//twilightmovie.ucoz.com - сайт о вампирах. Дневники вампира; Настоящая кровь; Сага Сумерки - Форум

Это ощущение – что ты Там. Там, за оградой. Ощущение, что ты ходишь по асфальту не просто так, что ты не пришел сюда на экскурсию, что ты не ходишь по бетону, потому что по нему ходили личности, которых камера запечатлела на пленку самых знаменитых фильмов века, а что ты ходишь по нему для самого обыденного действия – просто, чтобы прийти куда-то еще. Ты знаешь, что этот асфальт твой, что ты можешь ходить по нему сутками, что никто тебя не прогонит. Ты прячешь руки в карманы и идешь себе, проходя мимо Чикаго и Нью-Йорка, Шанхая и Каира, мимо тебя проносятся Амстердам и Прага, Сидней и Лондон. Чуть направо по склону – башни средневекового замка, а слева – Голгофа, три креста которой поблескивают на солнце. Впереди заметен Сан-Диего, гробница царя Тутанхамона и индийские тотемы.

Тебя распирает от гордости. Ты – по эту сторону ограды, теперь ты можешь ходить не спеша, у тебя уйма времени. Ты чувствуешь себя частицей всего этого круговорота, ты – один из них, один из тысяч счастливчиков, которым повезло перебраться через ограду. Что-то необъяснимое назревает внутри тебя, когда ты чувствуешь, что ходишь по стопам таких, как Кэрри Грант, Дина Дурбин, Ингрид Бергман или Грегори Пек. Или, по крайней мере, по стопам их призраков, призраков их фильмов.

А ночью даже мрак пропитан таинственным ароматом этого мира. Стоит немного погрузиться в сердце студии, как до твоего уха не долетают звуки с улицы. Ты, как ночной сторож или какой-нибудь лунатик, медленно ходишь по улицам, а мимо проносятся павильоны: 2, 4, 8, 13… И только ночью ты ощущаешь настоящую, подлинную душу этого места, потому что днем оно скрыто под толщей масок, выкриков и шума.

Потому что днем здесь хаос.

И не важно, пишешь ли ты для блокбастера или тебе просто дают по двадцать баксов в день. Ты теперь часть всего, маленькая толика. Кто знает, вдруг через годы ты станешь чем-то большим?

- Вы просто двое сумасшедших кретинов, - произнес Хамфри Лойер и принялся ходить взад-вперед по кабинету.

Мы с Аланом Рэйнсом стояли в центре большого кабинета главы студии «Фьюче Филмз», вытянув руки по швам, и смотрели куда-то в стену.

- Именно так, - повторил Хамфри, остановившись и скрестив руки за спиной. Он чуть-чуть повернул голову в нашем направлении, будто хотел добавить что-то еще, но передумал и опять на скорости пяти миль в час продолжил мерить комнату шагами.

Буквально вчера Алан ввалился в мой дом и, в страшном возбуждении, периодически сбиваясь и забывая слова, сообщил мне, что мы получили Его.

Он – это то, чего все ждут. Сценаристы, режиссеры, операторы, монтажеры, звукооператоры, композиторы, статисты, осветители, гримеры – одним словом, все те мелкие сошки мира кино ждут одного Его. Он правит над всеми в любой киностудии. Он – Бог и Царь, а продюсер служит ему. Он говорит Его словами, передает Его наставления. Чуть выше продюсера – жирные типы, сидящие в глубоких кожаных креслах в своих офисах где-нибудь в Сан-Франциско или Майями. Иногда они – и есть Он, в живом воплощении. Они его создают. Лишь немногие счастливчики-режиссеры удостаиваются такой чести, воистину настоящие мастера.
Что и говорить о нас, простых смертных. Для нас он как свет в непроглядной тьме.

Он - это Заказ.

- И поэтому ты, - внезапно добавил он, опять остановившись и указав пальцем на меня. – Напишешь к нему сценарий. А ты, – он повернул палец на несколько дюймов к западу и обратился к Алану, – смонтируешь готовую картину. Потому что мне нужны именно сумасшедшие кретины, создающие этот фильм. Психи, только и всего. Ясно?

