже не успела прикрыть глаза, отчего они заслезились и наверняка покраснели. Марк, со знанием дела, передал пожилому водителю чемоданы, в последний раз посмотрел на меня с обворожительной улыбкой и быстрым шагом скрылся из поля зрения. Я села на заднее, обтянутое грязно-фиолетовым велюром, сидение автомобиля и усталым голосом произнесла:
— Прямо в Де-Мойн, пожалуйста.
Таксист кивнул, и мы тронулись в дорогу.
Удобно откинувшись на спинку, я с жадностью вглядывалась в родной ландшафт, который успела подзабыть за два года отсутствия: бескрайние поля, засеянные пшеницей, овсом и кукурузой, изредка встречающиеся небольшие фермерские хозяйства – сиротливые одноэтажные домики, обнесённые деревянным забором с облупившейся краской. Трудно понять, как людям живётся с таким унылым видом за окном. Меня бы давно свалила депрессия, хотя я и без того её подцепила: в Америке стресс - сопутствующий симптом истинного горожанина при любом образе жизни, это не сибирская язва.
Именно поэтому я выбрала не Международный аэропорт Де-Мойна, как иной здравомыслящий человек, не аэропорт Эймса или любой другой близлежащий. Расстояние необходимо мне для успокоения нервов, наподобие смирительной рубашки, и я не ошиблась - расслабленность не заставила себя долго ждать.
Я продолжала смотреть в окно, не представляя, зачем снова оказалась здесь, в своём прошлом. Какой смысл возвращаться туда, где ты чувствуешь себя лишней, словно побочной сухой веткой на зеленеющем вязе? Такие контрасты уместны в природе, но не в человеческих отношениях. И всё же приятнее, когда жухлая из-за недостатка влаги трава местами разбавляется яркими мазками голубых и жёлтых луговых цветов, вносящими красочность в безликий пейзаж; когда встречаются небольшие озёра в окружении молодых деревьев. Не наоборот.
Закрыв глаза, я попыталась абстрагироваться от действительности и терзавших меня плохих воспоминаний и не заметила, как задремала.
Требовательный окрик водителя раздался не вовремя и над самым ухом:
— Мисс, мы уже в городе! Эй, вы меня слышите? Где вас высадить?
Очнувшись, я огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, где нахожусь. Степной пейзаж сменился на заасфальтированные широкие улицы, высокие чёрно-серые дома с огромными окнами, отливающие на солнце металлическим блеском. Ярких рекламных баннеров было так много, что куда бы ни бросил взгляд – обязательно его на них остановишь. Это стало для меня неожиданным открытием. Два года назад рекламы было в три раза меньше. Возможно, свиней у нас и впрямь больше, чем homo sapiens, но сейчас здания под жадным полуденным солнцем напоминали термитники, со снующими во все стороны в поисках тени людьми. Все признаки указывали на наше нахождение в самом центре Де-Мойна, поскольку на остальных улицах родного города даже днём, по обыкновению, царят тишина и покой посреди невысоких однотипных строений.
Я назвала таксисту адрес и посмотрела на часы – самая короткая стрелка неумолимо подползала к цифре три. Целых четыреста двадцать минут до ненавистной ночи и возвращения моих мучений. Перед встречей с извечной бессонницей неплохо было бы подкрепиться, но для этого необходимо ехать в супермаркет, чего не очень-то хотелось. Усердствовать над плитой в жару не слишком увлекательное занятие, даже если твой желудок с радостью примет неразделанную тушку буйвола. За свою короткую передышку в Портленде я успела отвыкнуть от такой изматывающей духоты, там даже летом температура не поднималась выше двадцати градусов, зато и не было суровых зим, по крайней мере, на побережье. Остальная часть штата меня мало интересовала.
Я окинула себя критическим взглядом: короткие хлопковые шорты бежевого цвета, заправленная в них чуть мешковатая белая майка, шейный платок и коричневые сандалии. В стиле сафари. Я определённо себе нравилась и мысленно поблагодарила за свой вид Дэвида, ведь именно он подобрал мне одежду в дорогу ценой своего опоздания на работу.
Интересно, как он там? Устраивает вечеринки, отмечая свободу, и тем самым разлагает мою дисциплину? Орущее на всю квартиру радио по утрам и принятие ванны не менее двух часов? Я не смогла сдержать улыбку, представляя Дэйва поющим национальный гимн, будучи обёрнутым в американский флаг. Да, ему точно хорошо. Другой вопрос: «Как я без него?». Без шутливых потасовок за кусок пластмассы с кнопочками, даже зная, что всё равно он победит и включит «NBA TV – Daily»? Без споров за ужином о сорте сыра, который лучше всего оттеняет фруктовое красное вино, и сонных разговоров под монотонный шёпот дождя за окном? Трудно. Тоскливо. Словно после отъезда в душе пронёсся торнадо, оставив опустошение и руины воспоминаний, или Дэвид и был той самой душой. Наполнял внутренним светом и учил дышать, не сверяясь с лунным календарём. В синеве его глаз помещалось целое небо, а другого - над головой - я не замечала. Теперь вместо души – вакуум.
Возвращение в прошлое – признание ошибок в настоящем.
Моё скромное жилище располагалось недалеко от центра, в многоквартирном жилом доме на Buchanan Street, возле Ботанического центра, где обычно ютятся не очень богатые семьи и студенты. Смущения или недовольства по поводу выбранного места обитания никогда не возникало. Наоборот. Я любила свою уютную светлую квартирку, пусть мы с Кевином и хотели перебраться в небольшой дом, поближе к родителям, и даже начали копить деньги на первый взнос. Впрочем, то было в прошлой жизни и не стоило жалеть о несбывшихся задумках.
Через десять минут машина остановилась напротив двухэтажного белоснежного дома с внешней винтовой лестницей, ведущей на второй этаж, и я радостно распахнула дверь, вдыхая ни с чем не сравнимый аромат любимого мною места. Воздух был наполнен запахами сандвичей и варёной кукурузы, сладкого картофеля и свежего белого хлеба вперемешку с бодрящим ароматом чёрного кофе и молодой зелёной листвы огромного клёна, раскинувшего свои ветви прямо возле дома. К этому разнообразию добавлялись ароматы пёстрых цветов в палисадниках и пышных богатых клумб из магнолий, орхидей и юкки с белоснежными колокольчатыми цветами, заключённых в каменные кольца, и свежесть Миссисипи, простирающей свои ленивые воды сразу за лесополосой позади улицы. Возможно, не такие уж и приятные сочетания, но это запах моего дома, и я не променяю его ни на какой другой.
Расплатившись с водителем, я встала рядом с чемоданами с выжидающей улыбкой на губах и не потому, что была в нерешительности или раздумывала, кого бы попросить поднять багаж до квартиры. Вот она – главная цель приезда, которую я больше не могла игнорировать. Сердце трепетало в предвкушении нашей долгожданной встречи, но глубоко в душе я сильно переживала. Как она отреагирует, поймёт ли? Мы столько времени упустили, ничего не делая для своей дружбы. Неудивительно, если между нами пролегла пропасть из недоверия и отчуждённости.
Одна из дверей на первом этаже дома распахнулась, и в мою сторону выбежала рыжеволосая высокая девушка в белом платье, со смешными веснушками на игриво вздёрнутом носике. Она звонко поцеловала меня в щеку.
— Боже, наконец-то! Ники, ты приехала! С возвращением! — Леанн завертелась вокруг меня, как бабочка возле диковинного, впервые увиденного ею цветка, словно проверяя, всё ли на месте. — Я уже не верила, что это когда-нибудь произойдёт!
До чего же шумное и эмоциональное создание! Я настолько отвыкла от своего рыжеволосого бесёнка, что у меня заложило уши от подобного щебетания, да и подруга не слишком-то заботилась о предоставляемом своими бурными эмоциями дискомфорте, успешно позабыв о моей маленькой необычной слабости.
— Леанн, солнце… — Я попробовала заглушить её восторженность, но она, не обращая никакого внимания на жалкие попытки её остановить, только крепко обняла меня. — Лина, может, зайдём домой? На нас все соседи смотрят.
Я высвободилась из цепких пальчиков Леанн и теперь сама заключила девушку в объятия.
— Подружка, я так по тебе скучала. Ты даже не представляешь, насколько сильно мне тебя не хватало! — Слегка отстранилась, чтобы видеть её лицо. — Хорошеешь с каждым годом. Наверное, полгорода по тебе с ума сходит, так ведь? Я права?
Она хитро подмигнула:
— Что за переживания? Оставила я тебе одного, оставила! Правда, выбор у нас небольшой, сама имеешь представление. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти пристанище немного потрёпанных жизнью, но всё же принцев, и у них в распоряжении находится целая конюшня! Ты не останешься равнодушной, уж я-то знаю, какие парни тебе нравятся.
— Спасибо, милая, за поиски, но только в доме престарелых меня не было.
Мы с Леанн громко рассмеялись.
Так, в обнимку со своей лучшей школьной подругой, я поднялась по лестнице на второй этаж и толкнула дверь в квартиру. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что рыжая времени даром не теряла – в комнатах чисто и свежо. Запахи бытовой химии не успели выветриться, и по ним можно было судить об огромном количестве использованных чистящих средств. Богатейшее достояние химической промышленности оказалось на всех горизонтальных поверхностях и в воздухе. Я чихнула. Леанн смущённо потупила глазки в пол – сама невинность!
— Такого количества пыли я никогда не видела, Ники. Из неё можно было слепить снежного человека и выдать за оригинал! Вот я и решила немного прибраться. — Она сморщила хорошенький носик. — Перестаралась, да?
— Если честно, то мне сейчас точно не до уборки. Не хотелось бы отвлекаться от твоей компании на бытовые вопросы. Да чего уж там, ты избавила меня от каторги! Так что, большое спасибо!
Леанн счастливо улыбнулась, и мы снова обнялись. Было приятно ощущать бодрящий грейпфрутовый аромат, исходящий сладкой пеленой от её кожи. Рядом с ней я снова оживала, все терзающие душу воспоминания отодвигались куда-то на задний план и моментально наматывались на бобину с маркированным названием «Прошлое», предварительно осев цветными зрительными образами на киноплёнке.
— Ты всё так же приятно пахнешь. Ммм… — не сдержалась я от комментария, поглаживая шелковистые кончики рыжих волос.
— А ты всё такая же странная, Ники! Я думала, что твоему утончённому носику по вкусу прохладная свежесть побережья Портленда.
— Ну, — я сделала вид, что глубоко задумалась, — тебе и впрямь не помешало бы добавить в свой шампунь немного мяты. Слишком ты приторная, милая моя.
— И вообще, с чего мне вдруг меняться? Это не я уезжала за тысячи миль, в отличие от некоторых! — обвинительно продолжила подруга, оглядев меня с ног до головы и игнорируя реплику в её сторону. — Я рядом с тобой чувствую себя дочерью миссис Кайзер, раздобревшей на пончиках, которые она каждый день уплетает в кофейне напротив школы. Притом каждый стоит не меньше пяти долларов!
— Ты бы себя ещё со страусом сравнила, глупая моя девчонка! — пожурила я Леанн.
— Почему именно со страусом?
— Потому что ты у меня самая маленькая птичка – колибри, а страус – самая большая.
— Но всё равно ты такой раньше не была! — упрямилась подруга, поджав нижнюю губу. По сравнению с прежней Доминикой Грей я и впрямь значительно уменьшилась в объёмах, а если быть точнее, то на целых одиннадцать фунтов, но при моём росте они вовсе не превращались в потерю века, и даже, несмотря на мой осунувшийся вид, Леанн оставалась хрупче и тоньше, имея вполне модельную фигуру.
— Знаю, знаю. Так сложились обстоятельства, но я исправлюсь. Обязательно! — пообещала я, но Леанн показала мне язык и, вскочив с дивана, на котором мы удобно устроились, не терпящим возражений тоном дала указания:
— Так, Ники, я оставляю тебя на часочек в одиночестве. Ты давай тут спокойно прими душ и распакуй вещи, не буду тебе мешать. Поднимайся, поднимайся, лежебока! Позже отдохнёшь, а сейчас берись за дело. Когда вернусь, расскажешь все подробности своей бурной жизни!
Я представляю, какого труда стоило Леанн произнести речь, в корень разнящуюся с её истинными помыслами. Подруга под стать мне – соткана из всевозможных противоречий. Бороться со своими внутренними несостыковками необходимо лишь при полном и безоговорочном понимании того, с чем приходится иметь дело. Знать врага в лицо. Подвести к одному знаменателю хладнокровный рационализм разума и романтичную душевность сердца. В остальных случаях – всё пустое, лишённое смысла. Мы никогда не умели так, даже будучи свободными и независимыми. В наших руках на невидимом древке возвышался чёрный флаг, как издевательская насмешка над судьбой, вызов всем уготованным нам преградам.
— Ну, смотри, как хочешь. Я не стесняюсь. Могла бы и спинку потереть, — шутливым тоном подыграла я подруге. С друзьями мне не приходилось испытывать чувство неловкости; не приходилось бояться сказать или сделать что-то не так, быть непонятой. Не в этом ли прелесть настоящей дружбы? Я становилась самой собой, открытой и раскрепощённой, маски оставались для внешнего мира, не слишком дружелюбного по отношению ко мне. А впрочем, у нас эта взаимная неприязнь длилась почти двадцать пять лет, и в итоге выиграет всё равно он: вечный и непоколебимый, нерушимый, как и скала среди бескрайнего океана людских душ, которая на короткое время приютила двух потерявшихся птичек.
— И куда только подевалась твоя дикарская натура?! Мужчины слишком избаловали тебя, Ники! Всё, я побежала. — Леанн чмокнула меня в щёку и скрылась за входной дверью, непривычно громко хлопнув ею на прощание. Губы невольно скривились от произведённого подругой шума.
Чтобы не терять время, и зная, что она может в любую секунду в своём нетерпении примчаться назад, я вытащила из чемодана полотенце и направилась в душ. Из квадратного зеркала на меня смотрела замотанная перелётом и долгой поездкой, с тёмными кругами под глазами, миловидная брюнетка. Если бы не отпугивающий хищный взгляд почти чёрных, с золотыми крапинками, глаз
и непропорционально тонкая верхняя губа - я бы нравилась себе больше. По крайней мере, могла бы считать себя очаровательной, если уж не красивой. Хотя
Дэвид находил мои глаза возбуждающими и «сексуально-сумасшедшими», как он выражался, но для чего такое сомнительное качество, не понятно. Лучше иметь тёплый взгляд ласковой кошечки породы британской короткошерстной, а не медузы Горгоны.