Нет, черт возьми, мне многое было не ясно. Например, о чем должен быть сценарий триллера, чтобы «зритель дрожал в своем маленьком бордовом кресле кинотеатра», черт возьми!? Какой бюджет у фильма? Какой бюджет у меня? Сколько должен идти фильм? Но вместо всех этих вопросов, о которых следовало бы поинтересоваться, я задал один, абсолютно идиотский, вопрос:

- Какие у нас сроки?

Хамфри, который хотел было присесть на краешек своего огромного стола, простирающегося от Европы до берегов Нью-Йорка, вскочил и уставился на меня.

- Черт тебя подери, он должен был быть готов сегодня! - голос Лойера чуть было не сорвался на визг. - Ну хорошо, - продолжил он более спокойно после паузы, видя, что сколько бы ему ни орать, сценарию не родиться самому по себе. – Сорок восемь часов. И ни секундой больше. А теперь проваливайте отсюда!

Алан был моим другом с самого детства. Мы оба ходили в одну и ту же школу, оба любили писательское дело и оба до безумия были влюблены в кино. Даже после, когда перед нами встал факт поиска работы, мы пошли на одну и ту же киностудию, в попытке не просто продолжать любить кино, а принимать непосредственное участие в его создании. Однако указующий перст главы студии ткнул нам на ворота. И только через семь лет, когда я до невозможности устал от публикации рассказов в сай-фай журналах, а Алан решил всерьез заняться монтажной работой, мы вновь попытали счастья, но уже на другой студии под названием «Фьюче филмз». И там внезапно удача повернулась к нам лицом, но с уж очень большим одолжением и недовольством. Почти три года я не получал никаких заказов, работая над мелкими проектами и иногда выступая в роли редактора готовых текстов. Алану повезло больше – в прошлом году он вступил в проект над каким-то второсортным фильмом ужасов, над которым как раз заканчивал работу. Конечно то, что делал он, нельзя было назвать Большим Искусством, однако по сравнению со мной Алан чуть ли не занимался монтажом «Гражданина Кейна».

- Ты похож на Справедливость без Милосердия, - заметил Алан, засовывая в рот вилку с намотанными спагетти.

- Раз ты такой умный, пойди и напиши за меня сценарий полнометражного триллера за сорок, - я бросил взгляд на часы, – пять часов. И чтобы он понравился Хамфри Лойеру. Потому что если он ему не понравится…

- Если бы ты опустил последний пункт, все выглядело бы значительно проще, - улыбнулся Алан, кусочком хлеба вытирая соус на тарелке.

Мы сидели в довольно уютном маленьком ресторанчике в двенадцать часов ночи и обсуждали возможности избежания безработицы. Задача Алана была более простой – пока не будет фильма, ему не надо было ни о чем беспокоиться. А пока не будет сценария, не будет и фильма. Так что он мог спокойно уплетать свои спагетти и не думать о будущем, которое в моей судьбе покрылось темной вуалью.

- Я даже не представляю, о чем может быть этот проклятый фильм, - плаксиво пробормотал я, посмотрев на Алана.

Тот кивнул так, будто бы готов был уже подать идею, как только дожует хлеб. Однако идеи не последовало:

- Посмотри старые фильмы. Пролистай какие-нибудь книги. Черт, да сделай какой-нибудь винегрет, в конце-концов! Смешай несколько сюжетов, взятых из разных фильмов, и создай убойную смесь. Пересмотри Хичкока.

Я кивнул, прекрасно зная, что я всего этого не проделаю, а просто проваляюсь ночью в постели в муках, пытаясь выдать из себя хоть одну мало-мальски стоящую идею.

Алан похлопал меня по плечу, сказал что-то в стиле «все будет отлично» и встал

Ему легко говорить.

Маленький фордик Алана темно-синего цвета, со свистом рассекая воздух, петлял по узким улицам, тусклым светом фар освещая перед собой дорогу. Я сидел, прижавшись к окну и пытаясь высмотреть хоть что-то в полумраке частных домов и построенных вплотную друг к другу многоэтажек, смахивающих при свете солнца на муравейники. В этой части города жизнь никогда не кипела ночью, в отличие от улиц, полных ресторанов и баров, в отличие от бульвара Санта-Моники. Жизнь не кипела здесь, да что тут говорить – ее вообще не было в такое время суток. Мы были чуть ли не единственной машиной, в которой сейчас сидели люди.