С такими невесёлыми мыслями я и залезла под освежающие струи душа, с маниакальным упорством стараясь не закрывать глаза. В памяти были свежи воспоминания о неясном страхе, будто кто-то стоит за спиной в правом углу ванной и пристально наблюдает за каждым движением. Я поёжилась от вновь охватившего меня сковывающего ужаса и постаралась расслабиться. С расшатанной психикой желательно не акцентироваться на подобных зловещих вещах, иначе недолго мне оставаться в стенах родного дома.
Через двадцать минут, тщательно обернувшись махровым полотенцем, я вышла из ванной комнаты и первым делом учуяла запах никотина, а следом кофе и ароматных булочек с клубничным джемом. Леанн сидела на белом стуле вполоборота ко мне на крохотной кухне и, закрыв глаза от удовольствия, курила тонкие женские сигареты. Помятая пачка «Virginia Slims» валялась посередине треугольного столика вместе с серебристой зажигалкой, доставшейся подруге по наследству от вечно спящего в пьяном угаре отца. В другой руке она держала ярко-жёлтую кружку с кофе, со смешным изображением на ней морского конька, которая являлась одним из глупейших подарков моего бывшего муженька. То ли со вкусом на момент покупки были большие проблемы, то ли их выбрала глупенькая продавец-консультант с размалёванным по всем канонам театральных подмостков личиком, то ли напрягать две извилины не хотелось, так или иначе: набор из шести разноцветных кружек с подставкой занял место на кухне. Не почётное, конечно, но раз ими активно пользовались, это о чём-то да говорило.
— Хм… Лина, с каких пор ты начала курить? — спросила я подругу как можно беззаботнее и уставилась на неё в задумчивости, облокотившись на стену. Чрезвычайно необычно видеть Леанн в таком состоянии, изобличающим её пороки, в тёплой атмосфере кухни, почти видимой аурой исходящей от освещённых солнцем стен, компактного гарнитура оранжевого цвета для стимулирования аппетита по убеждению того же бывшего мужа и бледно-оранжевых занавесок, напоминающих рыбацкую сеть с запутанными в них вышитыми грушами. Сигареты и подруга сочетались между собою так же, как послушница Новодивеевского монастыря и чулки с подтяжками под просторными одеяниями. А ведь я помнила Леанн не только душой любой компании и настоящей бестией, но и скромной примерной девушкой, исправно посещающую Католическую церковь по воскресным дням под ручку с какой-нибудь ангельского вида старушкой. Кстати, вовсе не потому, что она подрабатывала сиделкой у больных или помощницей по хозяйству, всё не так примитивно – Леанн нравилось общаться с пожилыми людьми, выслушивать их увлекательные истории, а ещё они позволяли запечатлевать себя, приводя подругу в бешеный восторг терпеливостью во время позирования.
От неожиданности Леанн подскочила, чуть не упав на пол вместе с легковесным пластиковым стулом, её рука с кружкой взметнулась в воздух, но кофе в ней, по-видимому, уже было мало, и подруга только благодаря этому не ошпарилась кипятком.
— Ой, а ты быстро, — тихонечко ответила Леанн, справившись с равновесием. Бросив печальный взгляд на сигарету, она шёпотом добавила: – С тех пор, как Джером погиб…
Она замолчала, а глаза в тот же миг покраснели и наполнились слезами. Следовало ожидать, что я всё испорчу, ведь у меня особый дар по отношению к другим людям - вопиющая некорректность. Мама с детства советовала раз десять подумать, прежде чем что-то успеет сорваться с моего языка, и раз пятнадцать оглянуться в поиске онемевших свидетелей. Я с гордостью именовала свой талант поражать людей - прямолинейностью и честностью, а мать – недержанием словесного потока. Не сложно понять, в кого такая откровенность уродилась.
— Лина, прости, пожалуйста! Я должна была догадаться, кто как ни… Чёрт, не слушай меня! — Я наклонилась к подруге и крепко прижала её к своей груди, разделяя её горесть. — Прости, любимая, только не плачь, прошу тебя…
— Ничего, уже всё нормально, Ники. Правда, я давно свыклась с этой мыслью. Просто ты застала меня врасплох своим вопросом. Всё, всё, не волнуйся. Я в порядке. Видишь?
В подтверждение своих слов Леанн улыбнулась, но меня не обманешь – улыбка получилась измученной и натянутой, словно за уголки её губ за невидимые ниточки потянул опытный кукловод. Боль от потери Джерома никуда не делась, просто притупилась со временем, срослась со всеми нервными окончаниями и органично вписалась в новый образ подруги, лишив его толики наивности и беспечности. Каждый взрослеет по-своему. Буквально через пять минут Леанн уже взяла себя в руки и снова была в хорошем настроении. Вот бы мне так переключаться.
Мы наспех перекусили и начали разбирать чемоданы, но наши нехитрые действия быстро переросли в довольно занятное зрелище: стоило достать очередную вещь, как Леанн с воодушевлением отбирала её у меня и рассматривала с таким интересом, что я чувствовала себя фокусником, вытаскивающим из шляпы кроликов и гирлянды из цветных платков. Я же, в свою очередь, любовалась грациозными телодвижениями подруги, жалея, что у меня нет такой прекрасной сестрёнки.
Леанн нельзя было назвать эталонной красавицей в прямом смысле слова. Её отличали светло-рыжие блестящие волосы, отливающие на солнце медью, крохотный, смешно вздёрнутый носик с веснушками, небольшой рот с пухлыми чувственными губами, молочно-белая кожа и светло-зелёные глаза, обрамлённые пушистыми, выгоревшими на солнце ресницами. Подруга выглядела семнадцатилетней, но на самом деле ей уже было двадцать три года.
В моих глазах она совершенна: маленькая и тонкая, как ивовый прутик, а своими резкими, по-детски задорными движениями, она напоминала белку, прыгающую с ветки на ветку. С приятными внешними данными подруги гармонично сочетался и импульсивный, но никогда не унывающий характер. Она не могла оставить равнодушной ни одного человека, неизменно вызывая у всех желания заботиться о ней, радоваться вместе и держать в своих руках её крохотные тёплые ладошки. Леанн любила жизнь, как никто другой, и даже смерть любимого человека не превратила её в жалкое подобие моей, всегда улыбающейся, подруги.
Распаковав чемоданы и развесив вещи, я высушила феном волосы и надела льняное платье-рубашку цвета хаки, тут же получив восхищённый взгляд Леанн. На моде я никогда не была помешана и, если бы не мой лучший друг, так бы вечно и носила свободные джинсы и простенькие футболки с принтами. Зациклена я только на себе самой. Какие в таком случае могут быть варианты?
— Смотри, Лина, влюбишься в меня ненароком. Поэтому сразу предупреждаю, чтобы потом не было разочарований и глупых претензий - в штате Мэн запрещены однополые браки. Можешь даже не надеяться на взаимность!
— Ты невозможна! Да я скорее войду в воду, кишащую крокодилами - они по сравнению с тобой покажутся мне сущими ангелочками!
Она шуткой толкнула меня в бок: неощутимо и, как в детстве, играючи. Взрослые с удивительной настойчивостью пытались донести до нас, непослушных девчонок, больше не желающих возиться с куклами, а мечтательным взглядом рассматривающих картинки лазурного побережья Франции и представляющих себя на месте красивых длинноногих девушек в бикини, что детство, оно никогда не вернётся, не нужно спешить взрослеть и заглядывать так далеко в будущее. Самое прекрасное в нашем возрасте – отсутствие проблем, непосредственность и вера в сказочный волшебный мир. Глядя на Леанн, подобные мысли кажутся неправдоподобными, покрытыми копотью за давностью лет. Подруга сохранила в себе целиком нерастраченный и неизведанный мир родом из детства. Нам снова по двенадцать лет и вокруг прежняя гармония, и удивительная простота, и если она рядом, то с жёлтых очков заботливо стирается пыль, и краски переливаются всеми цветами радуги, заново окрашивая будущее в более сочные тона. Даря надежду на светлое продолжение нашего восхождения к пониманию поразительно вечного чувства любви…
________________________________

*Новодивеевский монастырь — женский православный монастырь в США. Расположен в местечке Нануэт, в 30 км к северу от Манхэттена.

Фотогалерея:

USA, Iowa, Des Moines

Стоило только немного отвлечься и забыть про постоянную настороженность, как необъяснимое чувство тревоги начало расползаться внутри меня липкими паутинками страха, заполняя собою каждый уголок разума. Что-то изменилось в окружающей атмосфере, но не поддавалось логическому умозаключению. Воздух в квартире перестал казаться свежим, с лёгкими и приятными ароматическими вкраплениями от содержимого всевозможных баночек и тюбиков, предназначавшихся для уборки, больше напоминая застывшую и вполне осязаемую белёсую пелену. Отголоски ужаса родом из ванной комнаты каким-то непостижимым образом перебрались в остальное жизненное пространство, пугая не только своими масштабами, но и влиянием на подсознание. Всё стояло на своих законных местах, новые или необычные предметы отсутствовали, но что-то действовало на меня угнетающе.
Будучи застуканной подругой в таком вот затаившемся состоянии на пороге спальни, и не дав ей вразумительного ответа на вопрос, почему я застыла ледяной статуей в проходе и мычу неразумным животным, она отправилась на кухню за стаканом воды. Я же прислушивалась к своим ощущениям, делая упор на идеальный слух, но всё было относительно тихо и спокойно. Никаких непривычных или посторонних звуков.
— Лина, ты точно не замечаешь ничего странного? — спросила я почти по слогам, как только подруга поднесла к моим губам кружку с плескавшейся в ней прозрачной жидкостью, жизненно необходимой, по мнению Леанн, не только для приёма внутрь. Надув смешно щёки, она незамедлительно окатила меня ледяной водой.
— Ты совсем сдурела, что ли?! — заорала я во весь голос, судорожно сглатывая скатывающиеся по лицу холодные капли. — Кто так поступает?! Ты бы ещё из ведра додумалась меня облить!
Злость быстро сменилась недоумением, а следом и раскаянием, поскольку подруга виновато сжалась и сделала несколько шагов назад. Опять я всё испортила, а ведь она ни словом не обмолвилась о моём побеге в Портленд, ни разу не упрекнула за своеобразное предательство. Не потому, что ей было глубоко безразлично, просто она смирилась с моим выбором, переняв эту черту характера у такой недружелюбной и неблагодарной подруги, как я.
— Прости, — пролепетала Леанн дрожащими губами, отступая в гостиную. — Я… я не понимаю, что с тобой происходит, а ты ничего не рассказываешь…
Пребывая не только в шоке от её выходки, но и от своей одержимой мнительности, я невольно опустилась на пол и спрятала лицо за волосами.
— Нет, это ты прости. Не знаю, что на меня нашло. Просто внезапно стало страшно и… неуютно.
Подруга тут же оказалась рядом и начала перебирать мои волосы, забыв о недавнем отступлении.
— Милая, да в радиусе двухсот миль нет никого страннее тебя. Не считая миссис Дорн. Эта бабка совсем выжила из ума – держит в квартире пятнадцать кошек!
Я подняла голову, не веря своим ушам - Леанн улыбалась, совершенно точно, искренне улыбалась, даже не думая утаивать искорки смеха в глазах. Я не заслужила её дружбу, отчего на душе становилось всё более скверно.
— Ничего не перепутала? Может, страшнее? — буркнула я с напускной обидой.
— Ну чего ты насупилась? Я хотела немного охладить тебя, мы же раньше так постоянно баловались. Помнишь, сколько криков было, когда мы залили всю гостиную Глории? Она потом два дня сушила феном свой любимый диван.
— Лина, нам ведь уже не по тринадцать лет, — с укором ответила я, успев подхватить добродушный настрой подруги. Пусть она и возомнила себя ходячей душевой кабинкой.
— Ну и что, не по сто тринадцать же. Ты как? Нормально или повторить?
— Лучше. И впрямь помогло. Но это вовсе не означает, что теперь всегда стоит прибегать к таким радикальным мерам. Ясно?!
— Есть, сэр! Только в крайнем случае! — поддалась подруга, затаскивая меня за руку в спальню. — Хватит на полу сидеть, не такой уж он и чистый.
— Опять хитришь, как в детстве, сметая всю грязь под ковёр? — Я рассмеялась, отвешивая подруге безобидный подзатыльник. Она лишь фыркнула в ответ.
Мы с Леанн залезли на двуспальную кровать, застеленную в тон стенам светло-бежевым с золотистыми нитями покрывалом, подруга поставила между нами тарелку с солёными крекерами и выжидающе на меня уставилась. Обещание отомстить в том же духе, ни сколько не уменьшило её жизнерадостности, напротив – всеми нездоровыми красками взыграл азарт.
— Давай рассказывай всё в мельчайших подробностях! Моё терпение иссякло.
— Подожди, чуть не забыла, у меня ведь есть для тебя сюрприз.
Я вскочила с кровати и, порывшись в стенном шкафу, взяла с полки два свёртка, протягивая их подруге.
— Ники, ты с ума сошла! Это же дорого! Извини, я не могу принять от тебя два подарка. Ты слишком добра ко мне. И вообще всё как-то неправильно, так не должно быть, — возразила Леанн, и её крохотная ручка в нерешительности застыла в воздухе.
— Ты пытаешься разубедить меня в нашей дружбе?
— Нет, что ты! Ты всё не так поняла, просто… — Щёки девушки моментально окрасились смущённым румянцем. — Я ничего тебе не купила.
— Не говори, пожалуйста, глупостей, Лина. Я дарю подарки не для того, чтобы получать что-то взамен. Ты моя единственная подруга и заслужила намного больше.
Леанн продолжала задумчиво переводить взгляд от одного свёртка к другому в борьбе между совестью и желанием обладать сию же минуту таинственными коробочками. Я не торопила её и всего лишь ненавязчиво крутила в руках подарки, зная, что любопытство - аргумент куда более сильный, нежели нашёптывания столь редкого в нашем мире чувства, как совесть. Атавизмы не приветствуются современным течением времени, от них принято избавляться всеми способами, даже добиванием подручными средствами, только бы колебания перед выбором «мне надо» и «я должен» не застигли врасплох в самый неподходящий момент, стёрлись из короткой человеческой памяти за ненадобностью.
— Давай бери, пока я не обиделась!
Леанн не заставила меня повторять дважды и дрожащими от нетерпения руками начала по очереди срывать подарочные упаковки. Я наблюдала за ней с плохо скрываемой улыбкой: подруга забавно вытащила кончик языка, силясь как можно скорее расправиться с обёртками. Разорвав разноцветную шуршащую бумагу и открыв одновременно две коробки, она восторженно замерла и кинулась меня обнимать.
— О, Ники, ты просто чудо! Огромное спасибо тебе! Спасибо! — Видеть влажные и счастливые глаза подруги равноценно разглядеть звездопад на небе, затянутом тяжёлыми налившимися влагой тучами.
Судя по бурно проявленным эмоциям, Дэвид лишний раз доказал, что ему нет равных в выборе аксессуаров и духов, ведь он отлично осведомлён, чему любая женщина будет несказанно рада. Список его талантов поистине неисчерпаем.
Леанн тут же надушилась и с закрытыми глазами прислушалась к своим ощущениям, смешно подёргивая носиком и напоминая декоративного кролика.
— Ты самая лучшая подруга на свете! Да-да, не спорь! — она заранее осадила меня, едва я успела открыть рот для опровержения её неправдоподобной теории.
Вскоре Леанн заметно успокоилась, если можно так сказать про взбудораженное состояние и мечущийся по сторонам взгляд, до этого она напоминала извергающийся вулкан своей поднимающейся к потолку, из-за подпрыгивания на месте, рыжей шевелюрой.
Пришло время для самого неприятного и болезненного занятия - отвечать на многочисленные вопросы Леанн. Было довольно трудно, ведь я предпочитала сносить все свои переживания в гордом одиночестве, не перекладывая проблемы на плечи друзей или родственников, ревностно заботясь об их душевном спокойствии. Хотелось только одного - разорвать все нити, связующие с прошлым, перегрызть их зубами, если будет необходимо избавиться от разъедающей душу боли. Даже у птиц с подрезанными крыльями воля к парению в бескрайних синих просторах не ослабевает, а перед появившимся в проходе мясником с огромным тесаком в руке, сердце трепещет в три раза быстрее в надежде, что острое лезвие перережет не горло, а держащую её на коротком поводке верёвку. Леанн - мой личный лекарь, мой временный балласт между океанским дном и вершиной айсберга.
Большую часть из того, что я могла на данный момент рассказать, она уже знала. Телефонные разговоры не прошли даром, но если бы междугородняя связь стоила чуть дешевле, Леанн была бы в курсе каждого события из моей жизни в Портленде. Подруга отрастила волосы до поясницы, вытащила из брови серёжку и перестала носить мужские клетчатые рубашки, но любознательность от этого никуда не делась. Наоборот – чем дольше я пребывала в другом штате, тем она сильнее прогрессировала.
Да особо и нечем было делиться или испытывать гордость. Разве расскажешь, что после развода с Кевином я уехала в неизвестный город с тремя сотнями долларов в кармане? Узнай тогда Леанн о моём затруднительном финансовом положении, как она сразу бы постаралась любыми путями его исправить, вплоть до продажи своих принадлежностей для рисования. Самоотверженная и преданная подруга, а не то, что некоторые - с несуразным именем и серенькой фамилией.
В своё время я скрыла и то, что полгода снимала маленькую комнатку на окраине Портленда, работая в малоизвестной газете наборщицей текстов. Весь мой скарб составляли: скрипучая кровать, крохотный письменный стол и старый шкаф - не антиквариат - а именно старый шкаф со сломанной, не закрывающейся дверцей и исцарапанной гвоздём лаковой поверхностью. Да и не одна, а вместе с девушкой по имени Эстер, нелегалкой из Мексики.
Затем мне улыбнулась фортуна, и я была приглашена внештатным журналистом в довольно крупную серьёзную газету. Позже мне выделили свою отдельную колонку, а следом и целую полосу, и уж точно не за красивые глазки (весьма сомнительное утверждение). Просторы для творчества были неограниченными, а свободное посещение открывало уйму перспектив, и мне это очень нравилось. С головой погрузившись в любимую работу, я смогла потихоньку прийти в себя, освободиться от прошлых неурядиц, а теперь… всё заново, очередной виток неудач и разочарований. При ближайшем рассмотрении моя жизнь больше походила на игру в дартс: кто-то особо умный метал дротики, целясь в центр, прямо в мишень, и даже страшно было представить, какое потрясение ждёт меня в том случае, если он не промахнётся. Пока относительно «везло».
— Почему ты не сказала об этом раньше? — тихо спросила Леанн. Моя голова покоилась на её коленях, но я старалась смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с подругой.
— Лина, я сама себе создала проблемы, а потому выкручиваться должна была в одиночку. Не хватало, чтобы и ты во всём себе отказывала. К тому же, это в прошлом.
— Для того и существуют друзья, чтобы поддерживать в трудную минуту, но ты не доверяешь мне. Никогда не доверяла, — грустно произнесла она. Что тут скажешь? Всегда перевернёт любую фразу в свою сторону. Вот так ненавязчиво, но ощутимо, был брошен первый камешек в мой огород.
Я поднялась, ощущая, как в груди закипают волны негодования: «Неужели она не понимает таких элементарных вещей?! Почему?! С моей стороны было бы чистым эгоизмом тащить её в неизвестность!».
— Ты же знаешь, что я не могла тебя взять. Мне нужно было проверить себя на прочность, обрести собственное мнение, а вдвоём… Вдвоём мы бы продолжили жалеть друг друга. Только поэтому я уехала одна, а не из-за того, что ты мне не нужна или надоела! Понимаешь?!
— Твои глаза… — каким-то странным голосом прошептала Леанн.
— Что с моими глазами? — Я хотела встать и посмотреться в зеркало, но подруга удержала меня за руку.
— Нет, ничего. Уже всё нормально. Расскажи лучше про Дэвида, — перевела она тему.
Хорошо, не про Саймона. Вспоминать о нём спокойным тоном, без удушливых истерик, не представлялось возможным, ещё слишком свежо. Наверное, поэтому Леанн и попросила восполнить все пробелы, касающиеся нашей встречи с Дэвидом.
Я помнила тот день так же отчётливо, как и сегодняшний, хоть и прошло два года: самый разгар лета, пляж с привозным песком и полуденный зной. Ко мне подошёл полуобнажённый бог, небрежным жестом снял очки-авиаторы и предположил, что я могу заживо сгореть на солнце, а он, как джентльмен, не может допустить вопиющего акта вандализма по отношению к моему телу. С самого начала он показал себя забавным и находчивым парнем, это уже потом я обнаружила в нём талант массажиста и безукоризненный вкус вкупе с недостатками: трепетное отношение к рок-музыке и хомячкам. Но тогда его открытая, многообещающая улыбка меня заинтриговала, и я согласилась сходить с ним в бар, чтобы Дэйву не пришлось натирать мою спину оливковым маслом или, куда хуже, сметаной. Он притворно вздохнул, признаваясь настоящим дураком, раз упускает такую приятную возможность лицезреть меня без купальника, не прибегая к насильственным действиям со своей стороны, и предложил снова вернуться на пляж. С тех пор мы встречались почти каждый день: ходили в кино, рестораны, гуляли и постоянно смеялись, а ночами пели в караоке. Вернее, пел Дэвид, с моим-то голосом я бы перепугала всех людей в радиусе двух миль – настолько он далёк от совершенства. В таком духе пролетел целый месяц незабываемых насыщенных эмоций. Он оживил меня, вселил уверенность в собственных силах, стал настолько родным, незаменимым человеком, что я не представляла без него своей жизни. Только не могла понять, почему он никогда не пытается по-настоящему меня поцеловать. Чувство влюблённости и лёгкой эйфории при виде его небесных глаз оккупировало разум, мешая разглядеть очевидные причины нашей сугубо платонической связи.
Тоже мне, маньяк нашёлся… недоделанный.
— Ты никогда не говорила, как он выглядит, — с лихорадочным блеском в глазах перебила Леанн, запуская в рот печенье.
Я пожалела, что всякий раз ленилась отправить подруге фотографии Дэвида по электронной почте, а свой фотоаппарат я забыла в Портленде. Сейчас, зная о Дэвиде абсолютно всё, было трудно описывать его с точки зрения влюблённой девушки, то есть таким, каким он виделся мне в начале наших отношений.
— Ну, ему двадцать семь лет, он высокий, загорелый, атлетически сложен и у него потрясающие васильковые глаза! Подожди секунду. Видела мужчин с обложек журнала GQ? — Девушка облизнулась с видом изголодавшейся по молоку кошки и кивнула. — Вот он определённо мог бы украсить очередной номер!
— Ого! Он так красив?
— Не то чтобы красив, скорее возмутительно харизматичен! — заключила я, отряхивая себя и подругу от крошек.
— И что было дальше?
— Какая ты у меня нетерпеливая. Но больше ни слова не услышишь, пока не принесёшь стакан воды. — Я потрепала её по голове и устало откинулась на подушку. Леанн тут же подскочила и унеслась выполнять поручение.
Вроде ничего не делала, а день какой-то суматошный выдался, выматывающий. В то время как я меняла положение тела, перекатываясь на бок, поближе к окну, периферийное зрение выхватило неясную тень, метнувшуюся из гостиной в кухню. Через секунду я оказалась на ногах, осторожно продвигаясь вдоль стены и выхватывая из шума льющейся воды отдельные звуки, издаваемые, по-хорошему, Леанн. Сама она не спешила вернуться в комнату. Страшно не было, сердце даже не ускорило свой размеренный темп. Странная особенность, но я с ней давно смирилась. Такая реакция означало многое: и отсутствие явной угрозы жизни, и хладнокровную расчётливость, и в то же время достаточно опасную ситуацию, когда нельзя расслабляться.
Не отдавая отчёта в своих действиях, я бесшумно просочилась в неосвещённый коридорчик, почти сливаясь со стеной, и выглянула из своего укрытия на кухню. Леанн завизжала. Боже, такие крики и мёртвого разбудят. Да что там, они и любую живность в пределах трёх кварталов могут убить, если не заткнуть рот этой рыжей обезьяне-ревуну. В помещении метр на метр, кроме орущей подруги, больше никого не наблюдалось. Подойдя к распахнутому настежь окну, я закрыла его на две щеколды и пару раз, для достоверности, дёрнула. Теперь был полный порядок, не считая резонирующих звуков, но пришло время и с ними разбираться. Щёлкнув пальцами перед лицом Леанн, я с удовлетворением отметила её уже заметно осмысленный взгляд из-под длинных ресниц.