- Тебя подбросить? – произнес Алан, его голос доносился так, будто бы я был под водой.

Я кивнул.

Алан повернул налево, к моему дому.

В четыре часа ночи, когда я только-только входил во вкус своего первого сна, раздался телефонный звонок. Я подождал. Вдруг кто-то просто ошибся номером. Может быть, это даже какой-то псих или пьяница. Однако моя надежда таяла, как воск, с каждым звонком. После тринадцатого я, проклиная все на свете, выкарабкался из постели, доковылял к телефону и взял трубку.

- Алло?

- Черт тебя подери, ты что спишь, пока я тут делаю за тебя твою работу?

- О чем ты? – заспанно спросил я, протирая глаза.

- О сценарии, конечно, идиот. Кажется, я нашел его.

В идеале я должен был мгновенно проснуться, подпрыгнуть на месте от радости, крикнуть в трубку что-то вроде «Я твой должник! Жди, уже еду», мигом одеться и через пять минут постучать в дверь Алана. Все-таки этот парень за ночь решил проблему идеи, пока я дрых.

Проблема в том, что я не был идеалом.

- Отлично. Расскажешь утром, - ответил я и уже приготовился было положить трубку, как вдруг на том конце провода заорали так, что стало слышно в соседнем доме.

- Черт возьми! Я тут делаю всю грязную работенку, а ты даже не соблаговолишь послушать?!

- Сейчас?

- Именно, сэр. Так что натягивай брюки.

Я хотел было ответить, однако прежде, чем действительно грубый и резкий ответ, который пресек бы все другие возражения, родился у меня в голове, в трубке звучали одни гудки.

Я присел на ковер в гостиной Алана. Вокруг меня были разбросаны всяческие бумажки и папки с вырезками из газет. Куда ни плюнь, везде газетный шрифт.

Глаза Алана подозрительно блестели.

- Что у тебя?.. – спросил я и откровенно зевнул.

Алан пошарил руками в куче у себя за спиной, вынул оттуда какую-то папку, пролистал вырезки в ней. Потом, найдя, наконец, нужную страницу, он торжественно вручил папку мне.

«Труп и Талискер» - гордо значилось на заголовке статьи. Я прищурился к маленьким буквам, пытаясь что-то разглядеть. Доставать очки я почему-то ленился.

- И что это?

- Хэмфри Лойер, собственной персоной на передовице газет восемнадцатилетней давности.

Я поднял глаза со статьи на друга. Тот самодовольно улыбался, скрестив руки на груди.

- Но откуда...

- По дороге домой я вспомнил, что где-то в пятидесятых вокруг нашей студии гремел жуткий скандал. Я отправился прямиком в архив, где ночной сторож, мой приятель…

- Есть какие-то заведения на планете, где у тебя нет приятелей?

Однако Алан пропустил мою ядовитую реплику мимо ушей и продолжил:

- … Впустил меня внутрь. Я сразу начал искать в газетах этого времени и почти случайно, через полчаса розысков, когда я уже и не надеялся что-либо найти, эта папка попалась мне на глаза. Только тогда я вспомнил, что скандал был связан не со студией, а с Хамфри Лойером, который тогда еще только открывал свой путь в кинематограф, будучи начинающим режиссером, по вечерам подрабатывая тем, что толкал тележки с камерой на «МГМ».