— Ники, ты меня испугала! Чуть душу дьяволу не отдала! — выдохнула она, впуская в свою речь несколько нецензурных словечек, затем потёрла виски и рухнула на стул. — Так голова разболелась…
— Отчего же чуть? Желание, что ли, не успела придумать? — крикнула я из гостиной, прикрывая окно и тщательно его занавешивая. Никто не смеет бродить по моей квартире: хоть то сам чёрт, хоть бездомная кошка. Осмотрев каждый уголок своего жилища, я пришла к неутешительному выводу – кто бы это ни был, его тут уже нет. Плохо. Очень плохо. Неведение хуже смерти. Уснёшь теперь, зная, что твои стены не являются преградой для хулиганов. Как же…
Я вернулась на кухню, где Леанн затягивалась сигаретой, пуская в воздух белые кольца дыма, и пыталась придти в себя после моего несанкционированного доступа в её черепную коробку. Дэвид после подобного внезапного вторжения несколько дней мучился от сильнейшей мигрени. Медицина здесь бессильна.
— Так что там с желаниями? Вот именно на такой случай необходимо держать в голове более рациональный список. Нельзя мелочиться.
— Ты… ты…
— Знаю. Чудо и лучшая подруга на свете. — Поддавшись внезапному порыву, я вытащила из полупустой пачки одну сигарету и прикурила. Горьковато, непривычно, но… действительно нервишки успокаивает. В общем-то, я не имела тяги к никотину, иначе давно бы заработала себе рак лёгких. Одни сплошные стрессы и затяжные депрессии ни к чему хорошему и сами по себе не приведут. Леанн бросила на меня удивлённый взгляд, покосилась на тлеющую сигарету в руке и нахмурилась.
— Да иди ты! Нельзя так к людям подкрадываться! И когда я говорю, что ты чудо, это означает «чудная», а не чудесная. О-о, бедная моя голова…
— Буду иметь в виду. Кстати, я отомстила за инцидент с обливанием. Мы в полном расчёте. — В голову пришла новая мысль, и я легко соскочила на другую тему, потушив сигарету об треснутое дно пепельницы. Слишком уж у подруги был недовольный вид. — Ты не ходила в гостиную до того, как открыть кран?
— Нет. Зачем? — Леанн отмахнулась и с новым усилием начала растирать височную область.
Почему-то я не могла контролировать столь неестественные для организма порывы – выследить, загнать, обездвижить и… я не знала, на какие ещё безумства способны мои инстинкты, предпочитая и дальше не знать. Вот это действительно страшно. Они включаются помимо моей воли, будто бы у них свой, отдельный от главного мыслительного аппарата, разум.
— Тогда почему так долго? Воду из-под крана даже бездомные не пьют, а бутылка стоит в холодильнике.
— Конечно, они же предпочитают лужи. Ники, отстань. Просто я писала сообщение… — без особого желания призналась подруга, — и не хотела, чтобы ты слышала.
Это заявление заставило меня подавиться дымом и закашлять.
— А я-то тут при чём? — слова чередовались хриплыми выдохами. Леанн спохватилась и полезла за спасительной жидкостью.
— Я же помню твоё негативное отношение к виртуальным знакомствам, а ты бы обязательно спросила, кто он и… Ладно, врать я не умею, сама знаешь, так что…
Иногда я поражалась своей подруге. Подобный разговор мы заводили лет пять назад, когда в нашем штате появился маньяк и знакомился он исключительно в интернете, а после жестоко убивал в тёмном переулке. Его нашли по горячим следам, но он успел унести жизни четырёх невинных жертв. Казалось бы, тема исчерпана и не подлежит повторному обсуждению. Кто хотел, тот вынес из всего этого урок на будущее. Да, я не доверяла такому сомнительному способу устройства личной жизни, тем более наивной и легкоранимой девушкой, как Леанн. Только разве я вправе диктовать ей свои условия? Едва ли. Впрочем, подруга никогда не отличалась безалаберностью, но на всякий случай я посоветовала ей быть осторожней.
Леанн, выслушав мою короткую проповедь, заметно расслабилась и уже открыто начала что-то писать своему призрачному поклоннику. Глухой стук в дверь заставил нас обеих подпрыгнуть от неожиданности и выпалить одновременно две фразы, противоречащие одна другой:
— Не открывай! — сорвалось с моего языка.
— Я открою, — бесстрашно заявила Леанн.
— Лина, мы никого не ждём, — переборов в себе раздражение, буркнула я. Но Леанн бесполезно что-то объяснять, если она вбила себе в голову определённую идею, пусть даже самую безумную. Её тактика сработала. Кинувшись наперерез подруге, я остановила её в десяти шагах от двери. Стук, на этот раз более громкий, повторился. За секунду я перебрала в уме всех возможных гостей, но так и не поняла, кто может ломиться ко мне с таким упорством.
— Доминика, или ты сейчас же открываешь эту чёртову дверь, или я вызываю санитаров с носилками! Считаю до пяти. Раз.
Я даже отшатнулась от такого угрожающего тона подруги.
— Без шуток. Два.
Глазка у меня, к огромнейшему сожалению, не было, что невольно осложняло ситуацию. Отодвинув краешек шторы, я выглянула в окно, но весь обзор загораживал высокий цветок в горшке, стоящий по ту сторону.
— Три, — продолжала отсчёт Леанн.
— Только приехала и уже куда-то смоталась. — Давно я не выдыхала с таким облегчением, услышав знакомый голос из-за двери. Леанн бросила на меня укоризненный взгляд: «Я же говорила!».
Со спокойным сердцем я открыла злополучную дверь перед улыбающейся, добрейшей женщиной, миссис Фоули.
— Ники, неужели спишь? Стучу, стучу целый час, уже собиралась уходить. О, Леанн, и ты здесь, — отреагировала соседка на выглядывающую из-за спины подругу. — Добрый вечер, девочки.
— Здравствуйте, миссис Фоули, — поприветствовала я пухленькую, низкорослую женщину. — Мы просто не слышали. Рада вас видеть.
— Никаких «миссис»! Зови меня Нолой. Я вот тут специально к твоему приезду приготовила традиционный чёрный пудинг. Надеюсь, понравится.
Только после этих слов я заметила в руках соседки тарелку с дымящимся на ней пудингом.
Нола была сорокалетней коренной ирландкой и преподавала в университете Айовы английский язык. Это единственная женщина, которая всегда вставала на мою защиту перед другими соседями, будь то нечаянно устроенный потоп или парковка автомобиля поперёк дороги. Да, всякое случалось.
— Пахнет невероятно вкусно! Спасибо, Нола. Не стоило так беспокоиться. Может, зайдёте на чашечку кофе?
— Нет-нет, что ты! Мне ещё на кухне убираться, а скоро начнётся вечерний выпуск сериала «Такая разная Тара», да и мальчики шалят. Пойду я, — протараторила Нола на одном дыхании и передала мне в руки тарелку.
— Ещё раз спасибо! — крикнула я вдогонку хозяйственной соседке и захлопнула дверь.
Убрав пудинг в холодильник, мы с Леанн перебрались в спальню, удобно устроившись на кровати. Подруга тактично умолчала о моём странном поведении или просто не горела желанием лишний раз ругаться.
Она прикурила вторую сигарету и спросила:
— Так почему вы до сих пор не встречаетесь?
Пришлось посвящать её во все нюансы, изредка отвлекаясь, чтобы глотнуть прохладной воды.
С каждым днём равнодушие Дэвида раздражало всё больше и больше. Мыслимо ли это - лежать на его обнажённой мускулистой груди, слушать размеренное дыхание и желать намного большего, но оставаться им незамеченной? Данная ситуация требовала перейти к активным действиям. Кто же тогда мог знать, что никакая инициатива не приблизит меня к Дэйву, как бы я ни старалась придать нашей дружбе иное звучание. Чем дольше его всё устраивало, тем труднее было притворяться в собственной бесстрастности. Леанн, как и я, недоумевала, находя наши отношения нелогичными и противоестественными.
В один прекрасный день терпение лопнуло, и я поступила довольно примитивно, рассчитывая на мужские инстинкты. Купила себе потрясающий, ужасно дорогой чёрный корсет, облегающий как вторая кожа, и, одев его с узкими джинсами, пошла в ночной клуб, где довольно развратно предавалась танцам с объектом моего желания, предварительно влив в себя пару коктейлей «Секс на пляже» и бутылку шампанского.
Вот таким образом, набравшись храбрости или, скорее, глупости, я и полезла к нему с поцелуями прямо посередине танцпола. Тогда у меня не хватило ума догадаться, что Дэвид был таким же пьяным, как и я, а поэтому легко поддержал мою, как он считал, незатейливую игру, и не только позволил себя безудержно целовать, но и сам набросился на меня, словно одержимый. Опьянённая его поцелуями в сотни раз больше, чем алкоголем, я потащила Дэвида домой, оторвавшись от него только для того, чтобы назвать адрес таксисту. Когда мы ввалились в квартиру, я начала расстёгивать ширинку на его джинсах, в предвкушении чего-то особенного. Рубашка же, беззастенчиво снятая мной, осталась на заднем сидении автомобиля.
Не знаю, какое именно из моих действий произвело на Дэйва отрезвляющий эффект, но едва мы переступили порог спальни, как он оттолкнул меня, грубо схватив в локтях, и задал один единственный вопрос: «Ники, ты что творишь?». В искреннем недоумении я посмотрела на него и пролепетала, невинно захлопав ресницами: «А что я такого делаю? Тебе разве не нравится?». На что Дэвид негромко и беззлобно рассмеялся, убеждая успокоиться и выслушать его. Он посадил меня на желанную кровать и попросил прощения за то, что ввёл меня в заблуждение относительно, во-первых, его отношений ко мне, которые были только дружескими, и он даже мысли не допускал затащить меня в постель; ну и, во-вторых, относительно его ориентации, которая оказалась нетрадиционной.
Я печально хмыкнула и взглянула на подругу. Видимо, я произвела на неё должное впечатление – она сидела с округлёнными глазами, широко раскрыв рот, и пыталась понять всё, что услышала. Едва придя в себя, она задала единственно верный в данном контексте вопрос:
— Дэвид - гей? — выпалила подруга с таким ошарашенным выражением лица, что невольно меня рассмешила.
— Да, Леанн. Он оказался любителем далеко не женщин, а смазливых мальчиков.
Любая другая девушка, будучи чуть внимательнее, давно бы догадалась об этом, но я даже представить не могла, что Дэвид не интересуется женщинами. Разумеется, мы поругались, ведь он скрыл такой немаловажный факт своей биографии, водя меня за нос. Принятию опрометчивого решения поспособствовали и глупые предрассудки. Злость одержала победу над разумом, но спустя какое-то время всплыла истинная причина моей непримиримости с нестандартными взглядами Дэйва - крушение всех надежд и безответность моих чувств к этому голубоглазому красавцу.
— С ума сойти! Ты меня шокировала, Ники! Не могла раньше сказать?
— Не думаю, что это телефонный разговор. Хотя мне и сейчас не по себе, что я обсуждаю Дэйва за его спиной. Всё-таки это его сугубо личное дело, с кем спать.
Леанн взмахнула рукой.
— Глупости! Не будь ханжой. Уверена, он бы понял.
— Надеюсь. — Бросив взгляд на часы, я решительно ответила совсем не то, что собиралась: — Кажется, нам пора закругляться.
Леанн недоверчиво оглянулась в сиюминутном порыве засвидетельствовать правоту моих слов или с радостью их опровергнуть. За окном сумерки сменились непроглядной темнотой, заглядывающей в окно мрачным туманом. На её милой мордочке тут же отразилась вся гамма эмоций: растерянность, недовольство и нежелание останавливаться на самом интересном месте. Но кто собирался потакать всем её прихотям? Быстро сообразив, что я лишаю её своего общества до самого утра, а по меркам Леанн - рассвет наступит через тысячу световых лет, она предприняла попытку остаться на ночь.
— Ники, ты точно хочешь, чтобы я ушла и оставила тебя одну в пустой квартире? Мало ли что? Вдруг я тебе понадоблюсь.
— Не волнуйся и спи спокойно, я давно взрослая девочка. Просто перенервничала немного, сказывается перелёт, турбулентность, разница в климате и всё такое. С кем не бывает? Договорились?
Леанн заметно сникла, но согласилась со всеми моими доводами:
— Ладно, что-то мы и вправду заболтались. Завтра не увильнёшь!
Выпроводить подругу нужно было хотя бы для того, чтобы она не задавала лишних вопросов о моей бессоннице, не говоря уже о пробуждении в липком поту и с вытаращенными от ужаса глазами. Слишком серьёзное испытание для морально неподготовленного человека.
— Даже не собиралась. Да и куда от тебя денешься в такой глуши? Ты ведь меня из-под земли достанешь!
— Чёрт, надо было перепрятать лопату, ты слишком глазастая!
Обняв меня и пожелав красочных снов, Леанн упорхнула к себе домой, на первый этаж. Мы обе одинаково ценили личное пространство, несмотря на то, что роднее и ближе друг друга у нас никого и не было. Бесцельно побродив по квартире всего несколько минут, я уже сожалела о том, что не согласилась с предложением подруги. Ночевать одной очень страшно, правда, но Леанн не обязательно помнить обо всех моих многочисленных тараканах в голове. Я с завидным упорством гнала от себя мрачные мысли о предательстве Саймона, но было трудно сладить с неподконтрольными мне эмоциями. Хотелось плакать, выть и лезть на стену, а ещё больше – смалодушничать и уехать обратно. Сейчас, когда я вернулась в свой родной город, обострились хронические, годами мучившие меня воспоминания о прошлой жизни, а точнее – о браке с Кевином и панический страх перед встречей с родителями. Нет, даже пока не страх, а нежелание снова окунаться в своё «не омрачённое счастьем» детство. Мне не нравилось, что в Де-Мойне я снова превращалась в шестнадцатилетнего безропотного подростка, лишалась самостоятельности. Этот город сродни исповедальни - вытягивает из тебя все сокровенные тайны и фобии, оставляя наедине с ними, не излечивая и не даря облегчения.
Пробежавшись по квартире для собственного успокоения и подёргав для надёжности ручки и щеколды, я отбросила мысль о недавнем присутствии постороннего. Наверняка показалось. И с Леанн нехорошо получилось. Одно радует – кроме своего испуга она ничего не запомнила. Надо больше спать и лучше питаться, но свет я оставила в каждой комнате, даже про ванную не забыла. С ним проще, не так одиноко.
Включив успокаивающую музыку, я машинально доела крекеры, выпила снотворное (заснуть без него не представлялось больше возможным) и, переодевшись в пижаму, легла спать, но ещё долго ворочалась, вспоминая несколько последних трудных месяцев и ужасающие последствия своей несдержанности. Отчётливой мыслью перед провалом в сон, было сожаление о том, что я поленилась и не заехала в магазин за ликёром…

«Ты видишь. Ты всё видишь…
Ты – мой палач, молчаливый, но не немой, проводящий обряд наказания каждую ночь. Ты постоянен в своём желании причинять боль. У тебя огромный арсенал инструментов для пыток. Ты редко повторяешься, чаще – совершенствуешься, доводя меня до края вселенной за меньший промежуток времени, но растягиваешь казнь в своё удовольствие на безумно долгий срок - ему нет конца. Знать бы, за что и кто меня приговорил, только и всего. Искусанные в кровь губы и щёки изнутри давно стали нормой жизни, сопутствующим символом утренних пробуждений. Очнуться без ржавого, солоноватого привкуса во рту даже как-то дико, не по правилам. И не нужно мне сказок со счастливым концом: не верю я, не маленькая. Не рассказывай, просто смотри, как обычно, смотри пустыми глазницами; смотри на меня и делай свои холодные выводы, прячь их в своих серых впадинах, только не трогай больше, прошу – не трогай. Хотя бы через день, иначе скоро некого будет мучить, разве что найдёшь новую жертву. Чего тебе стоит? Не посвящай меня в свои странные, пугающие секты. Лучше объясни, нет, даже покажи: «Почему на мне не осталось живого места?». Я растерзана этой весной по самое горло и едва дышу, едва ли осознаю сама себя. Мне кажется или мою душу и впрямь кто-то скомкал в крохотный снежный комок и насквозь проткнул шпилькой, и не только проткнул, но и приколол к груди, чтобы не мешалась под ногами и не маячила перед глазами. Своеобразное равновесие в подвешенном состоянии.
Каждое утро солнечный луч, прямиком из небесных объятий, робко вглядывается в моё окно, несмело шаркает своими золотистыми ножками по подоконнику, прокрадывается к подушке, а потом, немного осмелев, гладит моё лицо нежными, горячими прикосновениями, дружескими, жалостливыми, и ради этого мгновения я готова терпеть и дальше, не бороться, а выжидать утреннего визитёра. И пусть сейчас я плачу от пронизывающей каждую клеточку тела острой боли, словно по мне проехалась газонокосилка; пусть на холодном кафеле в ванной комнате жёстко и неприятно лежать, даже свернувшись клубком; пусть…
Зато я знаю, что снова наступит утро, и робкий лучик света заглянет в окно, чтобы просто удостовериться – жива ли, хочу ли и дальше жить, или стоит заказать по мне проливной дождь…».
___________
Ревуны — род широконосых обезьян семейства паукообразных. Название говорит само за себя.
«Такая разная Тара» - американская комедия.

Russia, North Caucasus

…Посёлок встречал его редкими приветственно включенными фонарями и шумными кучками людей почти возле каждого двора. Казалось, в два часа ночи никто и не думал ложиться спать. Посиделки ради новой порции сплетен, собранных со всех уголков Республики, были единственным развлечением у местных обитателей. Не перемыл косточки – день насмарку. Девушки завистливо обсуждали недавно вышедших замуж за обеспеченных парней подруг, причём богатство измерялось в количестве золота и одежды, а не в пробе и цене. Удачная партия – мечта большинства, но у каждой из них были свои мерки достатка. Кто попроще да победнее, грезили о хорошей свекрови, любящем муже и куче ребятишек. Кто красивее и богаче, не представляли своего будущего без коттеджа в элитном районе города, посещений бутиков, салонов красоты и дорогой иномарки. С особым ожесточением и с каким-то непонятным садистским удовольствием обвиняли гулящих девушек, смакуя все интимные подробности их падения, но главной темой всегда оставались парни. Кто на кого глаз положил, кто кого любит и сотни способов привлечь к своей персоне нужного мужчину, а не абы кого.
Женщины, которым прилично за сорок, уже ни о чём таком не мечтали, но это не мешало им совать свои носы в каждую семью, если их представителей не было в пределах видимости и слышимости, а именно этот факт развязывал языки. Пропустить вечерний выпуск новостей означало, что главной темой в них станет твоя семья. Поэтому все старались, как могли, и кто на что горазд.
Возле мелких магазинчиков, торгующих всяким ширпотребом и предметами первой необходимости вкупе с продуктами, по обыкновению, собирались молодые парни. Редко кого встретишь с бутылочкой пива, зато чуть ли не в каждом кармане обязательно найдётся по коробку первоклассной марихуаны. Они громко смеялись, свистели прогуливающимся вальяжным шагом или спешащим домой девушкам, и обсуждали все события из жизни района.
Среди одной кучки девчонок мужчина уловил заливистый смех своей пассии, она активно участвовала в обсуждении его персоны. Ну да, разве могло быть иначе? Она всё ещё считала, что золотая рыбка проглотила крючок с удачно подобранной наживкой и готовит послов доброй воли в её дом. А ведь он и впрямь едва не клюнул на её уловки, годные для взрослой и опытной женщины, но никак не для семнадцатилетней девушки. Собственно это обманчивое впечатление его чуть и не подвело. Чуть, а чуть, как известно, не считается.
Камила, а именно так звали девушку, приезжала из города практически каждые выходные. Таким образом они могли чаще видеться, и она была в курсе всех событий. Вот и сейчас рассказывала, какое свадебное платье известного кутюрье присмотрела себе в интернете, а он, дурачок, обязательно его купит. В идеале. На деле всё обстояло немного иначе. В принципе, он ей ничего не обещал, цветов не дарил, всего лишь оказывая знаки внимания. Камила не краснела, не бросала кокетливо в его сторону смущённые взгляды и не скрывалась за массивными воротами, подсматривая в щёлочку, как остальные влюблённые девушки. Нет. Она его полностью игнорировала, говорила в ответ колкости, если им удавалось перекинуться парой слов в местном магазинчике, и прятала смоляные волнистые волосы под невзрачной косынкой, тем самым вызывая в нём желание обуздать эту горделивую красавицу. А слава недоступной и непреклонной особы, развевающаяся вслед за девушкой невидимым шлейфом, только разжигала в мужчине инстинкты охотника. Такого сопротивления он на своём пути ещё не встречал и во что бы то ни стало хотел её заполучить. В жёны. Хотя бы так, раз в коллекцию трофеев не получается.
Своим появлением в посёлке Камила внесла некий сумбур в его укрепившуюся идеологию холостяка. Он уже хотел поведать о своих мыслях матери, которая все уши прожужжала, что ему давно пора остепениться. Вот бы она обрадовалась. И вовсе не важно, что любовью там и не пахло. Лишь страстное томление завладеть её пухлыми надменными губами, так напоминающими ему спелую черешню, прижаться к девственно-грациозному телу и жадно вобрать в себя её сладостный стон нетерпения.
А её волосы? Он не думал, что можно сходить с ума, не имея возможности прикасаться к ним, перебирать распущенные пряди, серпантином пропуская сквозь свои пальцы. Он верил, что мог бы её полюбить, этот трепетно-нежный лепесток лотоса, предназначенный лишь для избранного ценителя красоты…
Парень снова завёл машину и медленно тронулся, стряхивая пеплом воспоминания о своей наивности за окно. Проезжая мимо стайки оживлённых девчонок, в миг почему-то зардевшихся от смущения, он просигналил несколько раз, на долю секунд задержавшись на надменном личике Камилы. Она демонстративно развернулась к подругам и завела пустячный разговор, хотя буквально две секунды назад обсуждала размер его бицепсов. И он бы с удовольствием ещё послушал, в какие дебри заведёт её бурная фантазия, но дома его ждали.
Оставив Subaru возле ворот, парень вошёл в свою комнату через отдельный вход, лишь бы никого не видеть. Да и в таком потрёпанном облике мало кому покажешься: без футболки, с кровоточащими ранами по всему телу, в подвёрнутых до колен старых джинсах и слипшимися от пота чёрными волосами. С одной стороны, никому не привыкать, а с другой – зрелище не каждодневное. Не зажигая свет, и не имея такой простой человеческой необходимости, он тихо прикрыл дверь и подошёл к шкафу с чистой одеждой, не обращая внимания на сидящего на кровати мужчину. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы почувствовать эмоции незваного гостя.
— Кайс, ты чего, совсем нюх потерял, да? Где тебя носит?! — Ему оставалось только поморщиться от такой пламенной речи. — Уже столько всего передумали, чуть не похоронили, а ты так спокойно заявляешься домой, будто ничего не произошло! Мог бы позвонить, в конце-то концов.
— Неужели и могилку вырыли? Не ожидал от вас такой прыти. Развели тут кипиш. Если бы я вас не знал, то мог бы подумать, что вы сами мечтаете перегрызть мне глотку, — с иронией ответил он на выпад Халида, даже не оборачиваясь. Его отражение Кайс прекрасно видел в зеркале: поджарый, черноволосый молодой мужчина, обладатель ярко-выраженных скул и впалых щёк, вечно прищуренных дегтярно-чёрных глаз и недовольно поджатых изогнутых губ. Не в пример Кайсу, Халид всегда был одет с иголочки. Вот и сейчас нарядился в выглаженную тёмную рубашку с расстёгнутыми чуть ли не до пупка пуговицами и идеально сидящие синие джинсы. В любое время дня и ночи волосы Халида блестели в уложенной гелем причёске, а извечная двухдневная щетина наводила на мысль, что она у него вообще не растёт. Дон Жуан местного пошиба.
— Не придирайся. Лучше рассказывай, где был. На движениях? Да она тигрица! Красава. — Рассмеялся собственной шутке Халид, окинув цепким взглядом боевые ранения Кайса, и по-хозяйски разлёгся на его кровати.
— Можно и так сказать, — отстранённо произнёс Кайс, разглядывая лёгкие повреждения на груди. Некоторые из них неприятно пощипывали, отчего парень постоянно морщился.
— Женщины когда-нибудь тебя погубят. Запомни мои слова, — раздался другой, более спокойный и тихий, голос. На этот раз Кайс обернулся. В раскрытом настежь окне показался второй товарищ по несчастью, Исмаил, самый степенный из них, не считая Локмана. Вот уж кто мог позволить себе появляться на людях в любом виде, не противоречащим нормам приличия. Спортивные брюки чёрного цвета, наглухо застёгнутая красная олимпийка и тёплый, всегда улыбающийся взгляд тёмно-карих глаз составляли его вечерний образ.
Кайс, будучи не в самой лучшей форме и весь на нервах, вспылил:
— Ещё один явился. Я что, живу в доме благородных девиц и сегодня у меня день открытых дверей?
Он стоял посередине комнаты и сжимал кулаки, дыша тяжело и хрипло. Хотелось крушить всё вокруг, как в закономерное продолжение недавней схватки.
— Я всего лишь пришёл за твоей сестрой или ты уже забыл, что я на ней женат? — на повышенных тонах ответил Смайл, но тут же мягко добавил: — Мы действительно волновались, и Халид прав, мог бы позвонить, предупредить.
— Как видишь, в моей комнате её нет. Ищи утром в роли горничной. — Кайс понимал, что скоро пожалеет о своей несдержанности, но не мог остановиться. Настроение окончательно испортилось, да и внутренние демоны требовали выхода.
— Сколько их было? — сменил тему Смайл, наблюдая за частыми вспышками серого цвета в глазах друга и прикидывая в уме, является ли эта ситуация критической, и не пора ли ему вмешаться, поскольку в непосредственной близости от источника угрозы находится Халид. А тому море по колено, и в голове пара-тройка десятков хорошеньких девочек.
— Четверо Высших, — устало подтвердил Кайс его догадки, — я никуда не собирался ввязываться. Не знаю, как буйвол оказался посередине дороги, но я не успел вовремя затормозить и слетел с обочины. Твою мать, словно из-под земли вырос! Я чую, это какая-то подстава!
— Кайс, успокойся. Не нервничай, — осторожно начал Смайл, боясь сделать ещё хуже, — мы тебя поняли. Буйвол здесь ни при чём, я уверен. Просто досадное недоразумение…
— Ага, главное, ты не соскочил, — ухмыльнулся себе под нос Халид.
— Слышишь, ты, индеец, я какой-то пробитый, что ли? — огрызнулся Кайс, но Халк даже не отреагировал на вызов, продолжая рассматривать побелённый потолок, поскольку успел нарваться на злой и предупреждающий взгляд Смайла, говорящий: «Заткнись и не лезь не в свои дела». В любой другой день они бы уже сцепились между собой в шутливой потасовке.
— Кайс, я обещаю, мы сегодня же проверим территорию и больше не допустим такого всплеска активности. — Уверенный голос Смайла подействовал на друга отрезвляюще. — Вот, возьми. Это поможет тебе справиться с гневом.
Исмаил вытащил из внутреннего кармана олимпийки шприц, заполненный голубоватой светящейся жидкостью, и кинул через окно. Кайс молниеносно сориентировался и поймал брошенный предмет. Раскрыв ладонь, он удивлённо и вопрошающе поднял глаза на Смайла.
— Я чего-то не догоняю. Здесь же пять кубиков, а мне нужно три.
— Прости, брат, это распоряжение Локмана. С сегодняшнего дня будешь получать именно столько.
— Почему он лично не сообщил мне об этом?
— Не счёл нужным. Сказал, что у него есть дела поважнее, чем читать тебе лекцию о назначении головы и о пользе её применения хотя бы изредка, — подражая голосу Локмана, съязвил Смайл, наблюдая за реакцией друга.
Кайсу стало, мягко говоря, неприятно слышать о себе такое, но едва он вспомнил про отношение к нему Локмана, как все сомнения тут же отпали.
— Не гони, мавр! — Рассмеялся он и, подойдя к окну, протянул Смайлу руку для пожатия. Несмотря на все существующие разногласия, они оставались одной семьёй.
— Видел бы ты свою рожу. — Смайл подхватил смех, похлопывая друга по плечу, а затем снова стал серьёзным. — На самом деле у него на тебя большие планы, Кайс. Считай, ты перешёл на следующий уровень доверия.
— А сколько их всего?
— Определённой градации нет. Ладно, пойду дальше разбираться. Не забудь про «барьер». — Смайл развернулся и вошёл в дом через главный вход, оставив Кайса смотреть на шприц в руке под насмешливыми взглядами Халида. Парень быстро сообразил, что этот неудомок явно давно был осведомлён о замысле Локмана, потому и молчал, не встревая в разговор.
— Если так дальше пойдёт, через пару лет ты будешь цистернами вводить эту дрянь в себя.
— Обещай, что тогда сам меня убьёшь, не дожидаясь, когда они сделают это изнутри, — с придыханием отозвался Кайс, сидя на полу и затягивая на руке жгут. Халид приподнялся на локтях, с тревогой смотря на брата.
— Тебе помочь?
— Ушам своим не верю. У самого большого говнюка во Вселенной проснулась совесть? Можешь ведь быть человеком, когда захочешь. Но не надо. Без тебя справлюсь.
Халид в ответ только тихо фыркнул. Ну да, он не был идеальным другом и в основном делал то, что ему самому хочется. А его хождения по головам частенько заканчивались стычками с мирным населением, но в бою он всегда находился рядом с товарищами, стоя плечом к плечу.
Кайс упёрся ногами в основание комода, а головой в спинку кровати, приготовившись к самому худшему, но он даже не мог себе представить, насколько раньше был далёк от настоящей боли. Едва содержимое шприца попало в вену, как он почувствовал невыносимое жжение во всех кровеносных сосудах одновременно, будто они плавились изнутри от слишком высокой температуры. Хотя и в Аду не так жарко, как у него под кожей. Стиснув зубы до посинения, Кайс схватился за руку с одной мыслью – оторвать её ко всем чертям, лишь бы прекратить действие кислоты, разъедающей его внутренности. Спустя долгую и мучительную минуту обычное облегчение так и не пришло. Боль и не думала отступать, она только усиливалась, плавно перетекая во всё тело, заставляя Кайса корчиться на полу. Он почти не различал находящихся в комнате предметов, кроме сплошной тьмы, окутывающей его тело.
Халид давно так не пугался. Он подбежал к брату, у которого уже закатывались глаза, и зажал между своих ладоней его голову, не давая ей запрокинуться назад.
— Кайс, слышишь меня? Не теряй сознание! Только не отключайся! Смотри на меня! Кайс, посмотри на меня, открой глаза! Да, вот так. Всё хорошо, сейчас пройдёт, потерпи чуть-чуть. Подумай о чём-нибудь хорошем. Только не пропадай. Кайс! Помнишь наш уговор? Я сам тебя придушу, идиотина!
И он подумал. Подумал о Локмане, превозмогая обжигающий огонь в венах, с трудом хватаясь за разбегающиеся отрывочные мысли. Подумал о том, что он, Кайс, скорее всего, и тысячной доли не испытывал из того, что приходится терпеть его дяде. Как он справляется с этим в одиночку? Не потому ли его дом стоит на отшибе, подальше от всех людей? Не потому ли он так молчалив и задумчив, и ведёт аскетический образ жизни?.. Да как он вообще ещё не свихнулся?
Подумал об Амале, об этом славном мальчишке с искренней широкой улыбкой. Подумал с ужасом, ведь только сейчас понял, от чего именно пытается отгородить его Локман и в первую очередь заботится о безопасности. А он, Кайс, лично отправил несмышлёного брата искать приключений на свою пятую точку. Вдруг с ним что-то случится? Он не простит себе этого никогда в жизни. Вся семья не простит. Правду говорил Смайл. Голову иногда полезно использовать по прямому назначению. Хотел научить парня самообороне? Хотел показать ему жизнь во всей красе? Вот и получай. Никто не знает, что Амаль находится вне своей постели на боевом крещении. Никто, кроме него, а он тут разлёгся и размышляет о цене, которую они все заплатят за свою долгую жизнь. А стоит ли она того?..
Кайс встрепенулся, вырвался из захвата Халида и тупо уставился в одну точку. Вместе с болью из головы улетучились и все мысли. Ничего не осталось - сплошное опустошение и пониженный эмоциональный фон.