- А в чем собственно…

Но Алан меня не слушал:

- Однажды вечером, четвертого сентября пятьдесят восьмого года, он с другом, уже довольно известным актером Джимом Фартингом, отправились в бар. С ними был еще один парень, Хью Уорнер. Говорят, они немного повздорили… - Алан задумался на мгновение, а потом продолжил - …Если не ошибаюсь, Джим обвинял Хамфри в каких-то связях с его женой. Ну, знаешь, связях довольно личного характера, - мой друг улыбнулся. – Хамфри кричал на весь бар, что Джим лжец и что он клевещет на него, если верить Хью, Джим кричал что-то подобное в ответ… Кажется, что-то насчет того, будто Лойер его опозорил на весь Голливуд… Потом, совершенно внезапно, Джим поднялся и попросил прощения у Хамфри. Тот сам сказал, что погорячился, и в честь мирного договора попросил бармена принести бутылку талискера. Хью очень хорошо помнит, что часы в этот самый момент пробили два ночи. Джим выпил первым, а потом внезапно у него начались судороги. Яд, который оказался в бутылке, действовал почти сразу – через пару минут Джим Фартинг умер.

Я сглотнул ком, который почему-то назрел у меня в горле.

- Хамфри допросили, но ничего доказать не могли. Не было никаких улик – может, это бармен питал к Джиму какую-то личную неприязнь, детективы так и не узнали. Против нашего босса даже не было выдвинуто обвинений.

- То есть, ты хочешь сказать… - начал было я.

- Я хочу сказать, - вновь улыбнулся Алан, который во время всего рассказа мрачнел с каждым словом, – что у тебя есть сценарий.

Утром ко мне зашел Алан.

- Бред, - произнес он, переворачивая листы с набранным сценарием, – Но мне нравиться.

Днем следующего дня мы стояли, как два солдата перед расстрелом, в кабинете Хамфри Лойера.
Стол длиной в сотни миль опять простирался перед нашими глазами, а где-то там, на другом краю, у берегов Франции, сидел сам глава студии, скрестив кончики пальцев и уставившись на сто сорок три листа печатного текста, которые поступили к нему утром.
Он поднял голову на меня, и его лицо приобрело оттенки всех цветов радуги один за другим. Когда Хамфри начал поблескивать фиолетовым, он внезапно заговорил:

- Что это? – глава студии ткнул пальцем в папку так, что чуть было не пробил в ней вертикальную дыру.

- Сценарий, - самым обыденным голосом ответил я.

- Я вижу, что это сценарий, черт бы его побрал, - ответил Хамфри как-то странно спокойным голосом, – О чем он?

- Это триллер. Вы же сами просили. О парне, который…

- Мать твою, после прочтения всего этого я как-нибудь догадался, про что он. Я спрашиваю, откуда ты взял идею?!

Теперь Хамфри стал подозрительно бордово-синим.

- Это пришло ко мне… - я бросил быстрый взгляд на Алана. Тот стоял, как истукан, смотря прямо перед собой, видимо, ожидая своей очереди - …ночью. Я никак не мог заснуть, и внезапно на меня снизошло… кхм, озарение.

И еще ресницами пару раз похлопал. Вот так, хлоп-хлоп. И только потом додумался, что это был явно перебор.

- Хм, – только и сказал Хамфри Лойер и взял в руки сценарий. Пролистал его. Вновь - положил на стол.

- То есть вы… Вы никогда не… Это чисто твоя идея?

- Ну конечно, - я попытался улыбнуться, но вышло так, будто бы у меня болит челюсть.

- Хм, - опять сказал Хамфри и, внезапно что-то вспомнив, добавил:

- А почему… почему там отравленным является талискер? – после последнего слова глава студии болезненно позеленел.

- Ну знаете… Я люблю этот напиток больше всего, - на самом деле меня чуть ли не выворачивало наизнанку после одного его глотка, – Да и знаете, как-то талискер, труп, тайна… Звучит, вроде. Три «т».

Хамфри упал в свое кресло на краю стола и закрыл лицо руками.

- А как ты думаешь назвать фильм? – донесся его приглушенный голос, в котором мелькали нотки чего-то, похожего на отчаяние.

- Сорок второе сентября, - ответил за меня Алан, посмотрел на Лойера и хищно улыбнулся.

Лицо Хамфри стало белым, как мел.

- Проваливайте… То есть, идите. Ты, - он указал пальцем на меня. – Зайдешь завтра сюда за… за… за пометками. Да, мы кое-что исправим в этом… сценарии.

Я улыбнулся так же, как и Алан.

- Как скажете, сэр.