Добавлено (11.04.2011, 09:56)
---------------------------------------------
Продолжение Главы 4

За те пятнадцать минут, что он принимал душ, на кратком консилиуме было справедливо решено оставить годовалого внука досматривать свои сладкие красочные сны у бабушки с дедушкой, а строптивую жену отослать или, скорее, отбуксировать на руках мужа домой. Смайлу же, наверное, в качестве поощрения, пригрозили тем, что хоть ещё раз их несчастная дочь пожалуется на его мелкие или крупные мужские достоинства или недостатки, не важно, какие именно, то они будут жить под крышей родительского дома. На том и порешили. Но если угрозу притворить в реальное переселение, то внучки старикам не видать, как своих ушей. Все это понимали.
Когда Кайс вышел из душевой в более приподнятом настроении, дома стояла полная тишина. Вернувшись в свою спальню, первой его фразой стало обращение к Халиду: «Знаешь, а ты прав».
— В чём на этот раз? — лениво отозвался брат, вольготно расположившийся поперёк кровати, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза.
— В том, что не женишься. Это муторно. Мне даже Смайла жалко немного. Так вить из здорового мужика верёвки… и врагу не пожелаешь.
— А враги и не нужны, если жена такая стерва. И вдобавок буйно помешанная стерва.
— Вы хоть поддержали его или тоже стебались?
— Да как поддержать-то? Я хотел ему линейку всучить, а потом подумал, что он вообще на фиг повесится.
— Вот же ты придурок. Ничего человеческого! Ладно, сваливай с моей койки. Мне к девяти в институт надо, потом к одной дамочке забежать и я весь твой. — Кайс, посмеиваясь, уже стягивал с себя домашние брюки, как вспомнил о дальнейших планах: — Блин, меня же ещё Локман на бизнес-тренинг записал на три часа дня. Не знаешь зачем?
— Ну, возможно, он хочет предложить тебе открыть своё дело. По продаже воздушных шариков, например.
— Пожалуй, я открою своё дело прямо сейчас и начну его с промоакции, — откровенно забавляясь, протянул Кайс, хватаясь за один конец покрывала с расцветкой под зебру.
— С какой такой акции? — непонимающе переспросил Халид, не замечая подвоха со стороны брата.
— По раздаче бесплатных пинков под зад! — хохотнул Кайс, дёрнув одеяло на себя, безжалостно скидывая кроватного оккупанта на пол.
Халид от неожиданности охнул, чертыхнулся, поднимаясь на ноги, и отборно выругался. После небольшой потасовки, из которой победителем снова вышел Кайс, Халид оставил попытки завладеть его кроватью. Да и Кайс уже успел занять большую часть, накрывшись простынёй и уложив голову на единственную подушку.
— Если не уберёшься из моего холостяцкого логова через пять секунд, акция начнётся и продолжится до самого дома Локмана. Давай, давай, потеряйся!
Но Халид и не думал никуда уходить, испытывая терпение брата, потому что не хотел спать и оставаться в одиночестве. Он включил телевизор и растянулся посередине комнаты, подложив руки под голову. Часы показывали четыре утра. Скоро Кайсу вставать, а он ещё и не ложился.
— Слушай, я не твоя подружка, чтобы греть тебя. Иди хотя бы в зал, там нет никого.
— Кстати, что там с твоей киской? По-прежнему коготки показывает? — Подмигнул Халид, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба. На экране беззвучно мелькала реклама какой-то парфюмерной новинки, привлекая к себе взгляды всего мужского населения полуобнажённой моделью.
— Подожди ржать, через пару дней я все её коготки пообломаю. Дай только с делами разобраться.
— Да брось, Кайс. Она того не стоит. Тебя Локман собственными руками придушит, если девчонку оприходуешь. Лучше меня ведь знаешь, как он трясётся за наш моральный облик, а испортив девочку, ты себе только неприятностей наживёшь. У тебя их мало?
— Ты-то хоть не лечи меня.
— Ну, смотри... Моё дело предупредить. Жаль, у неё братухи - борцухи нет, заступился бы.
— И что? Что бы он мне сделал? Массаж шеи? — иронично заметил Кайс.
— Хотя бы по твоей бесстыжей морде врезал. Для профилактики, — равнодушно пояснил Халид, не отрываясь глазами от экрана телевизора.
— Не строй из себя святошу, Халк. Можно подумать, у тебя девственниц никогда не было.
— Почему же? Были, но они не знали ни моего настоящего имени, ни где меня искать. А она знает о тебе всё, вплоть до родителей. Дойдёт до Локмана, и он тебе не только голову оторвёт, но и все остальные нужные части тела, вот увидишь…
— Решать проблемы нужно по мере их поступления, Халк. Сейчас я даже думать не хочу о последствиях. Просто дай насладиться. И я уверен, что всё обойдётся. Так ты остаёшься или сваливаешь?
Халид решительно отказался воспользоваться приглашением и уже открыл дверь, как его остановил голос брата.
— И да, Халид… Спасибо.
— Обращайся, — понимающе ответил тот и захлопнул дверь.
Как только брат отошёл на приличное от дома расстояние, Кайс поднялся, вытащил из кармана джинсов телефон и набрал номер Амаля. Он ни на секунду не забывал о своём промахе и эгоистичном решении отправить младшего братишку на задание, которое могло стать не только первым в его жизни, но и последним.
— Уже соскучился или совесть замучила? — раздался бодрый мальчишеский голос.
— И то и другое. Ты в порядке?
— Да. Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? — Удивился Амаль. — Я сижу в машине и смотрю женский теннис. Какой-то турнир. Всё для тебя, лишь бы не уснуть и не упустить из виду цель.
— Извращенец маленький. — Рассмеялся Кайс, успокоившись. Амаль догадался взять машину, подготовился как-то, а не бросился, сломя голову, по первому требованию неизвестно куда. Кайс таким последовательным в своих действиях не был.
— Почему это сразу я извращенец? Ты же вот смотришь прыжки с трамплина в воду, — обиженно буркнул Амаль.
— Просто я приемлю только одну ситуацию, в которой женщине позволено кричать.
— От ужаса при виде твоего истинного лица? — поддел старшего брата Амаль.
— Хорошо, это уже вторая ситуация. А первая, когда она лежит подо мной и кричит от наслаждения.
— С тобой всё ясно, вы с Халком два сапога - пара. Не отвлекай меня.
— Ну, давай, удачи. Смотри, отвлекалку не сломай. — Кайс подколол любителя тенниса, засунул телефон под подушку и провалился в глубокий сон без сновидений.

Невзирая на глубокую ночь, Халиду совершенно не хотелось спать. В крови бурлил адреналин, требуя совершить какой-нибудь безумный поступок, пусть даже мелкий и гадкий. Но перед тем как отправиться на очередные поиски увлекательной авантюры, ему нужно было завершить одно дело. Через полчаса он уже подходил к гравийной дорожке, ведущей к дому Локмана. Сквозь густую крону деревьев проглядывал свет от одиноко горящего окна и разведённого во дворе костра, рядом с которым высилась мощная двухметровая фигура. Невозможно не заметить. Обладатель величественной осанки стоял спиной к Халиду, но это не помешало ему заговорить первым.
— Мы возвращаемся. Ситуация выходит из-под контроля, — прозвучал огрубелый холодный голос.
— Ясно. И ты даже не спросишь про Кайса, и как всё прошло? — из вредности поинтересовался Халид, не предпринимая попыток обойти Локмана.
— Раз я здесь, значит всё прошло по плану. Разве нет? Я что-то упустил?
— Нет, но могло быть и лучше. Он хотел видеть тебя. Я пас.
— Пас? Не разочаровывай меня. Неужели ты так наивен, думая, что оказался с ним в такой переломный момент случайно? — На последних словах Локман повернулся и внимательно посмотрел на Халида, изучая и прожигая насквозь глазами чернее самой ночи. Глазами без дна, глазами – водоворотами, мудрыми и измученными, хранящими информацию сотен и сотен потомков, впитавшими в себя тысячелетия боли.
— Опять проверки? Когда же тебе надоест ставить над нами эксперименты? — недовольно выпалил Халид, насупив брови.
— Когда у вас появятся хотя бы такие элементарные качества, как порядочность, честность, уважение. Заметь, я даже молчу про совесть и трудолюбие. До тех пор я не могу безоговорочно доверить вам защиту Эренлера и всей Самурской долины. На мне лежит ответственность и за вас, но покуда я не решусь положиться на кого-то, кроме себя, я буду тащить эту ношу и дальше. Как бы тебе не нравилось, но пока я здесь главный. Ещё вопросы?
Халид пребывал в шоке от такой длинной тирады Локмана. Обычно из него и двух слов не вытянешь, а тут разоткровенничался не на шутку. Локман присел на корточки к догорающему костру и поворошил угли. Сноп искр взметнулся в звёздное небо, вспарывая темноту янтарными всполохами. До рассвета оставалось буквально около полутора часов.
— В холодильнике найдёшь остатки ужина, поешь и проспись. И не забудь собрать вещи, самые необходимые. Не на курорт едем. Не задерживайся, жду ближе к вечеру, — бросил Локман, резко поднявшись, и, не обращая никакого внимания на собеседника, направился в сторону своего автомобиля. На мужском правом плече уже висела объёмная спортивная сумка. Он поднял голову кверху и носом потянул воздух: сладкие дурманящие нотки яблоневых садов и виноградников, свежесть буково-пихтовых лесов и мятных трав. Запах свободы пьянил.
Вот такого Локмана, сдержанного и немногословного, Халид знал и боялся намного больше. Никогда не угадаешь, что у него на уме. Он обрадовался предстоящей вылазке в горы, это было именно то, что нужно.
— А остальные? — крикнул Халид вдогонку Локману.
— У мальчишек скоро начнётся сессия. Исмаил остаётся вместо главного и всё проконтролирует.
Лишённый какой-либо эмоциональной окраски голос частенько бесил Халида.
— Скажи… Это же не ты подставил Кайса?
На мгновение Локман замер, но потом, оправившись от шока, открыл заднюю дверь джипа и забросил сумку на сидение.
— Будем считать, что мне показалось, — отрезал он и завёл машину.
— Да нет, не показалось, — пробормотал чуть слышно Халид, когда остался в одиночестве. Его всё смущало, в голове зрели мысли о заговоре, противореча недавним наставлениям дяди. Для них, троих закадычных друзей, Локман был непререкаемым авторитетом, старшим товарищем, дядей, вторым, а для некоторых и первым, отцом. Халид никогда не задумывался о том, почему все так беспрекословно доверяют Локману. Он принимал это как данность. Просто жил в своё удовольствие, просаживая немыслимые деньги на женщин, алкоголь и азартные игры. А ведь Локман даже не соизволил открыть тайну Эренлера, не объяснил, за что они борются такой невероятной ценой. У Халида появилось стойкое ощущение, что Локман не в состоянии ответить на все их вопросы, поскольку и сам ничего толком не знает. Он просто слепо следует завету предков: чего бы то ни стоило сохранить Эренлер, неважно количество жертв или каким способом они будут это делать. Святилище, место паломничества тысяч и тысяч людей, но едва ли они стараются для потомков этих варваров, оскверняющих таинственную гору. Её уникальность кроется совсем в другом. Но вот в чём именно? У него не было ответа. Пока.
Затушив водой из бочки, стоявшей в нескольких метрах от костра, ещё тлеющие угли, Халид пошёл в сарай, служащий в качестве пристанища всевозможного хлама из брезентовых палаток, инструментов, уже не пригодных в хозяйстве, цветной макулатуры, и достал с верхней полки недавно припрятанную там литровую бутылку бренди. Локман не держал в доме никаких спиртных напитков, даже на крайний случай, предпочитая алкоголю травяной чай или родниковую воду. Вот и приходилось как-то выкручиваться, обманом минуя негласный сухой закон, установленный дядей.
Завалившись на кожаный диван в кабинете Локмана, он откупорил бутылку и залпом почти полностью её опустошил. Как-то они быстро поменялись ролями с Кайсом, обычно он не шёл наперекор дяде, а вот Халид, долго не раздумывая, напропалую двигался к своей цели, частенько совершая нелицеприятные поступки. Но то он, у которого в голове застряло несколько крупных осколков после взрыва бомбы. Пятьдесят процентов всех провинностей ему прощались именно по этой причине. Ну что с контуженного взять? Правильно - ничего. Он тогда подорвался случайно, всего-навсего сменив траекторию движения по заведомо проверенной местности. Решил блеснуть бесстрашием. Блеснул. Чуть не отдав концы на руках у Кайса. Второму, его лучшему другу, повезло меньше.
Последний глоток ароматного бренди и бутылка полетела в противоположную от дивана стену, разбившись на тысячи мелких стёклышек. Утром он соберёт их все до одного, что и следа не останется от недавнего погрома, а вот осколки из его головы уже ни один талантливый хирург не вытащит…

…Наутро Назира чувствовала себя гораздо хуже, чем вечером. Всю ночь ей снились кошмары с той самой полупрозрачной женщиной, только орешник превратился в непроходимый густой лес, ручеёк в бурную грязную реку, несущую смертоносные острые камни прямо на неё, лежащую без сознания на берегу, а фигура с протянутыми руками повторяла, как мантру: «Не говори ему. Умоляю, не говори ему…». Отменив все встречи, запланированные на день, Назира продолжила молиться до тех пор, пока Наим не сообщил ей о приходе вчерашнего посетителя. Встав с колен, она расправила платье, поправила косынку, чтобы ни один волосок не выглядывал наружу, сама лично вышла за мужчиной и привела его в свою комнату. Кайс почему-то сразу отметил произошедшие в женщине перемены, поэтому двигался неторопливо и молчал, не делая попыток сорваться и уйти, словно чувствовал, что узнает сегодня что-то важное и чрезвычайно необходимое ему для дальнейшей жизни, возможно, даже сам смысл бытия. Назира была уверена, как никогда, что не этого мужчину имела в виду женщина из её полусна. Сердце мгновенно успокоилось, перестало трепетать и ныть, а голова наполнилась хрустальными переливами. Она уже знала, о чём предостерегало её видение, кому не следовало сообщать о будущем молодого зеленоглазого человека. Ему, иблису…

USA, Iowa, Des Moines

Три тысячи и один раз обещания, данные себе после не самого радужного пробуждения на ледяном кафельном полу, засунуть в нижний ящик под раковину если не матрас, то хотя бы лёгкий флисовый плед, ни к чему стоящему не привели. То ли я такая забывчивая, то ли плевать хотела на затёкшие одеревеневшие мышцы. Главным для меня было вообще заснуть и не важно, где и в каком положении. Я подозревала, что могла погрузиться в царство Морфея, даже будучи висящей на люстре или стоя в забавной позе берёзки. В действительности же приходилось прятаться в кромешной темноте, где куратор ночи не мог меня достать, а именно - среди покрытых кафелем холодных стен. Так было и сегодня, но с одним очень важным отличием – я проснулась на прорезиненном коврике, расстеленном подле ванны, и на удивление слишком рано.
Перебравшись в спальню на мягкую кровать, я позволила себе немного помечтать о том времени, когда смогу беспрепятственно засыпать под мерное поскрипывание пружин, раздаваемое каждый раз, стоит только пошевелиться или поменять место дислокации. Не так кардинально, как это происходило сейчас, а просто передвинуться на пару сантиметров к центру и прижаться к любимому спящему мужчине. Мечты мечтами, а реальность далека от моего представления об идеальной жизни.
Утренние лучи робко пробивались в окно сквозь два слоя воздушного тюля. Пройдёт всего несколько часов, и они будут полностью властвовать, освещая каждый потаённый уголок спальни, а не лениво ползать по подушке. Я облизнула сухие губы и обнаружила несколько кровоточащих трещинок, но даже они не могли испортить неизвестно откуда взявшееся приподнятое настроение.
Острый слух почти сразу начал фиксировать наружные звуки: многоголосье птиц закладывало уши, у кого-то снизу щёлкнул тостер, а возле соседнего дома пытались завести «Мерседес» кислотно-жёлтого цвета, по возрасту годящийся мне в дедушки. Обычное утро в небольшом городе. Я сладко потянулась и прошлёпала босиком в душ. Нормальный человек треть своей жизни проводит во сне и в большинстве своём в тёплой кровати, а меня вот угораздило тратить то же самое время на едва ли сносный сон в ванной комнате. Я бы и рада позволить себе более комфортные условия, да организм как-то неадекватно реагировал на такое ничтожное проявление заботы.
На электронных часах с прикроватного столика не было и восьми. Вообще-то я не привыкла вставать в такую рань, валяясь в нежных объятиях подушек и одеял до самого обеда, поскольку засыпала только под утро, но снотворные творили чудеса, и мой шизоидный график начал потихоньку восстанавливаться, приходя в равновесие с внутренними биологическими часами. Я - сова и этого у меня не отнять, даже если отведённое на сон время равнялось критическому минимуму. Понедельник. А впрочем, никакой разницы, какой день недели в календаре. Я никуда не торопилась.
Прохладная вода окончательно смыла остатки кошмарных сновидений, а несколько глотков кофе вернули бодрость. Выпив дневную норму таблеток (в последние месяцы я была очень нервной и легковозбудимой), я решила внимательно осмотреть свои владения, заранее отмечая про себя, что именно и где надо обновить в шестилетнем интерьере.
Почти белые стены гостиной, не считая потёртостей и местами грязных разводов, и белокипенный диван приятно гармонировали с тёмно-коричневым паркетом и светло-бежевым пуфом. Стеклянные столики, компактная горка и зеркало – ничего необычного. В конце комнаты висел внушительных размеров ЖК – телевизор, а вдоль стен расположились функциональные полочки. Когда-то они были заставлены книгами, рамками с фотографиями и всевозможными статуэтками, которые после развода с Кевином незамедлительно оказались в мусорном ведре - слишком сильно они напоминали о неудачной семейной жизни. Безо всех этих милых сердцу побрякушек квартира выглядела пустой, но Леанн всё-таки нашла парочку безделиц и расставила их в непроизвольном порядке, немного оживив атмосферу.
Спальня представляла собой довольно просторное помещение квадратной формы, с выходящим на восток окном. Под ним был разбит небольшой садик с розами и тюльпанами, скрытый от посторонних глаз высоким густым кустарником; через десять ярдов начиналась лесополоса, а за ней река. Широкий комод с прямоугольным зеркалом, примыкающая к южной стене двуспальная кровать из светлого бука и две маленькие тумбочки по её бокам, платяной шкаф – пожалуй, всё. Образ спальни завершал толстый бежевый ковёр и несколько репродукций Мане, преподнесённых мне в качестве подарка к двадцать первому дню рождения от самой Леанн. Импрессионизм был близок ей по духу с первых мазков, а стоило подруге познакомиться с картиной Мане – «Портрет Лины Кампеноню», как она окончательно смирилась с краткой версией своего имени.
Я проводила ладонью по всему, что встречалось на моём пути, и не могла понять, как решилась бросить своё гнёздышко, откуда нашла столько сил, я бы даже сказала – одержимости, уехать и начать всё заново в совершенно незнакомом городе, не обладая должным упрямством и храбростью в достижении поставленных целей. Два года назад я была уверена, что сумею забыться и написать на чистом альбомном листе новые главы своей жизни: не отрывочные и бездушные, не бесцветные и молчаливые, а поражающие интенсивностью, скоростью, связанным сюжетом, и во всех строках буду я – настоящая и искренняя, возродившаяся и наконец-то нашедшая себя. Прошло немало времени, но я вижу только окончательно разуверившуюся в жизни молодую женщину с потухшим взглядом и бесконечным водоворотом мыслей внутри - он затягивает глубже, на самую периферию разума, а там… Там тихо, как в морге. Тихо и страшно.
Нет, конечно, в морге не стоит вечная тишина, а всякая чертовщина мерещится только новичкам, вот и я привыкну. Сольюсь с безликой толпой, буду приходить с работы в пустующую квартиру, где никто не встретит у порога и не поможет снять убогое коричневое пальто с плеч. Сидеть у окна с кружкой горячего какао, грея об неё озябшие руки, читать женский любовный роман, а по выходным гулять в парке и печально встречать индиговый закат в гордом одиночестве. Привыкну к жизни, где ничего никогда не происходит, не случается, где люди не знакомятся и не сталкиваются неожиданно в переходе, бег времени не прерывается встречей двух пар горящих глаз, потому что я не героиня тех самых романтических историй...
Настойчивые трели домашнего телефона грубо прервали ход моих размышлений.
— Да? — бросила я с раздражением, отмечая, что определитель номера не работает, а голос с утра по-прежнему звучит слишком хрипло, больше соответствуя мужчине – глубокий, с мягкой хрипотцой. Стоило простудиться, как становилось ещё хуже – голос срывался на бас. Да с такими голосовыми связками я бы легко стала бэк - вокалисткой у Rammstein, только неимоверно жаль, они не оценят его по достоинству. Вроде бы в их планы пока не закралась идея кардинально поменять состав группы, но я всегда начеку.
— Ники, ты уже вернулась? А мы ждали тебя сегодня вечером. — Никто, кроме Глории, не мог гореть желанием разбудить меня в девять утра.
— Привет, мам. Я хотела сделать вам сюрприз, и теперь он не получится. Так трудно было подождать? — На том конце трубки раздался приглушённый смешок.
— На самом деле мы уже со вчерашнего обеда в курсе твоего приезда. Звонила Джуди. Ты же знаешь, по ней давно плачет CNN.
Я рассмеялась.
— Надеюсь, ты успела наболтаться с рыжим монстром общения? — Глория умела направлять тему разговора в нужное ей русло, не всегда приносящее удовольствие другим.
— Ага, почти. Осталось обсудить несколько тысяч вопросов.
— Тогда ждём тебя сегодня в гости, и даже не думай отказываться. Отец начал готовить свиные отбивные по какому-то новому, неизвестному мне рецепту. Да, кстати, он передаёт тебе привет.
— Боюсь, я освобожусь лет через сто. Это же Лина!
— Даже слышать ничего не хочу, — оборвала меня Глория.
— Мам, конечно же, я приеду, можете не сомневаться. И папе тоже привет. До вечера.
Я почему-то представила себе вместо отбивных с кровью хорошо пропаренный лосось и нежные кусочки спаржи. Так организм символизировал о своих желаниях или, скорее, предпочтениях.
— До вечера, Ники. Видимо, самостоятельная жизнь в Портленде сделала тебя более сговорчивой, — добавила Глория многозначительно.
Захотелось возразить, но она уже положила трубку, да и мне, кажется, нечем было крыть - да, я изменилась. Только пока не поняла, в какую сторону, но догадывалась о её тёмной направленности. Отношения с родителями у меня всегда складывались не самым лучшим образом, они были напряжёнными и прохладными. Собственно, я и не горела желанием вернуться в Де-Мойн, зная, что между нами снова возникнут трения и недопонимания. В Портленде я научилась жить и без бойцовского характера, полагаясь только на саму себя, на собственные силы, и довольно-таки успешно, чего не могла добиться в Де-Мойне за все двадцать три года. Просто они относились ко мне как к глупому, неразумному ребёнку, которого надо постоянно направлять и тыкать носом в неудачи, словно нашкодившего котёнка.
Не настаивай Глория так усердно, я бы и не вернулась. Вроде они соскучились, а мне нужно было разобраться в своих запутанных клубком чувствах и мыслях - слишком много событий произошло за последние месяцы, но в мои планы не входило задерживаться в городе дольше двух недель.
Высушив волосы и наложив лёгкий макияж, я открыла телефонный справочник и уже собиралась обзвонить несколько фирм, специализирующихся на продаже и прокате подержанных автомобилей, как дверь распахнулась, и в квартиру буквально ворвалась Леанн, впуская прогорклый запах кипящего подсолнечного масла и жареного картофеля. В длинной цветастой юбке и рассыпанными по плечам гладкими волосами она казалась представительницей хиппи. Венок на голове заменяла плетёная верёвочка с бисером, зато в руках подруга держала букет из каких-то полевых цветов вместе с торчащими из него травинками.
«Очередной веник», — резюмировала я, потому что начнётся настоящий кошмар, когда он засохнет и осыплется на ковёр противными коричневыми крошками. Я любила цветы, но предпочитала восхищаться ими в естественной среде, так как терпеть не могла убираться.
— Экстравагантный подход к выбору аксессуара, Лина. Ты у нас сегодня дитя цветов? — спросила я с нескрываемым сарказмом, оглядев подругу с ног до головы и кивнув на престранный букет.
— Хм… Ники, ты как скажешь что-нибудь! Они для тебя. Всё утро собирала на берегу, а в итоге ноль благодарности. — Подруга со смешной деловитостью быстро нашла на одной из многочисленных полочек пустую прозрачную вазу и, наполнив её водой из-под крана, поставила вместе с цветами на журнальный столик. — В конце концов, никто не отменял утреннюю пробежку. Нравятся?
Я привычно пожала плечами. Уж я-то знала, о какой пробежке идёт речь – с мольбертом и красками подмышкой до реки. Своеобразная ежедневная гимнастика для пальцев и кистей рук.
— Даже не знаю, мне тысячу лет никто цветов не дарил, но всё равно спасибо. — Я придала голосу более миролюбивый тон, не хватало поругаться с ней в первый же день.
— Вот уж не думала, что ты такая древняя, подруга. Хотя по ворчанию догадывалась, — съязвила Леанн. — А что случилось с твоими волосами? Я вчера забыла спросить.
Она, обиженно пыхтя, с ногами взгромоздилась на диван и двумя руками умилённо поджала подбородок.
— Да это всё Дэвид. — Махнула я рукой, показывая безразличность к длине своих волос. — Задался целью сменить мой имидж. Прежний образ, видите ли, надоел до жути. Знаешь, — добавила я, задумавшись на мгновение, — а в короткой стрижке много плюсов.
Леанн недоверчиво на меня посмотрела.
— И каких же? Вши не заведутся? Так ты вроде и раньше не была счастливой обладательницей прыгучей живности на голове. Или я, как самая впечатлительная, оставалась в сладком неведении?
— Лина, всё-то ты исковеркаешь! Просто… ну, минимум ухода, не надо что-то придумывать с причёской и совсем не жарко.
— А почему ты ещё не одета? — Подруга недовольно оглядела меня, по-прежнему завёрнутую в полотенце, и нахмурила брови. Вылитая обезьянка.
— Мы разве куда-то торопимся? Вечером поеду к родителям, мама уже звонила, будто им не терпится меня увидеть. Как бы ни так… — рассеянно бормотала я, ковыряясь в стопке газет и журналов в поиске диска группы Mumford & Sons. Я точно оставляла его между некогда свежей прессой. Где же он, где…
— Жаль, я думала, мы пообедаем в центре, потом сходим в кино и завершим день в новом ночном клубе «Эйфория», — грустно проговорила Леанн, заставляя меня непроизвольно остановить поиски и взглянуть в её печальные глаза.
— Тогда я знаю, кто тебе нужен, и разрешаю отомстить за наш испорченный вечер. Надеюсь на скорую кровавую расправу, — сказала я, сделав таинственный вид.
— Кто же? — глухо отозвалась Леанн. — Как по мне, так это именно тебе нужна хорошая порка, а то ты забыла, что такое настоящая девчачья дружба! — Она демонстративно фыркнула и скрестила руки на груди.
«Прости, малыш, на самом деле забыла. Но я исправлюсь, вот увидишь, я обещаю. И всё будет, как раньше… Просто дай мне привыкнуть к мысли, что у меня снова есть подруга, есть ты…».
— Одна сумасшедшая охотница за сенсациями, которые, впрочем, никому не нужны, — ответила я после продолжительной паузы.
«У меня совсем не получается одновременно говорить и думать, мама… Собеседник может уснуть, пока я буду анализировать и отфильтровывать свою не очень длинную речь, а если длинную, то и вовсе состариться…».
— Ха, ты про Джуди? Так это она сдала тебя? Не завидую. — Я грустно кивнула вдруг оживившейся подруге. Мы обе знали о длинном языке нашей соседки, угораздило же поселиться именно рядом с ней. — Тогда мы поедем туда завтра, правда? — спросила она с надеждой в голосе.
— Лина, как я могу отказать, когда ты смотришь на меня такими невинными глазёнками? Иди сюда. — Я прижала подругу к груди и погладила по щеке. — Пойми, ты мне как сестрёнка, которой у меня никогда не было, ты даже ближе и роднее Рида. И чтобы ни случилось, всегда можешь обратиться ко мне, и я сделаю всё для тебя, всё на свете. Из кожи вон вылезу, но не дам усомниться в своей преданности. Запомнила? — В ответ Леанн кивнула и прижалась ко мне ещё крепче. — Вот и хорошо. Где ты там хотела позавтракать?
Вообще-то проявления таких чувств не свойственны мне ни как девушке, ни как человеку, но Леанн была тем самым счастливым исключением из правил, и я испытывала к ней всю гамму стандартных чувств, присущих обычным людям. Дэвид был вторым, к кому я относилась так же трепетно и любовно, и он, осознавая привилегированность своего положения, отдавал сполна искренней дружбой, столь необходимой мне для выживания и ощущения себя полноценным человеком.
Леанн тут же высвободилась из объятий и начала кружиться вокруг меня, порхая между мебелью с необычайной грацией и лёгкостью.
— Недалеко от Публичной библиотеки открылось замечательное летнее кафе прямо посередине парка. Там подают вкуснейшие куриные крылышки под соусом карри! — протараторила подруга, пританцовывая на месте.
— Мы поедем на твоём корыте или вызовем такси? Слушай, оно вообще на ходу или ты давно сдала его в утиль? Что-то я не видела этот памятник немецкой автомобильной промышленности под нашими окнами.
У Леанн был старый седан Opel, который даже машиной сложно назвать. Я боялась смотреть на него и ненароком выдохнуть в непосредственной близости, а не то чтобы сесть и поехать, но подруга на удивление очень легко справлялась с рассыпающейся на ходу старушкой. Если по пути от машины не отваливалась какая-либо запчасть, можно было считать это настоящим везением, что случалось всё реже и реже.
Леанн смущённо посмотрела в окно и, снова состроив недовольную гримасу, тихо объяснила:
— На ходу и в данный момент красуется на штрафной стоянке за парковку в неположенном месте. На самом деле она просто заглохла возле здания Капитолия, предательница. Да чёрт с ней. В любом случае не очень хорошая идея ехать на этом металлоломе через весь город.
— Лина, неужели ты обиделась? У меня вообще машины нет. — Не успела я произнести последнюю фразу, как тут же пожалела, что не умею держать язык за зубами, поскольку Леанн подмигнула мне и кивнула в сторону справочника, лежащего на тумбочке.

— Было бы на что обижаться, я ведь сама виновата. А ты, как погляжу, уже запланировала дорогостоящую покупку. — Взглянув на часы, она добавила: — Всё, давай одевайся, а я вызову такси, нечего тут разглагольствовать. В животе царит и властвует Ваше Высочество Ураган!
Не могу сказать, что обрадовалась такому повороту событий - у меня даже в мыслях не было задеть Леанн. В голове возник план, и я незаметно для подруги улыбнулась.
Пока она вызывала такси из гостиной под жалостливые позывы своего желудка (ненавистный слух!), недолго думая, я надела синее платье из тонкого шифона и деревянный браслет на левое запястье. Взглянула в зеркало и осталась весьма довольной. Конечно, если не обращать внимания на свежий порез, протянувшийся алой лентой вдоль позвоночника. Он особо меня не беспокоил, так как практически не болел, но и красоты телу не добавлял. Пришлось прятать его под глухим платьем, предварительно наложив лейкопластырь на отдельные глубокие ранки, чтобы не испачкать одежду. Внештатная ситуация? Нет, стандартный утренний набор, и я к нему всегда готова.
«Ещё бы чуток поправиться. Скоро тебя, как Элли, унесёт любым порывом ветра (не обязательно ждать торнадо!) в Волшебную страну…» — придирчиво заметила я своему отражению. В ответ оно мило оскалилось.
Леанн встретила меня у входной двери и весело прощебетала:
— Теперь и ты дитя цветов!
Мы на самом деле смотрелись гармонично и, улыбнувшись друг другу, вышли из дома.
По дороге Леанн без умолку болтала о своей работе в художественной галерее, о картинах, которые я непременно должна увидеть, и новом подземном развлекательном центре, где расположились кинотеатры, бутики, рестораны и множество других увеселительных заведений. Пришлось пообещать ей, что мы обязательно посетим это место, но чуть позже, а сейчас мне надо уладить дела с работой и приобрести хоть какое-нибудь средство передвижения. Пока такси спускалось вдоль реки по Восток Ривер Драйв мимо торговых комплексов и офисов, мы сидели рядышком, словно две разноцветные колибри, упиваясь прекрасным солнечным днём и тем невидимым общением, которое дарили нам наши переплетённые пальчики. Было в этом что-то мистическое, будто мы связаны не только крепкой дружбой, но и невидимыми таинственными нитями судьбы.
Из оцепенения меня вырвал недовольный голос Леанн:
— Ники? Ники! Ты меня совсем не слушаешь! Да что с тобой такое?
— Лина, прости, я немного задумалась, — пробормотала я, робко ей улыбнувшись. Такси вывернуло к мосту через Миссисипи на Авеню Гранд.
— Да уж заметила, не слепая. Сними ты свои проклятые очки, я хочу видеть твои глаза!
Судя по тому, каким тоном она произнесла последние слова, это был приказ, которому мне пришлось повиноваться. Если честно, я даже не замечала, что всегда ношу солнцезащитные очки. Вернее, они были столь же необходимой и важной вещью для меня, как обувь или сумочка. Также в последнее время обязательным атрибутом стали широкие браслеты. Я многое предпочитала скрывать. Жаль самой нельзя скрыться от всего населения Де-Мойна.
— Если ты не прекратишь прятаться за ними, то я закажу для тебя собаку-поводыря! — Угроза, слетевшая с губ подруги, меня лишь раззадорила.
— Лина. — Я наклонилась и зашептала ей в ухо: — Понимаешь, часто люди не вполне адекватно реагируют на меня, поэтому я никогда не выхожу из дома без очков.
— Но… но они же закрывают половину твоего лица! — изумилась она и тут же, спохватившись, о чём это я только что проговорилась, спросила: — А как люди реагируют? По мне, так ты прекрасна, Ники.
Хотела ли я раскрыть Леанн причину своего странного поведения? Скорее всего, нет, но и соврать я ей тоже не могла. Подруга, всегда отличающаяся высокой степенью сообразительности, находилась в каком-то информационном ступоре. Как только она не замечала мой странный цвет радужки? Наводящий вопрос. Зато всем остальным незнакомым людям сразу же бросается в глаза, хотя они и не утруждают себя рассматриванием меня в упор. Иногда казалось, что где-то на мне висит предостерегающая табличка: «Внимание! Опасно для жизни!». Возможен и второй вариант: «Злая собака без поводка и намордника. Дрессировке не подлежит».
— Большинство людей находят мои глаза не то чтобы пугающими и отталкивающими, но они… Как бы тебе лучше объяснить? Они меня остерегаются, что ли. — Леанн пыталась понять смысл моих слов, смешно наморщив лоб, но у неё это плохо получалось. — Ну, они не горят желанием познакомиться и чаще просто обходят стороной, словно на подсознательном уровне боятся. Вот.
Я тут же поспешно добавила, видя, как расширились глаза Леанн:
— Но так происходит не со всеми! Нет. Есть такие люди, как исключение из правила, которых наоборот тянет ко мне как магнитом. И знаешь, что самое смешное во всём этом?
— Хм, не вижу ничего смешного, Ники.
Проигнорировав рассерженное замечание подруги, я пощекотала её и громко рассмеялась.
— То, что от таких вот миловидных исключений фиг отделаешься!
Леанн в смехе начала извиваться на заднем сидении. Если я к щекотке была стабильно невосприимчива, то подруга жутко её боялась, чем я периодически пользовалась.
— Всё-всё, Ники! Прекрати! Я так больше не могу! — выдохнула Леанн в прошествии нескольких минут хохота.
Она раскраснелась и стала выглядеть ещё моложе. Пришлось сжалиться и убрать руки.
— Ах ты, зараза! Я так и знала, что ты это специально выдумала! — Леанн шутливо стукнула меня по плечу, продолжая задыхаться от смеха.
Цель была достигнута: я не соврала подруге, превратив столь серьёзное заявление всего лишь в шутку, и тем самым не отвернула её от себя. Разобраться до конца в механизме своего притяжения некоторых людей я так и не смогла, но меня не мог не радовать тот факт, что хоть кто-то не поддаётся общественному мнению, замешанному то ли на древних инстинктах, то ли на суевериях.
Мы не заметили, как оказались возле кленовой аллеи и, расплатившись с таксистом, по извилистой асфальтированной дорожке прошли вглубь лесного оазиса, где заняли на открытой веранде кафе круглый столик в тени раскидистого вяза. Вместо забора парк опоясывали конусообразные стриженые кустики в два ряда и высотою с человеческий рост. Повсюду были разбиты клумбы с самыми разнообразными, приятно пахнущими цветами, а в середине парка, в кольце из высоких тополей и клёнов, возвышался многоярусный мраморный фонтан, разбрызгивая воду на несколько метров вокруг себя. К нам тут же неуверенной походкой подошла совсем молоденькая официантка, скорее всего, подрабатывающая на летних каникулах школьница, и подала тоненькое меню в кожаном переплёте. Леанн, как и хотела, заказала куриные крылышки под соусом карри, я же решила, что пока рано для обеда и попросила принести салат «Цезарь», двойной эспрессо-корретто и два мороженых с персиковым сиропом.
— Ты разве не голодна? — спросила Леанн после того, как девушка с заказом отошла. Она уставилась на меня с подозрением, словно я украдкой от неё что-то съела ещё дома.
— Да, я хомяк и прячу за щеками годовой запас зерна на зиму! Лина, не будь занудой. Я никогда не обедаю в одиннадцать часов утра, хотя бы потому, что обычно сплю в это время, — отмахнулась я от подруги.
— А, ну ладно. Уверена, совсем скоро ты привыкнешь к такому высококалорийному питанию. Ты совсем исхудала в Портленде! — покровительственным тоном произнесла Леанн. Постельный режим никак не мог пойти на пользу, особенно тяжело больному, потерявшему всякое желание бороться за выздоровление.
— Даже не надейся, Лина, иначе я растолстею, и Дэвид посадит меня на брокколи и воду. — Я притворно ужаснулась: — Без соли! Представляешь?
Она мило хихикнула. Фактически быть подругой Леанн очень утомительно и сложно, особенно для такой необщительной и шарахающейся от людей девушки, как я, и всему тому виной было не то, что Лина слишком навязчивая или дотошная – от неё просто невозможно оторваться в прямом смысле слова, как бы ни хотелось вырваться и спрятаться. Ты не в состоянии сделать даже шаг к позывам своего разума: два часа в её компании пролетают секундой, и тебе требуется ещё два часа, затем три… Вечный сгусток энергии, именуемый Леанн, даже не требовал особой подзарядки, кроме, пожалуй, крепкого чёрного кофе и плотного завтрака.
— Кстати, ты сама напомнила о продолжении вчерашней истории. — Благоразумно с её стороны свалить на меня своё нетерпение и любопытство. Расторопная официантка как раз расставляла перед нами заказанные блюда.
— Ладно, слушай, — сдалась я, но последнюю фразу даже не стоило произносить, так как Леанн, смакуя крылышки, уже внимательно на меня смотрела.
Бойкот действовал на протяжении двух недель, а ещё дней десять я сгорала от стыда, понимая всю несостоятельность своих претензий и обид. Надо было как-то спасать теперь просто дружбу, а не выдуманные истосковавшимся по эмоциям разумом отношения, извиняться за свои резкие слова, призванные уязвить и растоптать тонко устроенную мужскую психику. Особенно, если учесть, что Дэвид скрывал ориентацию и щепетильно относился к выбору партнёра, хотя и не отличался постоянством. Лучшего друга, чем он, на свете не существовало, и я продолжала его любить, но уже по-своему, приняв к сведению все нюансы.
А потому, подкупив гордость напоминанием о его поддержке в трудную минуту и таланте быть в курсе каждого модного события в городе, я приехала к нему домой и оставила в дверях записку, в которой просила о встрече на нашем месте. В условленное время друг оказался в том самом баре возле пляжа, и по его счастливой улыбке я поняла, что он тоже скучал. Дэвид сказал всего лишь одну короткую фразу: «Я рад, что ты приняла меня таким, какой я есть». В тот же день мы решили жить вместе и перевезли мои вещи в его квартиру, а через пару дней я познакомилась с родным братом Дэйва, Стивеном, и со всей семьёй. Именно так у меня появился личный фотограф, снимающий полуобнажённых моделей для глянцевых обложек популярного в Портленде журнала, гид по магазинам и стилист в одном лице.
Глаза Леанн хитро сузились.
— С вами и Стивен живёт? А ты мне не говорила! — Рыжая лисица! Вот кто сказал, что любопытство – не порок?!
Я поспешила уточнить, пока подруга не накрутила себе неизвестно что:
— Лина, пожалуйста, не делай такие круглые глаза! Я знаю, о чём ты подумала. Никакой шведской семьи! Стив живёт с родителями. Хотя по большому счёту его домом давно является больница. Постоянные ночные смены, конференции… В общем, обычные будни талантливого врача. Ничего интересного.
— Он тоже гей? — выпалила подруга в очередной попытке узнать какие-нибудь интригующие подробности. Не рассмеяться было невозможно.
— Нет, конечно! Боже, Лина, ты слишком много общаешься с Джуди! Что за больной интерес? Просто он не в моём вкусе, вот и всё. Несмотря на то, что он брат Дэвида, Стивен его полная противоположность: невысокий, худенький шатен с угловатыми движениями и отсутствующим чувством юмора. Что тут добавить? Доктор.
— А почему, когда появилась возможность, ты не переехала к Саймону?
— Потому что он - второй Стивен. Даже хуже! Тот хотя бы домой работу не тащит, а Саймон, мало того, что не вылезает из командировок, так ещё и вечерами консультирует клиентов по телефону и до утра сидит с ворохом бумаг. Как ты думаешь, с кем лучше жить: с аристократом - трудоголиком или человеком - праздником?
— Я бы выбрала последнего. — Леанн улыбнулась, мечтательно закатив глаза.
— Вот и я не стала торопить события и переезжать к нему. Зато знаешь, как было забавно наблюдать за его ревностью! Будто за одну ночь, проведённую рядом с женским телом, Дэвид может сменить ориентацию! Если бы!
Мы с подругой рассмеялись. Как же я любила её, свою неугомонную и всегда жизнерадостную девчонку…
— Ники, ты надолго приехала? — прямо в лоб задала она главный вопрос с застывшими в глазах искорками надежды, не давая ни малейшего шанса его проигнорировать.
Дыхание тут же оборвалось, словно без предупреждения перекрыли кран подачи воздуха. Мы ни разу не затрагивали эту тему, и я думала, что Леанн прекрасно понимает причину моего молчания.
— Даже не знаю, как тебе сказать… — Почему так невыносимо больно говорить правду близким людям? Откровенная ложь и то не приносит такого сокрушающего душу отчаяния. Точно коверкаешь им жизнь, безжалостно ломаешь внутренний стержень и без того хрупкой веры в существование чего-то более чистого и светлого, нежели окружающий мрак безысходности.
Подруга нахмурилась. Наверное, она догадывалась, поскольку отложила вилку в сторону и уставилась на меня исподлобья. Мне стало слишком жарко от сверлящего взгляда Леанн, даже солнце над головой не пекло так сильно. Я напряглась, прежде чем ответить на поставленный ребром вопрос, и уткнулась носом в пустые руки. Дожила, бояться своей лучшей подруги… и её бурной реакции на последующее заявление.
Совершенно не хотелось что-либо объяснять. Я просто достала из сумочки сложенные пополам листы и протянула Леанн.
— Что это? — Она взяла их, разложила перед собой и пробежалась глазами по строчкам. — Я не понимаю. Это анкета для сдачи крови? Ты хочешь быть донором?

___________________________
Эдуа́рд Мане́ — французский художник, один из родоначальников импрессионизма. (Не путать с Клодом Моне!)
Rammstein — немецкая метал-группа.
CNN - Кабельная Новостная Сеть.
Mumford & Sons - фолк-рок-группа из Лондона, основанная в конце 2007 года.
Эспрессо-корретто — стандартный эспрессо с добавлением спиртных напитков, обычно незначительное количество ликёра.